Вера Чиркова - Портрет прекрасной принцессы

Пока добрались до леса и развели костер, наступило полноправное утро. Обрезая лоскутки кожи с израненных рук, я рассматривал оставшийся позади склон и все яснее понимал, что контрабандисты вовсе не случайно привели тропу к утесу, бывшему нашим ночным укрытием. Лавина не смогла его снести, он так и торчал гнилым зубом над языками сошедшего снега. И это именно он разрезал тело лавины надвое, в результате чего снежный поток задел нас лишь краем.

— Ивар, — заметив чуть оживший взгляд проводника, объясняю как можно доходчивей, — мы с Раммом выпили зелье, которое придает силы. Но ненадолго. Через несколько часов мы почувствуем усталость и начнем засыпать. Это не страшно, нас просто не нужно будить. Скажи, ты знаешь, где ближайшая деревня?

— Здесь нет деревень, — опережая парнишку, сообщил Рамм, — местные крестьяне живут семьями на хуторах.

— Пусть будет хутор, — вздохнул я, — лишь бы поближе.

— Я проведу… — прошептал парнишка, — только знакомых у меня там нет. Мы не сюда шли.

— Если бы мы шли и дальше по той тропе, — лорд поневоле оглянулся туда, где никакой тропы больше не существовало, — то добрались бы к вечеру до перевала, за которым довольно населенные места. Там даже городок небольшой имеется. Но нас унесло вбок, и теперь нет смысла идти туда. Лучше двигаться прямо на север, отсюда до Шладберна намного ближе. Вот только ходить тут опасно. Леса, озера, болота… и никаких дорог.

— Но хоть какое-то жилье есть?

— Мы сверху видели дым… примерно в пятнадцати милях отсюда… — несчастно выдохнул парнишка, — но кто там живет… не знаем.

— Ничего, познакомимся, — решительно буркнул я, заканчивая обматывать руки лоскутами порванной рубахи, — подъем. Нужно торопиться.

Рамм ехал на передней лошади, каким-то непонятным чутьем угадывая дорогу, я, поддерживая Ивара на седле перед собой, старался направлять свою животину строго по его следам. Хотя бежавший сбоку от нашего маленького отряда Каф не дал бы потеряться, все равно упасть в ледяную болотную жижу мне почему-то не хотелось.

— Невезучий я, — обессиленно прошептал Ивар, — только второй год хожу на ту сторону и уже второй раз попадаюсь. Первый раз волки напали… Нувина еле залечила плечо.

— Молчи, нельзя тебе много говорить. Вот доедем до привала, еще снадобья выпьешь, а потом на хуторе отлежишься и снова будешь бегать, — попытался я успокоить парнишку, стараясь как можно бережнее держать его тощенькое тело. — А чего такой худой-то? Кормишься плохо?

— Так не с чего особо кормиться, отец сгинул… он тоже в Гассию ходил. А нас у матушки шестеро. Я старший. Хозяйство, конечно, есть, но на одежку денег не хватает, вот и продает мать кое-что из продуктов. Только город далеко… а в селе цены бросовые. Почти у всех свое есть. Только теперь… если вернусь… еще хуже будет. Лошади не все мои были… Две сосед одолжил. Как рассчитываться буду… и самим без лошади никуда, пропадем.

— Не паникуй раньше времени, нам бы отсюда выбраться, а там поглядим, — чуть строже, чем нужно, прикрикнул я, иначе его не остановить. И сам изведется, и нам все нервы измотает. Если получится вернуться домой, я ему обязательно помогу, но говорить об этом заранее не собираюсь. Ведь впереди еще нелегкий путь и полная неведомых опасностей чужая страна.

Часа через два, уверившись в непогрешимом чутье Кафа и опыте Рамма, я перестал напрягаться при виде каждой полянки с особенно ровной и зеленой травкой. И все свое внимание сосредоточил на самочувствии проводника и своем собственном. И если мальчишке постепенно, после каждой дозы знаменитого снадобья становилось легче, то о себе я такого сказать не мог. Появившаяся легкая тянущая боль в ступне и ладонях с каждой милей становилась все сильнее, и я только усилием воли сдерживал себя от приема обезболивающего снадобья. Твердо помня вдолбленное правило: пока действует одно зелье, второе пить нельзя. Никто не знает, какой они дадут эффект, встретившись в организме.

Пятнадцать миль, про которые говорил Ивар, на местности растянулись непомерно, обилие мелких озер, болот и непроходимых колючих кустов не позволяло двигаться напрямик. И все же мы добрались.

Хутор открылся как-то сразу, за густыми, почти непроглядными зарослями черемухи, на склоне пологого холма, окунувшегося одной стороной в чистое озерцо. Не знаю, по каким признакам я определил, что люди здесь живут работящие и беззлобные, но в том, что не ошибаюсь, был уверен настолько, что как-то внутренне расслабился. И почти сразу вспыхнули острой болью изодранные ладони и разгорелась огнем больная нога. И со страшной силой потянуло в сон. Я еще успел сам слезть с лошади и доковылять до символической ограды. А потом уронил парнишку в руки подскочившего хуторянина и рухнул у его ног, уносясь в непреодолимый сон.

ГЛАВА 7

Жарко. И трясет. Иногда не просто трясет, а прямо колотит, и острая боль, словно гадюка, впивается в лодыжку. Ступни я почему-то больше не чувствую.

Как это не чувствую?

Жуткое подозрение вмиг рассеяло остатки дремы и подбросило меня вверх.

А что, собственно говоря, вообще происходит? Куда это мы едем и почему именно в таком порядке?

Впереди на мощном вороном жеребце восседает Рамм, рядом весело трусит Каф. Следом за ними, на лошадках попроще, скачут двое парней в одинаковых костюмах, а уже за ними пара обычных коняг тянет крестьянскую телегу. В которой, на скудной подстилке из прошлогодней соломы, валяемся мы с Иваром. Нет, неправильно, спросонья сразу не разглядел! Оказывается, Ивар удобно устроен на накрытом ряднушками тюфяке, а на почти голых досках валяюсь я один. Причем не просто валяюсь, а еще и привязан к борту телеги цепью, прикованной к широким ножным браслетам. Так вот почему я не чувствую стопы! Ниже браслета нога настолько опухла, что железо прямо врезалось в кожу. А те, кто вешал на мои лодыжки такие редкие украшения, не смогли после натянуть на меня сапоги.

Ну вот, в одной проблеме я разобрался. Не могу сказать, что мне от этого здорово полегчало, но появилась хоть какая-то ясность. Теперь еще узнать бы, с какой стати меня везут с такими «почестями»? И самое главное, куда? Да и вообще, что произошло за то время, пока я спал? Понятно, что очень многое, непонятно только, чем все это может окончиться.

Словно почувствовав мой пристальный взгляд, Ивар открыл глаза и пару секунд растерянно пялился на мою особу. Затем состроил равнодушное лицо и отвернулся к вознице, однако я успел заметить и мелькнувший в голубых глазах совестливый испуг, и зарозовевшие скулы.

И как-то мне это очень не понравилось. А еще больше не понравилось исчезновение моего скудного запаса оружия. Вместе с висевшим на поясе кошелем со снадобьями. Хорошо хоть сам пояс остался, только мне сейчас это совершенно ничем не могло помочь.