Цветы в Пустоте (СИ) - Сергеева Александра Александровна

　　 — Честно говоря, не очень. Ты здорово переигрывал.

　　 — Прошу прощения, милорд, я постараюсь лучше в следующий раз. Могу я уйти сейчас к себе?

　　 Аргза удивился и хотел было поинтересоваться, зачем ему идти к себе, если можно переночевать и тут, но вовремя сообразил кое-что и только кивнул, разрешая. В конце концов, Лиам не заслужил сейчас ещё одного унижения — а его было не избежать, если бы Аргза приказал ему остаться, потому что глаза у него были очень подозрительно сухие, а лицо — подозрительно спокойным. Аргза знал, что последует за этим спокойствием.

　　 Он немного полежал ещё с четверть часа после того, как Лиам, одевшись, ушёл. А потом встал, натянул штаны и отправился в дальний коридор, ведущий к комнате первого помощника.

　　 Ожидаемые им всхлипывающие звуки он услышал ещё на подходе к двери. Звуки были отчаянные, протяжные, и Аргза без труда представил себе Сильвенио, сжавшегося на полу возле своей кровати в комок и закрывающего себе рот руками, чтобы не разбудить своими рыданиями уставших за день рабочих. Сильвенио думал, что никто не знает об этой его привычке выплакиваться после чего-нибудь особенно ужасного у себя в комнате, и даже Джерри с тех пор, как Лиам принял к сведению тот совет Хенны, никогда не видел ни единой слезинки друга. Но Аргза знал, Аргза слышал, как тот плачет — в основном благодаря пресловутому мысленному каналу, натянутому между ними: бессвязные отголоски его рыданий эхом отдавались у пирата в сознании. До сих пор он успешно делал вид, что ничего не замечает, справедливо полагая, что Сильвенио, верный своему убеждению не плакать при чужих, совершенно не обрадуется, если узнает о его осведомлённости.

　　 — Лиам. Открой дверь.

　　 Зачем он нарушил данное себе негласное обещание не вмешиваться и пришёл к нему на этот раз — было не ясно и ему самому. Но какие-то дремучие инстинкты подсказывали: в последнее время на Лиама обрушилось слишком уж много наказаний, и если ничего не предпринять сейчас — тот сорвётся окончательно. Сломается, не выдержав, или окончательно от него отдалится, сросшись со своей новой маской выполняющего любые прихоти робота с потухшим взглядом. Аргза не хотел ни того, ни другого.

　　 — Я… я хочу побыть один, сир… — раздалось с той стороны двери приглушённо. — Можно?

　　 — Нет. Нельзя. Открывай.

　　 — Я выйду к вам позже… через пять минут, милорд. Да, через пять минут…

　　 Конечно же, он ни в какую не собирался показывать Аргзе свои слёзы. Пират сильно сомневался, что после таких истерических рыданий тот сможет успокоиться за пять минут, но сделал вид, что поверил:

　　 — Ну, хорошо. Жду в кабине.

　　 И нарочно тяжело зашагал по коридору, чтобы тот понял: он уходит. Но, свернув за ближайшим поворотом, сразу же использовал Тёмную технику и шагнул из коридора прямиком в комнату помощника.

　　 Он вышел из сомкнувшегося за спиной воздуха как раз в тот момент, когда Сильвенио, поднявшись с пола, подошёл к двери, неуверенно вслушиваясь — видимо, чтобы удостовериться, что Аргза не поджидает его за дверью. Услышав за спиной движение, он резко развернулся, коротко вскрикнул и попытался хотя бы заслонить лицо руками — но Аргза вовремя поймал его запястья и развёл его руки в стороны, крепко удерживая. Сильвенио беспомощно затрепыхался, вертя головой и ища хоть какого-то укрытия, а затем вдруг обречённо затих и посмотрел на него, тихо всхлипывая. По лицу у него безостановочно катились дорожки слёз, и в этот момент он казался Аргзе как никогда живым и красивым. Особенно же красивыми у него были сейчас глаза: большие, чуть раскосые, безмерно выразительные, ярко-синие — именно такие глаза, какие нравились Аргзе больше всего в нём.

　　 — Ладно, — вздохнул пират, успокаивающе улыбнувшись ему. — Что тебе понадобится, чтобы влезть в мой мозг и убрать оттуда всяческих незваных гостей?

　　 Сильвенио так удивился, что даже всхлипывать перестал. Аргза медленно отпустил его руки, и тот больше не стал закрываться. Только хлопал смешно своими глазёнками и машинально слизывал солёную влагу с раскрасневшихся губ.

　　 — Мне понадобится день в вашей библиотеке и ваше согласие…

　　 — Хорошо. У тебя есть день и есть моё согласие. Что-то ещё?

　　 — Нет… нет, сир. Этого достаточно. Могу я спросить… почему вы передумали?

　　 Аргза задумчиво провёл большим пальцам по его губам, стирая с них слёзы. В самом деле, почему он решил подпустить этого мальчишку ещё ближе, ближе, чем подпускал кого-либо — в собственный разум? Почему ему не нравится, когда это жалкое создание плачет? Почему ему важно, чтобы это существо наконец перестало видеть в нём врага? Аргза не знал ответов на эти вопросы — собственно, ему было плевать. Он не привык, в отличие от того же Сильвенио, хоть к какому-то самоанализу, и действовать любил импульсивно, не раздумывая над причинами своих поступков, потому что был уверен: если ему чего-то хочется — значит, надо это исполнить любой ценой, и не топтаться на одном месте, размышляя над тем, почему именно этого ему хочется.

　　 — Ещё сам не знаю. Но, раз уж я передумал, изволь сделать всё так, чтобы я впредь не пожалел о своём решении.

　　 Сильвенио кивнул, вновь недоверчиво моргнув. Беспомощность из его взгляда постепенно исчезала.

　　 — Разумеется, сир.

　　 Ровно через сутки Сильвенио явился к нему в спальню, сосредоточенный и взволнованный одновременно. Попросил сесть на кровать с ногами и устроиться как можно удобнее в сидячем положении, сел рядом сам, когда его просьба была выполнена. Краснея и смущаясь — до чего же он смешной всё-таки! Аргза вообще не понимал, как можно хоть чего-то смущаться после стольких лет совместных ночей! — попросил крепко его обнять, не забыв деликатно напомнить при этом, что рёбра ему ломать вовсе необязательно. Когда же варвар с удовольствием прижал его к себе, он обхватил своими прохладными ладонями его лицо и наклонил его к себе, чтобы иметь возможность непрерывного визуального контакта. Аргза ощутил, как через кончики пальцев Лиама (чёрт, у него точно фиксация на его руках!) внутрь его черепа протягиваются какие-то несуществующие ментальные нити — теперь они были связаны между собой крепко-накрепко, как связываются одним страховочным тросом между собой альпинисты.

　　 — Вы верите мне? — спросил Сильвенио вдруг.

　　 — Что?

　　 — Так нужно, — пояснил он. — Для ритуала. Вы должны честно ответить. И официально дать своё разрешение на вторжение в ваш разум. Иначе не получится. То есть — получится, но… с разрешением лучше. Не придётся взламывать замки, когда двери открыты — если вы понимаете, о чём я.

　　 Аргза чуть было не отпрянул от него: последняя фраза звучала весьма угрожающе. Только теперь он понял, на какой риск согласился — в конце концов, этот чёртов телепат мог сотворить с его разумом абсолютно всё, что угодно, и вряд ли он сможет его остановить. Он мог его даже, наверное, заставить чувствовать себя до конца жизни умственно-отсталой пятилетней девочкой с Лойтеройса! И ведь при этом даже нельзя было положиться на его убеждение "не причинять вреда", потому что — кто знает, посчитает ли он такое вредом!

　　 Но с другой стороны… кому же верить, если не Лиаму, его Лиаму, который, в общем-то, и ненависти-то испытывать не умеет?

　　 — Я верю тебе, — отозвался он, наконец. — Верю и разрешаю войти в мои мозги, как бы дебильно это ни звучало.

　　 Сильвенио слабо улыбнулся — и тут же снова стал серьёзным. Зрачки его куда-то разом пропали, оставив лишь светлую радужку, и Аргза вдруг почувствовал, как… отключается. Да, пожалуй, другого слова было и не подобрать, он именно отключился — в одну секунду, как будто где-то внутри дёрнули рубильник…

　　 Ему показалось, что в отрубе он провёл не больше нескольких секунд, но когда он очнулся — всё тело давно затекло. Сильвенио, одновременно с тем, как он открыл глаза, обессиленно откинулся на спину — и тут же вырубился сам, на редкость умиротворённый и довольный собой. Аргзе ничего не оставалось, кроме как перетащить его на подушку и укрыть одеялом.