Гнев. Забытый род - PostMort
«Измельчали Таргариены», — подумал я, прежде чем махнуть на нее рукой.
Но вскоре мне стало не до принцессы и ее робости. В тронный зал вошел один из безупречных, чтобы доложить о прибытии Ланнистера.
Сам того не заметив, я растянул губы в кровожадной улыбке.
— Отлично, — проговорил я. — Проводите его в палаты Малого Совета.
Евнух поклонился и собрался было отправиться выполнять поручение, но я остановил его одним жестом.
— И отведите принцессу в ее покои, — приказал я, сам решив пойти в палаты Малого Совета, чтобы дождаться там Тайвина.
Но вдруг на мое предплечье легла маленькая женская рука. Остановившись, я вопросительно посмотрел на принцессу.
— М-милорд, — чуть заикаясь, но старательно перебарывая свою робость, заговорила девушка, — п-позвольте мне увидеться с матерью.
Сказать, что ее слова удивили меня, все равно, что промолчать. Мои брови моментально взметнулись вверх, и я по-новому взглянул на принцессу Рейллу. Ей явно стало неловко от такого внимания, и она тут же опустила взгляд в пол. Но, что самое удивительное, мою руку она не отпустила и упрямо ждала ответа.
— Хорошо, — наконец-то произнес я, слегка усмехнувшись, после чего, повернувшись к безупречному, продолжил. — Ты слышал принцессу. Проводите ее в темницу к плененной королеве.
После я, не дожидаясь ответа, поспешил к палатам Малого Совета. Нужно было успеть до того, как туда приведут юного Хранителя Запада.
Зал, где вершились судьбы Семи Королевств, встретил меня тишиной. Здесь еще никого не было, если не считать пары безупречных, что были переодеты в доспехи королевских гвардейцев. Но они стояли за порогом зала, не смея зайти внутрь.
Хмыкнув, я прошел к большому стулу, что стоял во главе стола, и развернул его спинкой ко входу. Как только мне удалось устроиться поудобнее, раздался стук в дверь.
Вскоре я услышал, как дверь распахнулась. Затем послышались шаги, словно кто-то, чеканя шаг, приближался к столу. Тем временем я не двигался и только ждал.
— Ваша Светлость, — наконец-то раздался знакомый мне голос, — рад приветствовать вас в добром здравии.
На несколько секунд в помещении наступила тишина, которую разорвал звук моего смешка.
— А я-то как рад этому, — довольно произнес я, неспешно поднимаясь со своего места. — Ты даже представить себе не можешь, юный лев.
Наконец, встав во весь рост, я взглянул на блондина. Он выглядел растерянным и непонимающим, но, что самое удивительное, на его лице не было ни капли страха.
— Ваше Величество? — удивленно проговорил он.
Я не ответил ему и подошел еще ближе.
— Думаю, нам надо о многом поговорить, — вкрадчиво произнес я, возвышаясь над ним. — И тебе придется многое мне объяснить.
В следующий миг Тайвин отлетел к дверям, в которые до этого вошел, и выбил их своим телом. Я же, опустив руку, которой ударил Хранителя запада, отдал приказ «гвардейцам», что по-прежнему стояли у входа.
— В темницу его! На допрос.
Они синхронно кивнули и поспешили схватить под руки стонущего от боли Ланнистера, который вдобавок отчаянно пытался вдохнуть воздух.
Проводив их взглядом, я отвернулся и окинул взглядом помещение. Заприметив кувшин, стоящий на небольшом столике, я подошел к нему и, забыв о чашах, приложился прямо к горлышку. Пил я долго, делая большие глотки, которые отчетливо было слышно в тишине. Так продолжалось до тех пор, пока я не осушил кувшин полностью.
— Этот день обещает быть долгим, — выдыхая, проговорил я, подготавливаясь поприсутствовать на допросе.
* * *
— Есть результаты? — спросил я, заходя в камеру, в которую поместили Тайвина.
Ответом мне стало молчаливое покачивание головой от Джона. Оставалось лишь вздохнуть и внимательно посмотреть на Ланнистера.
Юный лев спустя несколько часов допроса выглядел неважно, но в его состоянии не было ничего критичного. Только множество ссадин, синяков, разбитая губа и прочие мелочи. Могло бы показаться, что лорд Утеса Кастерли просто стал участником уличной драки. Но даже так это все еще лучше, чем если бы его лишили зубов и конечностей в процессе допроса.
Я запретил Джону и кому бы то ни было увечить его ради информации, и, возможно, это было ошибкой. Будь все иначе, может у нас получилось бы выбить из него хоть что-то, но я все равно не позволял переходить черту. Что-то внутри останавливало меня от этого. К тому же, кто-то когда-то сказал: «Если хочешь услышать правду, расположи человека к себе. Под пытками человек скажет только то, что ты хочешь услышать».
Вздохнув, я осмотрелся. Эта камера была куда лучше, чем та, в которую бросили королеву. Здесь было не так темно и не столь сыро. К тому же, безупречные занесли сюда небольшой деревянный стол и пару скамей. На последних сейчас друг напротив друга и сидели Джон и Тайвин.
И если первый выглядел задумчивым и сверлил взглядом юнца, то второй был упрям и явно готов стоять на своем до конца.
— Джон? — позвал я, положив руку на плечо калеки.
Он отреагировал практически сразу. Дернувшись так, словно его ударило током, он посмотрел на меня и покачал головой.
— Я ничего не понимаю, — устало сказал он.
Я нахмурился.
— Поясни, — проговорил я, сложив руки на груди.
Однорукий сначала бросил взгляд на Ланнистера. Последний же, в свою очередь, смотрел уже только на меня.
— Он утверждает, что ничего не говорил королеве, — наконец-то произнес Джон. — В то же время королева говорит об обратном. По логике вещей я был бы склонен поверить Ланнистеру. Ведь слово союзника, при равных условиях, имеет больше веса. К тому же, я не думаю, что он врет.
Блондин дернулся, явно собираясь как-то прокомментировать слова калеки, но резко осекся, когда я одним жестом остановил его. Мой взгляд был сосредоточен на Джоне, который, похоже, вновь ушел в себя и пытался сопоставить факты.
— С другой стороны, — продолжил говорить бывший наемник, и голос его звучал все тише и задумчивее, — то же самое я могу сказать и про королеву. В ее словах также не чувствовалось фальши, и она уверена, что разговаривала с Тайвином и получила от него информацию о твоем происхождении. Более того, в подтверждение ее слов в покоях мейстера были найдены послания, и одно из них — из Утеса Кастерли.
После этих слов Ланнистер дернулся, словно от удара, и шокировано посмотрел на Джона.
— Какое послание? — спросил он, сдвинув брови.
Упрямство и толика обиды, с которой он смотрел на нас, пропали с
