Стивен Эриксон - Дом Цепей

— Нет! Больше армий! — Шаман вскочил и побежал к южному краю плоского холма, где начал подпрыгивать, указывая на укрепления малазан, на остров за старым каналом.

Леомен не двинулся следом. Он подошел туда, где Корабб и три воина присели за низкой стеной. — Корабб, пошли гонца к Ша'ик… нет, я передумал — езжай сам. Пусть она не пожелала показать, что заметила наше возвращение, но я желаю знать, где нужно поставить племена Маттока. Поговори с Ша'ик, Корабб — и позаботься, чтобы тебе дали поговорить с ней самой. Потом возвращайся.

— Сделаю как прикажешь? — провозгласил Корабб.

В двадцати шагах шаман взвился и закричал: — Они здесь! Псы, Леомен! Псы! Виканские псы!

Леомен скривил губы. — Дурак свихнулся…

Корабб подскочил к коню. Он не пожелал тратить времени, надевая седло, в особенности потому что это избавляло от речей безумного шамана. Воин взлетел на скакуна, потуже затянул перевязь для копья на спине, схватил поводья и послал животное вскачь.

Дорога в оазис была извитой и неровной; проезжая по глубокому песку между рваных скал, он вынужден был замедлить бег коня, позволив зверю самому выбирать путь.

День заканчивался, тени в глубоких оврагах на юго-западной стороне оазиса стали гуще. Когда конь перебрался через каменную россыпь и обогнул торчащий утес, гнилостная вонь вдруг ударила по чувствам животного и седока.

Тропа преграждена: мертвая лошадь и рядом труп человека.

Сердце забухало в груди. Корабб соскользнул с коня и осторожно пошел вперед.

Гонец Леомена, один из тех, кого он послал по прибытии отряда. Арбалетный болт вошел в висок, пронзив череп и выбросив кровавые осколки на другой стороне.

Корабб оглядел рваные скалы, решив, что если там засели ассасины, он уже был бы мертвым. Наверное, они не ждали других гонцов.

Он вернулся к коню. Перевести животное через трупы было трудно, но вскоре он смог вскочить на спину. Корабб продолжил путь, озираясь по сторонам.

Через шестьдесят скачков открылся песчаный спуск, а дальше трясли пыльными кронами деревья гилдинга.

Облегченно вздохнув, Корабб пришпорил коня.

Два удара молотом в спину швырнули его вперед. Седла и стремян не было, так что Корабб ухватился за шею. Животное завизжало от боли и понеслось. Движения ослабили паническую хватку, твердое колено раз за разом ударяло по шлему — шлем отлетел, теперь узловатый cустав колотил его за голове.

Корабб держался, хотя постепенно и съезжал все ниже и вперед. Теперь его истязали сразу две передние ноги. Он стал помехой, и бег коня замедлялся. Корабб — одна нога болталась, ударяясь о жесткую землю — ухитрился покрепче прижаться к конской шее.

Еще один болт звякнул о почву, отлетев куда-то влево.

Конь остановился на середине склона.

Корабб опустил вторую ногу, изогнулся и снова влез на спину животного. Уздечка слетела; он схватился за гриву и вогнал пятки в бока.

Очередной болт ударился о камень; копыта застучали по плотному песку. Внезапно полился свет.

Прямо впереди был оазис, суливший укрытие среди деревьев.

Корабб лег на шею коня, принуждая его скакать сильнее.

Они влетели на тропу между деревьев. Корабб оглянулся, заметив на левом боку коня глубокий кровоточащий порез. А потом увидел свое копье, косо висевшее за плечами. В древке застряли два арбалетных болта. Каждый вонзился поl своим углом, причем одновременно, так что две трещины остановили дальнейшее движение наконечников.

Корабб сорвал и отбросил оружие.

И бешено поскакал по тропе.

— Полосы тигра, — пробормотала она, щурясь за дымом ржавого листа, — нарисованные на жабе. Почему-то они делают тебя еще опаснее на вид.

— Да, милая, я чистый яд, — буркнул Геборик, рассматривая ее в полутьме. Во взгляде снова жизнь, острота — намек, что женщина избавляется от одуряющего тумана дурханга. Она все еще кашляла, словно в легких полно жидкости, но подмешанный в ржавый лист шалфей явно помогал.

Сциллара ответила на взгляд, состроив удивленную — и слегка неприветливую — гримасу. Она размеренно тянула дым из мундштука, выпуская через ноздри.

— Если бы я мог тебя видеть, — пробурчал Геборик, — решил бы, что тебе лучше.

— Лучше, Дестриант Трича. Но я — то вообразила, твои кошачьи глаза пронизывают любую завесу.

Он хмыкнул: — Нет, я скорее судил по твоему голосу. Больше не глотаешь слова.

— Что будем делать? — спросила она, чуть запнувшись.

— Скоро спустится сумрак. Я схожу отыщу Лэорика. Хотелось бы, чтобы ты сопровождала.

— А потом?

— Потом я отведу тебя к Фелисин Младшей.

— Приемной дочери Ша'ик.

— Да.

Сциллара отвела взгляд, задумчиво затянувшись дымом ржавого листа.

— Сколько тебе лет, милая?

Она пожала плечами. — Сколько следует. Если я должна слушаться приказов Фелисин Младшей, пусть так и будет. Сожаления бессмысленны.

Неловкая беседа, вся из перескакиваний, от которых ум за разум заходит. С Ша'ик было почти так же. Возможно, подумал он и поморщился, талант интуитивного мышления дарован лишь женщинам — вот ему явно не хватает опыта, невзирая на преклонные годы. Храм Фенера был по преимуществу мужским, если говорить о священстве, а жизнь Геборика-вора по необходимости почти исключала близкие знакомства. Он снова оказался на мели. — Думаю, Фелисин Младшая не очень хочет кем-то командовать. Это не смена одного культа на другой, Сциллара — ну, не в том смысле, который тебе понятен. Никто не хочет тобой манипулировать.

— Как скажешь, Дестриант. — Она тяжко вздохнула и села прямее, отложила трубку кальяна. — Ладно, веди меня во тьму.

Его глаза сощурились. — Поведу, едва она придет…

Тени вытянулись, сумев поглотить всю низину под их позициями. Ша'ик встала на гребне самого северного вала, изучая далекое скопища малазанских солдат, все еще окапывавшихся на высоких местах. Ее сестра методична, как всегда.

Она поглядела налево, на позиции Корболо Дома. Все в готовности к завтрашней битве; она различила командира-напана в окружении помощников и вестовых — стоит на краю среднего бастиона и занят тем же, что и она. Изучает армию Таворы.

«Все мы на местах». Внезапно происходящее показалось таким бессмысленным. Игра в кровожадных тиранов, армии, толкаемые к неизбежной схватке. Холодное пренебрежение жизнями, которые будут потеряны в угоду грубым желаниям. К чему эта безумная жажда правления? «Чего ты от нас хочешь, Императрица Лейсин? Семь Городов никогда не успокоятся под твоим игом. Тебе придется порабощать, но какой в том прок?»