Робин Хобб - Безумный корабль
А потом чудовище проревело в последний раз и погрузилось в бездну моря, неожиданно начавшего успокаиваться.
Несчастная гичка разваливалась буквально на глазах. Транец рассыпался окончательно, и бортовые доски отходили одна от другой. Вот они осыпались вниз, и Этта обнаружила, что Проказница держит их с Уинтроу просто на руках. Громадные деревянные ладони подняли их на самую палубу и там передали в нетерпеливые руки матросов.
– Осторожнее там! – предупредила Этта, когда у нее принимали Уинтроу. – Скорее принесите пресной воды. Срежьте с него одежду и хорошенько полейте водой и вином. После чего…
Договорить ей не удалось.
– Я узнала тебя!!! – изумленно закричала Проказница. Она стискивала дымящиеся от слизи ладони, словно в молитве. – Я узнала тебя!… Узнала!!!
Кеннит потянулся к Этте, стоявшей на палубе на четвереньках. Его рука с длинными пальцами легла на ее щеку.
– Я сам позабочусь о тебе, милая, – сказал он ей. Его рука касалась ее кожи, та самая рука, что недавно повелевала морской змеей и самим океаном…
Этта рухнула на палубу и лишилась чувств.
Что касается ухода за Уинтроу, Кеннит последовал совету Этты. За неимением лучшего. Теперь мальчик спал, неплотно обернутый льняной тканью, в собственной постели капитана. Дыхание свистело у него в горле. Выглядел он жутко. Его тело раздулось почти до полной бесформенности. Вся кожа покрылась волдырями, казалось, поднимавшимися откуда-то изнутри. Слизь сожрала на нем всю одежду, а потом перемешала кожу и ткань. Когда его обмывали, все это отваливалось лоскутьями, оставляя обширные участки голого красного мяса. Кеннит подозревал, что мальчишке лучше было оставаться пока без сознания. Как иначе он вынес бы невероятную боль?
Кеннит поднялся, разминая одеревеневшие суставы. Он все время сидел в ногах постели. Теперь, когда утих шторм, у него появилось время поразмыслить и кое-что сопоставить. Заниматься этим, однако, ему совсем не хотелось. Кое во что определенно не следовало слишком вникать. Так, он не собирался расспрашивать Проказницу, каким это образом она догадалась оставить свою стоянку в Обманной бухте и отправиться на его поиски. И в деяниях морской змеи он разбираться не будет. Команда и так чуть не ниц перед ним падала. Пусть все идет, как идет…
В дверь легонько постучали, и вошла Этта. Она сразу посмотрела на Уинтроу, потом снова на Кеннита.
– Я тебе ванну приготовила… – начала она. И осеклась. Кажется, она не знала, каким титулом его теперь величать. Ему пришлось улыбнуться ее смущению.
– Очень хорошо, – сказал он. – Посиди с ним пока. Если тебе покажется, что можно чем-нибудь облегчить его состояние, – делай, не сомневайся. Как только пошевелится – пои. Я скоро вернусь. Сам вымоюсь, не беспокойся…
– Я там тебе свежую одежду положила… – робко выговорила она. – И еще… ты бы поел горячего… Соркор на борт прибыл, хочет видеть тебя… А я и не знала, что ему сказать. Впередсмотрящий с «Мариетты» все видел… Соркор хотел было выпороть его за вранье, но я объяснила ему, что матрос не соврал…
Она замолчала, более не находя слов.
Кеннит посмотрел на нее. Она переоделась в шерстяное платье свободного кроя. Мокрые волосы приглажены. Она сложила перед грудью ошпаренные ладони. Она неглубоко и часто дышала.
– Что-то еще? – подсказал Кеннит. Она облизнула губы и протянула ладонь.
– Я нашла это у себя в сапоге… когда переодевалась. Должно быть, на острове подхватила…
У нее на ладони лежал младенец. С перепелиное яичко размером. Он спал, свернувшись калачиком. Глазки закрыты, ресницы разметались по щекам, круглые коленочки подтянуты к самой груди… Из чего он был вырезан, неизвестно, но материал в точности передавал свежую розовость младенческой кожи.
А кругом ребеночка обвивался крохотный хвостик змеи.
– Что это значит?…-с трудом выдавила Этта. Ее голос неверно дрожал.
Кеннит коснулся младенца пальцем. Рядом с этой нежной розовостью собственная продубленная кожа показалась ему до невозможности темной и грубой. Он торжественно проговорил:
– Думается, мы с тобой оба знаем ответ…
ГЛАВА 35
ТРЕХОГ
– А мне тут нравится! Целый город и весь из домиков на деревьях!
Сельден сидел в конце дивана, на котором лежала Малта, и сосредоточенно подпрыгивал на мягкой подушке. И откуда только у него такая резвость бралась?…
Больше всего Малте хотелось, чтобы пришла мама и куда-нибудь его увела.
– Мне всегда казалось, что тебе самое место на дереве, – вяло поддразнила она младшего братца. – Может, пойдешь поиграешь где-нибудь?…
Он посмотрел на нее, словно совенок, потом нерешительно улыбнулся. Оглядел гостиную, потом перебрался по дивану ближе к сестре. При этом он уселся ей на ногу, и Малта, вздрогнув, поспешно выдернула ее. У нее по-прежнему болело все тело.
Сельден же нагнулся к ней вплотную и прошептал прямо в лицо:
– Малта! Обещай, что кое-что сделаешь!
Она отодвинулась прочь, насколько могла. Сельден недавно поел пряного мяса.
– Сделаю что? – спросила она. Он еще раз огляделся:
– А когда вы с Рэйном поженитесь, можно я останусь жить с вами здесь, в Трехоге?
Малта не стала ему объяснять, что виды на свадьбу с Рэйном стали очень, очень туманными. Лишь поинтересовалась:
– Почему тебе этого хочется?
Сельден выпрямился и начал болтать ногами.
– Да потому, что тут хорошо. Тут есть мальчишки, с которыми можно играть. И на уроки я хожу с младшими Хупрусами. И тут уйма подвесных мостиков, которые мне ужас как нравятся! Они так здорово раскачиваются!… Мама все боится, что когда-нибудь я упаду, но почти под каждым внизу натянуты сетки. И мне нравится смотреть за огненными птицами, как они пьют и купаются на речных отмелях…-Он помолчал и добавил смелее: – А еще тут не как у нас, где все без конца о чем-то беспокоятся… – Снова таинственно пригнулся к Малте и добавил: – И старый город мне ужас как нравится! Мы пробрались туда вчера ночью с Уайли, когда все уже спать легли. Жутко было – страсть! Здорово!…
– Вы что, были в старом городе во время ночного толчка?…
– Вот это было самое здоровское! – Его глаза разгорелись.
– Не делай так больше. И маме не говори, – привычно предупредила Малта.
– Я что, выгляжу глупеньким? – поинтересовался Сельден, изображая взрослое высокомерие.
– Выглядишь, – подтвердила она. Сельден заулыбался.
– Пойду разыщу Уайли. Он пообещал взять меня покататься на одной из тех толстых лодок, если удастся увести хоть одну!
– Только смотрите оба, а то как бы река ее не разъела прямо под вами!
Теперь у Сельдена стал вид всезнайки:
– Это все небылицы! Ну, то есть, если случится трясение и вода станет белой, тогда она вправду все разъедает. Но Уайли говорит, что в обычное время толстые лодки выдерживают дней по десять, не меньше. А то и больше, особенно если на ночь их вытаскивают, переворачивают вверх дном… и писают на них!
– Фу, – сказала Малта. – Вот это-то, скорей всего, как раз небылица. Тебе ее рассказали, чтобы ты выглядел дурачком, когда ее повторять станешь.
– А вот и нет! Мы с Уайли сами видели, как мужчины писали на свои лодки! Позапрошлым вечером, вот!
– Иди отсюда, писун. – Малта вытянула из-под него покрывало.
Сельден поднялся.
– Так можно я останусь с тобой, когда ты женишься с Рэйном? Я совсем не хочу обратно в Удачный!
Она твердо ответила:
– Там видно будет.
«Вернуться в Удачный… Легко сказать. Откуда нам знать, существует он вообще или нет?…» Со времени их приезда сюда от бабушки не было никакой весточки. И будет навряд ли. Обученные птицы носили туда-сюда лишь короткие сообщения, касавшиеся войны. «Кендри», переправивший их сюда, был единственным живым кораблем, ходившим вверх и вниз по реке. Остальные охраняли устье реки и вход в гавань Удачного. Они старались отгонять не только калсидийские галеры, но и морских змей, которых в водах возле устья с некоторых пор была тьма-тьмущая.
Сельден, резвый, как птичка, спрыгнул с дивана и умчался из комнаты. Малта покачала головой, глядя ему вслед. Как быстро он оправился. И даже более того. Он стал личностью. Может, именно об этом говорили родители, отмечая, как быстро растут дети?… Подумав так, Малта едва не расчувствовалась по поводу надоедливого братишки. И мысленно усмехнувшись, спросила себя, а не означает ли это, что и она тоже растет?…
Она вновь откинулась на диване и прикрыла глаза. Окна были открыты, по комнате вольно гулял свежий воздух с реки. У реки был свой запах, но Малта к нему уже привыкла. Почти…
Кто-то легонько поскребся в дверь, потом вошел.
– Сегодня ты выглядишь получше! – сказала ей лекарка. Она неизменно старалась подбодрить ее.
– Спасибо, – поблагодарила Малта, не открывая глаз.
Лекарка не носила вуали. Лицо у нее было бугристое, как оладья, а кожа на руках – грубая, словно у собаки на подушечках лап. От ее прикосновения у Малты непроизвольно бежали по телу мурашки.
