Анна Оуэн - Стальное зеркало
Пьер бросает беглый взгляд на толедца. Смуглое лицо: к таким загар прилипает мгновенно, короткие пепельные волосы, напротив, сильно выгорели. Как и все его соотечественники, подчеркнуто сдержан в каждом слове и каждом жесте, но рядом со своим герцогом кажется весьма темпераментным и подвижным человеком. Хотя если посмотреть так, чтобы видеть сразу его и Жана, то понятно — обман зрения. Де Корелла привычно сливается с тенями, а вино в бокалах появляется как бы само собой.
Ну раз Жан во дворе начал, то пусть и продолжает. А сына — хлебом не корми. Разливается соловьем. Руладами расписывает, как с ним знакомились, что ему второй секретарь посольства говорил, как подружиться пытался — и как он этого секретаря потом сам нашел и в посольский флигель провести попросил: хотел посмотреть, как его «друг» новоявленный себя поведет. А он возьми и проведи. Пришлось пользоваться.
Посол слушает, вопросов не задает — только голову к плечу склонил, и не помни я, что это еще до знакомства с Клодом, решил бы, что оттуда взял. Угол только разный, а так почти одно и то же. Потом слегка кивает. А на каком-то перечислении, что еще доносил такой разговорчивый и общительный второй секретарь, синьор Лукка, вдруг поднимает руку.
— Подождите-ка, — щурится. — Вы сказали — «и дополнительная рота под командованием Вителли», я не ослышался?
— Нет, все верно, — пожимает плечами Жан. — Я удивился, помнится…
— Благодарю, господин граф, благодарю и вас, — кивок Жану. — Это еще один весьма щедрый подарок. Мигель…
Толедец молча наклоняет голову, что-то прикидывает в уме. Ни слова, разумеется, вслух сказано не будет. Может быть, потом. Или вовсе никогда; впрочем, и не мое дело знать, кто именно, помимо синьора Лукки, участвовал в этой игре. Зато можно догадаться, кто игрой руководил. Хорошо что я тогда, еще в мае, и королю все вовремя рассказал, и сам паниковать не стал. Но кое-что все-таки стоит припомнить.
— Господин герцог, с вашей стороны было несколько опрометчиво использовать в качестве наживки сведения о поветрии на франконской границе.
— О чем? — Пальцы удивленно ловят невидимого мотылька в воздухе. Пьер присматривается к перстням. Хорошие камни, и работа хорошая… — Жан, не были бы вы так любезны еще раз повторить…
— Затруднения на севере, — сын на память не жалуется.
Посол вздыхает. Вообще удивительное дело: пары часов во дворе хватило, чтобы наша ледяная статуя оттаяла. Я про него многое понял, очень многое. А что он про нас понял? Такого, что маску сбросил — вместе с доспехами, кажется. И что с этим его пониманием делать, знаком уважения счесть, или ровно наоборот?..
— Прошу принять мои извинения. Имелось в виду только общее положение на франконской границе. Угроза нападения, которая была и есть. Имей я на тот момент сведения о том, что там и впрямь… затруднения, разумеется, это осталось бы в строжайшем секрете, и границу я не упоминал бы ни в каком качестве.
— Вы хотите сказать, что все же получили эти сведения, но несколько позже. — Если будет ответ, то станет очень щедрым подарком: теперь можно вполне точно очертить скорость, с которой разведка союзника получает сообщения о том, что происходит у нас. А заодно и понять, где и когда наша большая тайна перестала быть тайной.
— Да, господин граф. — Отвечает спокойно… и честно. И понимает, что делает. — В конце мая. Надеюсь, я не поставил вас в сложное положение?
— Нет, и как показало время, вы были правы, когда торопили нас. А вот насчет договора с Толедо — это как раз было правдой? — В мае король и коннетабль, еще точнее, король по подсказке коннетабля, дурацкой такой подсказке, решил, что все наоборот…
— Да, разумеется — и это не то намерение, которое я собирался скрывать. Правда, я не рассчитывал на явление дона Гарсии. Впрочем, могло быть и хуже, — понять Корво проще простого: адмирал мог приехать и сам. И вот это действительно обернулось бы катастрофой. Двойной. И сам по себе он нечто невозможное: взять худшее от манер маршала и посла, настоять на двадцати годах славных побед и королевской милости, прибавить родство с Их Толедскими Величествами… И пожар в его отсутствие вовсе лишил бы Картахену флота; сообщили уже, как адмирал предотвратил полный конец света, свел его к терпимым неприятностям.
— Ну а теперь, — улыбается Пьер, — перейдем к делам более приятным. Я просмотрел планы господина маршала, и они оказались неожиданно хороши.
— Я рад, что они не вызывают возражений. — То ли не заметил похвалу. То ли тут его мнение коннетабля Аурелии нисколько не волнует…
— Кто вас учил планировать? — Действительно интересно же. Где на полуострове кардиналов учат воевать, кто — и как. Вряд ли и это дон Мигель. Будь так, мы бы о нем давно знали в совсем ином качестве.
— До недавнего времени, в основном, мертвые люди из старых книг, — посол почему-то улыбается. — Последние несколько месяцев — господин маршал.
Хм. То ли простая любезность в адрес, как это он королю заявил, старшего родственника — то ли невыносимая привычка Клода составлять сто сорок восемь подробнейших расписаний на любой случай здесь и впрямь оказалась полезной. Сколько маршалу не объясняй, не показывай на примере, что все равно, все равно окажется же, что все пойдет по сто сорок девятому варианту — лошадь захромает, гвоздя в кузнице не будет — он не верит. Скорее всем лошадям копыта проверит и во все кузницы гвозди притащит. Лично. В клюве.
— Мне кажется — или вы о чем-то не упомянули? — В комнату залетает ночной мотылек, и, разумеется, устремляется к ближайшей свече. Короткий сухой треск, крошечная струйка дыма — и все, но следом за ним немедленно является еще парочка самоубийц. Странные все-таки существа…
— Эти планы, господин коннетабль, были составлены в период, когда у нас еще была надежда на то, что все ограничится деблокацией Марселя. И на то, что туда можно бросить все силы. Сейчас же… я еще не получил точных сведений, но имею основания предполагать, что те самые пресловутые десять тысяч арелатских вильгельмиан нужно ждать на севере в ближайшее время. И численность войск противника на самом юге… не двадцать тысяч, а, пожалуй, в полтора раза больше. Арелат не поверит Галлии полностью, слишком рискованно. Покажи Тидреку возможность безнаказанно ударить в спину, он ударит. Но даже в этом случае с границы они снимут много. Достаточно, чтобы все наши планы пошли кувырком.
— Я думаю, — говорит Пьер, а подумал он об этом буквально только что, а надо было раньше, — что Галлия не станет начинать войну в горах. Собственно, они могут ввязаться в спор на побережье. И наверняка это сделают. Вопрос лишь в том, рискнут ли они выступить на стороне Арелата в открытую. — И тут очень пригодилось бы слово Его Святейшества, а точнее даже, крепкий удар кулака по столу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});