Кристофер Паолини - Наследие

Быстро пропев нужные слова заклятия, он скрыл их троих из виду, испытывая при этом уже ставшее привычным ощущение утраты направления, поскольку само его тело исчезло. Ему казалось, будто он висит в десятке футов от земли над некой темной, слегка напоминающей форму драконьей спины, тропой, вьющейся среди растительности на склоне холма.

Как только он завершил наложение чар, Сапфира рванулась вперед, на вершину холма, и, с силой работая крыльями, стала быстро набирать высоту.

— Тебе не слишком неудобно? — спросила Эльва, передавая Эрагону щит.

— Нет, ничего! — крикнул, перекрывая вой ветра.

Где-то в потайном уголке его сознания постоянно присутствовали Глаэдр, Умаротх и остальные Элдунари; его глазами они следили, как Сапфира под резким углом ныряет вниз, к лагерю варденов.

«Теперь мы наконец отомстим!» — услышал Эрагон голос Глаэдра и ниже пригнулся к шее Сапфиры, закрывая собой Эльву, ибо дракониха набирала скорость. В центре лагеря варденов он успел заметить Блёдхгарма и его заклинателей, а также Арью со смертоносным копьем Даутхдаэрт в руках. Все эльфы обвязали себя вокруг груди длинными кусками веревки, пропустив ее под мышками, а второй конец каждой из веревок был привязан к бревну, толщиной с ляжку Эрагона, и длиной со взрослого ургала.

Когда Сапфира пролетала над лагерем, Эрагон послал эльфам мысленное предупреждение, и двое из них подбросили бревно в воздух, а дракониха схватила его когтями. Эльфы дружно подпрыгнули, Эрагон ощутил резкий рывок — это Сапфира сбавила высоту, подняв в воздух разом и бревно, и эльфов.

Со спины Сапфиры Эрагон успел заметить, как исчезли из виду и эльфы, и веревки, и бревно — это эльфы сделали себя невидимыми точно так же, как только что и он сам.

Взмахивая могучими крыльями, Сапфира поднялась на тысячу футов над землей — достаточно высоко, чтобы ей и эльфам были хорошо видны стены и здания города.

Слева, в северной части города, Эрагон заметил Торна и призрак Сапфиры, которые гонялись друг за другом по земле. Эльфы, управлявшие двойником, старались как можно сильней увлечь Муртага и Торна этой погоней, чтобы ни у того, ни у другого не возникло даже возможности произвести мысленную атаку. Если бы они это сделали, обман был бы моментально раскрыт.

«Еще хотя бы несколько минут!» — думал Эрагон.

А Сапфира летела над полем боя — над катапультами, возле которых стояли заряжающие, над лучниками, утыкавшими землю перед собой целым лесом стрел, ожидавших своей очереди, над осадными башнями, над пехотой, состоявшей из людей, гномов и ургалов, которая, прикрываясь щитами, пыталась приставить к стенам лестницы. Среди пехотинцев, впрочем, попадались и эльфы — высокие, стройные, в светлых шлемах, они держали в руках копья с длинными наконечниками и легкие узкие мечи.

Затем Сапфира перелетела через стену, и Эрагон испытал странное головокружение, когда перед ним неожиданно возникло тело драконихи и затылок Эльвы. Вероятно, и Арья, и остальные эльфы тоже стали видимыми. Проглотив готовое сорваться с языка проклятие, Эрагон прекратил действие скрывающего заклятия. Похоже, Гальбаторикс опутал свою столицу таким количеством магических чар, что невидимыми им туда проникнуть никак не удастся.

Сапфира прибавила скорости, направляясь прямо к массивным воротам цитадели. Под собой Эрагон слышал крики ужаса и изумления, но не обращал на это внимания. Муртаг и Торн — вот единственное, чего он сейчас опасался, а не каких-то там солдат.

Не складывая крыльев, Сапфира продолжала лететь к воротам, словно намереваясь их протаранить, и когда уже казалось, что она сейчас в них врежется, она резко свернула в сторону и взмыла вверх, выгибая спину и стараясь замедлить взлет. Затем она почти остановилась и медленно поплыла в воздухе, постепенно снижаясь, чтобы эльфы смогли благополучно ступить на землю.

Как только им это удалось, они перерезали веревки и разбежались в стороны, а Сапфира приземлилась прямо на площадь перед воротами, здорово тряхнув при этом Эрагона с Эльвой, которые удержались в седле только благодаря крепежным ремням. Эрагон помог девочке слезть со спины драконихи, и они следом за эльфами побежали к воротам.

Двери, ведущие в цитадель, были огромные, двустворчатые, где-то в вышине сходились в одной точке под гигантской аркой. Сделаны они были, похоже, из прочной стали, проклепанной сотнями, если не тысячами, остроконечных заклепок, каждая размером с голову Эрагона. Впечатление это производило весьма внушительное; более негостеприимного входа невозможно было вообразить.

Держа копье в одной руке, Арья подбежала к боковой дверце, находившейся слева от ворот и почти незаметной. Ее прямоугольный контур был обозначен лишь тонкой темной линией, и на фоне этого прямоугольника виднелась более светлая горизонтальная металлическая полоска шириной, наверное, пальца в три. Дверца была совсем узкая, туда едва мог проскользнуть один человек.

Как только Арья приблизилась к дверце, полоска провалилась внутрь примерно на полдюйма, а затем с ржавым скрежетом скользнула вбок. В образовавшейся щели появились круглые, как у совы, глаза, и кто-то тенорком спросил:

— Ну, чего тебе надо? Ты кто такая? Говори скорей или проваливай!

Арья не медлила ни секунды. Она метнула Даутхдаэрт прямо в щель, за дверью что-то забулькало, и раздался стук упавшего на пол тела.

Вытащив копье и стряхнув с зазубренного наконечника кровь и клочья плоти, Арья взялась за древко копья обеими руками, приложила его конец к правому краю металлической пластины и сказала: «Верма!»

Эрагон знал, что это слово означает «жар», и поскорей зажмурился, потому что в ту же секунду свирепое синее пламя взметнулось над копьем. Даже на расстоянии нескольких шагов чувствовался его страшный жар.

Лицо Арьи исказилось от напряжения, когда она, приложила наконечник копья к металлической пластине и, медленно его вращая, вскрывала дверь. Искры и капли расплавленного металла так и летели из-под острого лезвия, с шипением, точно жир со сковородки, падая на каменные плиты двора. Эрагон и все остальные даже немного отступили назад.

Пока Арья работала, Эрагон постоянно поглядывал в том направлении, куда скрылись Торн и двойник Сапфиры. Видеть их он не мог, но слышал рычание и грохот разбиваемых ими каменных плит.

Эльва как-то бессильно осела, привалившись к нему, и он увидел, что девочка дрожит, а лицо у нее покрыто крупными каплями пота, как если бы у нее был сильный жар. Опустившись возле нее на колени, Эрагон предложил ей:

— Хочешь, я тебя понесу?

Она помотала головой.