Стивен Эриксон - Увечный бог

  Ты не узнал бы меня во гневе. Он сиял ослепительно ярко. Среди множества тех - оставшихся позади - были смертные, вообразившие себя богами. Они, должно быть, устроили тиранию, какой не вообразить настоящему богу. Они порабощали поколение за поколением - всех, кто одной с ними почвы, одной воды и одного воздуха. Строили заговоры, чтобы держать всех на коленях, склонившимися в покорности. Теперь каждый раб, измеряя свою жизнь, может видеть истину - если осмелится. Большинство в моем мире, большинство моих детей живут в отчаянии и страдании, в нарастающем гневе.

  Неужели только так и может быть? Должно быть, тираны в это верят. Я иногда мечтаю... да, да, у тебя мало времени... мечтаю о возвращении с блистающими мечами святой мести. Я вижу сны, Темный Трон, об истреблении всех негодяев. Не это ли означает быть богом - быть орудием неумолимого правосудия?

  Было бы хорошо. Согласен.

  Нет, я не так глуп. Разницы не будет. Сумей ты достичь невозможного при помощи горстки смертных, сумей освободить меня... и найти дорогу, в первый же миг, когда я ступлю на родную почву, они охолостят меня. Ранят меня. Изрубят, сдерут кожу и сделают палатку. Чтобы защититься от знойного жара огней, которые сами разожгли. С тиранами вечная проблема: они переживут всех.

  Я сделаю, как ты просишь. Точнее, попытаюсь. Некоторые части тела пропали, и я не надеюсь увидеть их снова. Понимаю, знаю, что некий Шкуродер, самозваный и тиранический король Дома Цепей, обрел много врагов. Отныне пусть считает в их числе меня. Думаешь, он не будет спать?

  Нет, я тоже не думаю. Предатели спят спокойно.

  Темный Трон... ты меня не предашь? Честно?"

  - Карса Орлонг, где же боги мира?

  Он вышел за порог, разогнулся. - Не знаю.

  Хватка поглядела на город. Там много проблем. Возможно, они начали наконец решаться. Но... сокрытое под поверхностью никогда не исчезнет. - Ты знаешь, как туда попасть?

  Он поглядел ей в глаза. - Я знаю, как туда попасть.

  Хватка глубоко вздохнула, услышав шум в хижине великана. Подняла взор, уставившись в глаза Тоблакаю. - Я взываю к давней клятве, Карса Орлонг из Теблоров. Ты придешь туда, куда должен, и увечный жрец найдет тебя. Искалеченный, нищий, он подойдет на улице. Из его слов ты всё поймешь.

  - Я уже понял, малазанка.

  - Карса...

  - Богов войны слишком много. - Он взял меч. В хижине за спиной заплакала женщина. - И ни один не понимает истины.

  - Карса...

  Он оскалил зубы: - Когда дело доходит до войны, женщина - кому нужны боги?

  Она смотрела, как он уходит. Прошептала чуть слышно: - Даруджистан, не становись на его пути.

  Пыль взвилась над далекими укреплениями. Прищурившись, Паран еще раз откусил от иноземного фрукта, раздобытого фуражирами. Утер сок, стекавший по бороде.

  - Это не помогает, Верховный Кулак.

  Он оглянулся. Ормулоган отчаянно водил по белесой доске обожженной ивовой палочкой. У его ног надулась жирная жаба, пристально следя за усилиями рисовальщика.

  - Тут уже ничего не поможет, - вздохнула жаба.

  - Потомки... - бросил Имперский Художник.

  - В зад потомков, - ответил Гамбл. - Ох, разве не глупо? Критиков никогда не воспринимают как следует.

  - Как следует? То есть как пиявок, присосавшихся к чужому таланту?

  - Ты завидуешь моей объективности, Ормулоган.

  - А ты, - ответил художник, - можешь вставить свою объективность в зад потомкам, жаба.

  Паран доел фрукт, изучил покрытую волосками косточку, швырнул за стену. Вытер руки о бедра. - Кулак Руфа Бюд.

  Женщина, склонившаяся над парапетом, выпрямилась. - Сэр?

  - Собрать роты в условленных местах. Время.

  - Да, сэр.

  Прохлаждавшийся неподалеку Ното Свар вытащил рыбью косточку из передних зубов и подошел ближе. - Это правда?

  - Оружие, - ответил Паран, - хранят в укромных местах. Но приходит время, Ното, когда нужно его обнажить. Время доказать истинность претензий. - Он смотрел на хирурга. - Боги очень давно пинают нас в зады. Не пора ли сказать "хватит"?

  - А в отсутствие богов, Верховный Кулак, мы управимся лучше?

  - Нет, - сказал Паран, проходя мимо, - но мы хотя бы лишимся повода винить кого-то другого.

  Сестра Хитроумная осмотрела далекие стены. Внезапно пропали все солдаты. - Они снимаются, - сказала она. - Вопрос, уйдут ли они прежним путем или выйдут через ворота - через остатки ворот - чтобы прорвать осаду?

  Стоявший рядом водраз Рьяный бросил взгляд на лагерь. - Если так, Сестра, нас может ждать беда.

  Сестра Хитроумная предпочла его не услышать. Семя сомнений жаждет воды? Пусть поищет в другом месте. "Еще неделя. Все, что нужно. Брат Безмятежный подойдет с пятью тысячами тяжелой пехоты иноземцев". Силы осаждающих поредели - последняя попытка прорыва была жестокой. У нее осталось половина войска. Контроль над людьми ослабел - чувство, совершенно ей непривычное.

  - Не вижу движения у ворот, Сестра.

  Там есть барьер, снятие потребует времени. "Но... я чую. Они идут к нам". - Собрать роты, Рьяный. Ворота - узкое место. Сумей мы запереть их там, продержимся и утомим их, перемолотим, обеспечив победу.

  - А если они сломят нас?

  Она повернулась, оглядела его. - Сомневаешься в силе моей воли? Вообразил, что этот Владыка Колоды способен на большее, нежели просто меня сдерживать? Я не сдамся, Рьяный. Пойми. Это значит: если каждому судиму и каждому командиру-водразу придется лечь костьми на поле, так и будет.

  Водраз Рьяный побледнел, отдал честь. - Я извещу командиров, что мы наступаем.

  - Пусть готовятся, Рьяный. Приказ о наступлении отдам лично я.

  - Слушаюсь, Сестра Хитроумная.

  Едва он ушел, как она снова обратила внимание на крепость. По-прежнему никакой активности на баррикаде. "Возможно, чувства обманули меня. Возможно, он сбежал через садок и осаде конец. Но он вернется. Появится где-то, когда-то. Эту занозу придется вырывать, уверена..."

  Глаза ее сузились, она моргнула, чтобы избавиться от тумана - но проблема крылась не в зрении. Стены по обеим сторонам заваленных баррикадой ворот покрылись странными пятнами, словно камень превращался в воду.

  Из этих мест начали выходить построенные для боя отряды; из-за спин пехоты потекли застрельщики и лучники. Пять шеренг пехоты расходились, смыкаясь с соседними отрядами. На далеком левом фланге грохотала копытами кавалерия, спешащая занять западный холм.