Стивен Эриксон - Увечный бог

  Откинув выгоревший клапан, он порылся внутри. Вытащил маленький деревянный ящичек.

  Лостара вздохнула. - Это не...

  - Вы были рядом, - сказал Банашар. - Мы знали, что вы справитесь.

  Он с трудом начал вставать и кивнул, когда Лостара помогла. Медленно пошел к Адъюнкту.

  В памяти Лостары воспоминание... Тронный зал. Цеда. Король... "жалуется, что за мелкий дар - кинжал. Но что ответил Цеда? Суровая необходимость..."

  Банашар открыл крышку. Адъюнкт вытащила кинжал. Подняла перед собой.

  "Требуется пролить кровь. Иногда нужна кровь..."

  Тавора поглядела на нее. Лостара поняла, что произнесла эти слова вслух.

  Банашар сказал: - Адъюнкт, королевский волшебник...

  - Старший Бог. Да. - Тавора долго изучала нож, а потом не спеша подняла голову. Окинула взглядом всех. И что-то мелькнуло на ее лице, на этой сожженной невыразительной маске. Трещина, ведущая к... к такой боли. А потом всё пропало. Лостара гадала, не привиделось ли ей, не вообразила ли она всё это. "Она то, что мы видим. А видим мы немногое".

  Банашар произнес: - Ваша кровь, Адъюнкт.

  Лостара увидела: Скрипач за спиной Таворы отворачивается, словно ему стыдно.

  Адъюнкт смотрела на всех них. Лостара вдруг оказалась рядом с Таворой - когда она перешла? Непонятно... Все взоры устремлены на Адъюнкта. Она видит кривящиеся губы, блеск необоримой нужды в глазах.

  И Тавора Паран сказала, стоя рядом с ней, и голос ее был скрежетом камней: - НЕУЖЕЛИ ВЫ ТАК И НЕ НАПИЛИСЬ?

  Скрипач различил звуки музыки, полные такого горя, что душа его была сокрушена. Он не пожелал оборачиваться, не пожелал увидеть. Но ощутил, когда она взяла клинок и глубоко вонзила в руку. Ему казалось: это его собственная рука. Кровь сверкала на простом железном лезвии, заливала чуть видимую, плывущую гравировку. Он видел всё глазами разума - не было нужды поднимать голову, глядеть, как они стоят, глядеть на жажду и отверстую рану, готовую утолить жажду.

  Затем Адъюнкт упала на колени под гнетом тишины слишком великой, чтобы ее осознать. Хлынула кровь.

  Когда она вогнала нож в твердую почву, Скрипач вздрогнул, а звук стал низким и еле слышным. Потом музыка вернулась к нему слабым всхлипом.

  Колени похолодели.

  Лостара подняла голову. Забивают последних лошадей? Она и не знала, что животные еще оставались - но вот они кричат где-то в солдатской массе. Она сделала шаг и поскользнулась.

  Хенар тихо выругался - но не от гнева. Он удивления.

  Раздались новые голоса, разрывая армию.

  Снизу раздавался шепот. Она поглядела на почву - темную, покрытую пятнами.

  Мокрую.

  Банашар подскочил к Адъюнкту, поднял на ноги. - Кулаки! - рявкнул он. - Пусть готовят фляги! Живее!

  Вода била фонтанчиками, разливаясь по земле. Солнце всходило; Лостара видела в его свете расходящиеся волны. Вода холодом залила дырявые сапоги, заставив ноги онеметь. Поднялась до лодыжек.

  "Что говорил Рутан Гудд? Мы в низине? И как глубоко тут будет?"

  Она упала на колени, склонила голову и стала пить, словно зверь.

  Вода все прибывала.

  Хаос в армии. Смех. Завывания, голоса, взывающие к богам. Она знала, что будет немало глупцов, пьющих слишком много. Они могут умереть. Но тут офицеры, сержанты - есть кому протянуть руку. К тому же почти все дураки уже мертвы.

  С полными флягами, с тяжелыми, еле качающимися бурдюками... пройдут ли они еще одиннадцать дней? Теперь можно поесть, всосать так много воды, как получится. Вскоре сила начнет возвращаться в руки и ноги. Мысли пробудятся от тупой спячки последних дней.

  Вода поднимается.

  Загудели рога. Охотники вдруг пришли в движение, отступая к возвышенностям. Насколько они знали, нож принес целое море.

  Густой, словно кровь, запах воды заполнил воздух.

Книга VII.

Твой тайный берег

Лежи спокойно!

пусть рога сорвались в крик

терзает зов жары

всё неумеренно

сбежал я из толпы

сорвал вуаль, кровь в трещины излил

тебе под ноги

речь мою запомни

не на день не на столетие

слова мои заставят сжаться эхо

эпоха без цепей

хранители презрений

свои пещеры меряют шагами

в походе легионы пыли

взад, вперед завоеватели

гремят под ними тракты

волнения рассыпались

вольны и неуклюжи

не за тебя лью кровь

и все еще бегу

один, как было встарь

и воздух мне лицо целует

отсюда навсегда

он чист и ясен

словно чудо.

Глава 21

Скромностью он не отличался. Замыслив самоубийство, призвал дракона.

   "Даже если вы преуспеете, Котиллион... Превзойдете все ожидания и даже желания... они будут говорить о неудаче". Он стоял там, где проявился Омут - прореха в ткани Тени, ныне постепенно заживающая. Тут уже нет ничего, показывающего, какая произошла борьба, сколько пролито крови. Но Хаос чувствуется совсем близко, он словно готов прорваться снова. "Безумие колдунов, амбиции проголодавшихся... мы окружены глупцами, желающими больше и больше. Увы, компания слишком нам знакома и вот некрасивая правда: вряд ли мы стали чужими в этой толпе". Слова Ходящего-По-Краю преследовали его. Дух занимается от дерзости, от величины того, что приведено ими в движение. "Но наконец мы прибыли - канаты обрублены, столь многое - слишком многое - уже вне нашей власти".

  Он видел следы на серой пыли, вспоминая, что есть иные арены, далекие места, где тоже идут яростные битвы. Простоты нет. Пролей кровь - ни за что не догадаешься, какие мириады каналов она себе проложит.

  "Темный Трон, старый друг, мы сделали что могли - но игра намного больше, чем мы вообразили. Игра... боги, какая игра". Рука потянулась к ножу у пояса. Он заставил себя остановиться.

  "Вдохни поглубже. Теперь..."

  "Слишком многого ты у меня просишь. Да, конечно, вижу необходимость - я мог ослабеть, мог оказаться на краю, но магия мне не враг. Даже завидую этому дару вашего мира. В моем... ах, ладно. Вера может прогнить. Достаточно одной измены, чтобы украсть целое будущее.

  Ты не узнал бы меня во гневе. Он сиял ослепительно ярко. Среди множества тех - оставшихся позади - были смертные, вообразившие себя богами. Они, должно быть, устроили тиранию, какой не вообразить настоящему богу. Они порабощали поколение за поколением - всех, кто одной с ними почвы, одной воды и одного воздуха. Строили заговоры, чтобы держать всех на коленях, склонившимися в покорности. Теперь каждый раб, измеряя свою жизнь, может видеть истину - если осмелится. Большинство в моем мире, большинство моих детей живут в отчаянии и страдании, в нарастающем гневе.