Роберт Джордан - Великая Охота

— Ты ни в чем не виновата, Мин. — Бела вскинула голову, выкатывая глаза, и Эгвейн похлопала косматую кобылу по шее. — И ты тоже.

— В этом виновата ты, — сказала Ринна. Она говорила с такой, терпеливостью, так по-доброму обращаясь к тому, кто слишком туп и не видит сам истины, что Эгвейн кричать хотелось. — Когда наказывают дамани, в этом всегда виновата она, даже если она и не понимает почему. Дамани обязана предугадывать желания своей сул'дам. Но на этот раз ты знаешь, почему наказана. Дамани все равно что мебель или инструменты, они всегда наготове, но никогда не лезут вперед, привлекая внимание. Тем более внимания кого-то из Высокородных.

Эгвейн прикусила губу, почувствовав вкус крови. Это какой-то кошмар. Это не может быть взаправду. Почему Лиандрин так поступила? Почему это происходит?

— Можно… можно мне спросить?

— У меня — можно, — улыбнулась Ринна. — В предстоящие годы многие сул'дам станут носить твой браслет — сул'дам всегда больше, чем дамани, — и кое-кто с тебя шкуру спустит, если ты только поднимешь взгляд от пола или раскроешь рот без разрешения, но я не вижу оснований запрещать тебе говорить, пока ты внимательна к тому, что говоришь.

Одна из сул'дам громко хмыкнула; к ней была прикована миловидная темноволосая женщина средних лет, которая не отрывала взора от своих рук.

— Лиандрин, — Эгвейн опустила почтительную форму; больше она не станет к ней так обращаться, — и Верховная Леди говорили о господине, которому они обе служат. — В голову закралась мысль о мужчине с почти зажившими ожогами, обезобразившими его лицо, о тех глазах и рте, что иногда превращались в пламенники, но даже если он всего-навсего порождение ее кошмаров, размышлять об этом было слишком страшно и ужасно. — Кто он? Что ему нужно от меня и… и от Мин? — Она понимала: глупо стараться не называть имени Найнив — сомнительно, чтобы кто-то из этих людей забудет ее, если не произносить ее имени, наверняка не забудет та голубоглазая сул'дам, что нервно поглаживает свою оставшуюся пустой привязь, — но сейчас это был единственный способ сопротивления.

— Не мне интересоваться, — сказала Ринна, — делами Высокородных, и уж точно не тебе. Если Верховной Леди будет угодно, чтобы я что-то знала, она мне сообщит, а я скажу тебе то, что сочту необходимым. Ко всему прочему, что услышишь или увидишь, ты должна относиться так, будто этого никогда не было сказано, никогда этого не происходило. Целее будешь, тем паче это правило относится к дамани. Дамани слишком большая ценность, чтобы ее убивать не задумываясь, но ты можешь быть не только сурово наказана, но и лишиться языка, которым способна что-то разболтать, или рук, которыми способна что-то написать. То, что требуется от дамани, они могут делать и без рук.

Эгвейн задрожала, хотя холодно и не было. Натягивая на плечи плащ, она коснулась поводка и судорожно отдернула руку.

— Какая жуткая вещь! Как вы можете такое с кем-то делать? Какой больной разум мог измыслить такое?

Голубоглазая сул'дам с пустым поводком прорычала:

— Ринна, эта уже вполне могла бы обойтись без языка.

Ринна лишь терпеливо улыбнулась:

— Разве это жутко? Разве мы позволяем кому-то, способному делать то, что могут дамани, разгуливать на воле? Порой рождаются мужчины, которые, будь они женщинами, были бы марат'дамани, — как я слыхала, и тут такое бывает, — и их, разумеется, необходимо убивать, но женщины-то с ума не сходят. Лучше им стать дамани, чем чинить беспокойства, стремясь к власти. А что до того, чей разум впервые помыслил об ай'дам, так это был ум женщины, называвшей себя Айз Седай.

Эгвейн знала, что скорей всего проступивший на лице румянец выдал ее недоверие, потому что Ринна не стесняясь рассмеялась.

— Когда Лютейр Пейндраг Мондвин, сын Ястребиного Крыла, впервые столкнулся с Воинством Ночи, то обнаружил среди них многих, кто называл себя Айз Седай. Они сражались промеж себя за власть и использовали Единую Силу на поле брани. Одна такая, женщина по имени Деайн, решила, что для нее лучше служить Императору — тогда, конечно, он еще не был Императором, поскольку у него в войске не было Айз Седай, — и явилась к нему с изготовленным ею устройством, первым ай'дам, пристегнутым на шее у одной из своих сестер. Хотя эта женщина и не желала служить Лютейру, ай'дам заставил ее служить. Деайн изготовила новые ай'дам, были найдены первые сул'дам, и взятые в плен женщины, что называли себя Айз Седай, открыли, что на самом-то деле они — всего-навсего марат'дамани, Те, Кто Должны Быть Обузданы. Говорят, когда саму Деайн посадили на привязь, ее вопли сотрясли Полуночные Башни, но, разумеется, она тоже была марат'дамани, а марат'дамани нельзя разрешать свободно разгуливать. Может статься, ты окажешься одной из тех, кто обладает способностями к созданию ай'дам. Если так, то, можешь быть уверена, ты будешь всячески обласкана.

Эгвейн с тоской взирала на местность, по которой ехал отряд. Вокруг появились невысокие холмы, а куцые перелески выродились в разбросанные там и сям заросли, но она была убеждена, что сумела бы спрятаться среди них.

— И мне остается надеяться, что когда-то меня обласкают, как любимую собачку? — с горечью сказала она. — Провести жизнь на цепи, прикованной к мужчинам и женщинам, которые считают меня кем-то вроде животного?

— Никаких мужчин, — усмехнулась Ринна. — Все сул'дам — женщины. Если этот браслет наденет мужчина, то в большинстве случаев это все равно что повесить ай'дам на крючок в стене.

— А иногда, — резко вмешалась голубоглазая сул'дам, — ты и он оба умираете с дикими воплями. — У женщины были резкие черты лица и напряженный тонкогубый рот, и Эгвейн поняла, что гнев, видимо, постоянное выражение этого лица. — Время от времени Императрица забавляется с лордами, сковывая их с дамани. Тогда-то взмокшие от пота лорды развлекают весь Двор Девяти Лун. Пока все не закончится, лорд никогда не знает, останется ли он жить или умрет, как того не знает и дамани. — Ее смех был злобным.

— Лишь Императрица может позволить себе так расточительно обращаться с дамани, Алвин, — отрезала Ринна, — и я не собираюсь тренировать эту дамани для того, чтобы после попусту выкинуть.

— Пока что я вообще не заметила никакого обучения, Ринна. Одну лишь болтовню, будто ты и эта дамани подружки с детства.