Робин Хобб - Безумный корабль
Зачем же понадобилась решетка?… Чтобы люди сюда не лазили или чтобы что-нибудь не вылезло отсюда наружу?… Уинтроу взялся за прутья и попытался сдвинуть их с места. Решетка не шаталась, но прутья, как выяснилось, поворачивались. Они заскрипели по камню… И поверхность пруда вдруг заволновалась.
Уинтроу шарахнулся назад так поспешно, что едва не полетел с обрыва. Существо из воды высунулось такое, что он сразу понял – пруд был намного глубже, чем ему показалось вначале. Иначе тварь там просто не поместилась бы.
Чудовище, однако, не пыталось напасть, просто рассматривало его громадными золотыми глазами, и наконец Уинтроу достаточно осмелел, чтобы вернуться к решетке. Снова взялся за прутья и стал смотреть.
Морская змея, запертая внутри, выглядела довольно чахлой, ее тело носило отметины, оставленные краями пруда. Голова была размером со взрослого пони. А тело свернуто таким плотным клубком, что о его длине оставалось только догадываться. Змея была бледного желто-зеленого цвета, цвета светящейся плесени. И, в отличие от чешуйчатых морских страшилищ, виденных им с палубы «Проказницы», казалась мягкотелой и пухлой, как земляной червь. Вместо чешуи его покрывали плотные мозоли в тех местах, где оно постоянно терлось о камень. До Уинтроу вдруг дошло, что она, должно быть, так и выросла здесь, в этом пруду. Ее поймали и заточили здесь еще детенышем. И мирок этой пещеры составляет весь мир злополучного создания. Уинтроу еще раз огляделся… Так и есть. Высокий прилив едва достигал устья пещеры, принося свежую воду из моря. И еду?… Нет, вряд ли. Еду ей, скорее всего, приносили.
Змея между тем шевелила хвостом, ворочаясь в слишком тесном пруду. От этого ее тело сворачивалось штопором. Уинтроу с растущей жалостью наблюдал, как она напрягала каждую пядь тела, стараясь распрямиться хотя бы немного. Это не вполне удавалось ей. И она все смотрела на него. Смотрела, ожидая чего-то…
– Так ты привыкла, что тебя кормят, – сделал он вывод. – Но зачем же тебя здесь держат? Ты что, чей-то домашний питомец? Или просто диковина?…
Существо наклонило голову на одну сторону, ни дать ни взять с интересом слушая его голос. Потом обмакнуло громадную морду в воду, смачивая кожу. Даже это простое движение потребовало усилий из-за тесноты. Уинтроу видел, как судорожно напряглось и задергалось все тело змеи. Опущенная голова застряла. Уинтроу молча смотрел, как возится змея, как кольцо за кольцом выпирает наверх ее тело, как оно трется о камень, до блеска отполированный множеством подобных усилий… Потом змея вскрикнула, этак по-вороньи, и рывком высвободила голову. Уинтроу стало за нее больно: сбоку морды виднелась свежая царапина. Из нее сочился густой зеленый ихор…
Он снова ухватился за толстые прутья. Каждый свободно поворачивался в своем гнезде, но эти гнезда, что сверху, что снизу, были слишком глубокими. Расшевелить решетку по-прежнему не удавалось. Уинтроу опустился на колени, присматриваясь, как же там все устроено. Оказывается, ответ находился у него непосредственно под ногами. Стоило отгрести в сторону песок и морской мусор – и обнаружились швы каменной кладки. Те гнезда, что сверху, были – наверняка с немалыми трудами – высверлены в скале. А внизу (судя по некоторым признакам) там сперва выбили длинную щель и потом заполнили все промежутки между прутьями. Уинтроу воочию представил себе, как это было проделано. Кто-то принес длинные железные прутья, вставил их, по возможности вертикально, в отверстия наверху и потом заправил нижние концы в выдолбленную щель. И вставил в щель камни, предназначенные держать нижние конца прутьев. Уинтроу еще раз пригляделся к швам кладки и понял, что был прав. Он стал приподнимать и опускать прутья. Все подавались, одни больше, другие меньше. Так-так!… Теперь он знал, как была заперта клетка. Мог ли он ее отпереть?
Полностью забыв и про Берег Сокровищ, и даже про Кеннита, он припал на колени перед решеткой. Отгреб ладонями песок и мусор, принесенный волнами. Снял рубашку и смел все, что лежало поверх камня. Тонкий нож, подарок Этты, стал орудием для удаления песка и старой известки из узеньких щелочек между камнями. Уинтроу упоенно трудился, все время ощущая на себе пристальное внимание змеи. Судя по тому интересу, с которым наблюдала за ним пленная тварь, можно было предположить: она не иначе догадывалась, что речь шла о ее свободе. Уинтроу прикинул толщину ее тела, сравнил ее с промежутками между прутьями и понял, что вытаскивать придется самое меньшее три. Если не четыре!
Известка была старой и легко крошилась. Если бы дело стало только за ней, он бы управился быстро и без большого труда. Однако неведомый мастер очень точно подогнал сами каменные блоки, и очень скоро на загрубелых, ничего вроде не боявшихся руках Уинтроу набухли новые мозоли. Колени разболелись от стояния на твердом камне. Он низко склонялся над швом, выдувая из него песок и крошки известки, чтобы не мешали работать. Потом совал в трещину пальцы. Они едва проходили в нее. Даже если шов разошелся, хватит ли у него сил поднять камень?… Он потянул изо всей силы, и ему показалось, будто камень сдвинулся. Буквально на волосок, но все-таки сдвинулся. Уинтроу снова схватился за нож и продолжал исступленно трудиться. Змея следила за ним мерцающими золотыми глазами. Поврежденное плечо Уинтроу постепенно наливалось все более чувствительной болью…
К тому времени, как они достигли пляжа, Этта прямо-таки обливалась потом. Шагая под руку с Кеннитом, она помогала ему идти, притом не выпячивая свою помощь. Время от времени она поглядывала на него и как бы заново осознавала, что именно сотворила с ним судьба, и тогда ей хотелось кричать от ярости и чувства невосполнимой потери. Рослое, мощное мужское тело, чья сила некогда приводила ее в такой трепет, теперь все более скособочивалось на одну сторону: мышцы приспосабливались к потере ноги. Не умея читать чужие мысли, Этта тем не менее отчетливо видела, как он выбирал, что ему следует или не следует делать, и понимала, что он более всего страшился кому-либо показать свою слабость. У него был дух тигра, и этот дух никуда не делся из-за увечья. Как и честолюбивые планы. Этта только боялась, как бы внутренний жар не принялся пожирать ослабевшую плоть…
– Ну и где он? – спросил капитан недовольно. – Я не вижу Уинтроу!
Она прикрыла глаза от солнца рукой и пристально оглядела весь берег.
– И я не вижу…-призналась она наконец.
Изогнутый полумесяц Берега Сокровищ состоял из черного песка и таких же камней между морем и песчаным обрывом. Спрятаться там было попросту негде. Куда же мог подеваться Уинтроу?… Этта моргнула и сощурилась: блики солнца на волнах высекали слезы из глаз.
– Может, он уже прошел весь пляж? – спросила она. – Что, если Другие встретили его… и куда-нибудь увели?
– Понятия не имею! – пробурчал Кеннит. Вытянул руку и указал на дальний конец пляжа, где торчал в море обособленный маленький мыс. -Там, чуть подальше, – «альковная скала», где выставлены все найденные сокровища. Если Уинтроу вправду прошел Берег и встретил Другого, тот мог увести его к скале, чтобы он оставил там найденное… Ах проклятье! Я должен был быть там с ним! Я так хотел услышать, что скажет ему этот перепончатый выродок…
Этта успела решить, что сейчас он во всем обвинит ее. Скажет, что она тащилась по тропе нога за ногу. Или еще как-то задержала его. Но Кеннит лишь поудобнее устроил под мышкой костыль, ткнул подбородком в сторону «альковной скалы» и проворчал:
– Помоги мне скорей добраться туда!
Этта окинула глазами полосы сыпучего сухого песка и россыпи черных камней, составлявшие пляж, и сердце у нее упало. Было как раз время полного отлива. Скоро начнется прилив, и пляж постепенно зальет. Гребцы на лодке ожидают, что они вернутся ко времени высокой воды… Наверное, разумнее было бы ей одной побежать вперед и выяснить, там ли Уинтроу. Чего ради еще и Кенниту тащиться туда со своим костылем?… Она чуть не высказала свои соображения вслух, но вовремя передумала и просто заново взяла своего капитана под руку. Все то, что она собралась ему сказать, он сам знал ничуть не хуже ее. Он велел Этте помочь ему добраться туда. Вот она ему и поможет.
К тому времени, когда Уинтроу вывернул из векового гнезда первый камень, тыльные стороны его ладоней были исцарапаны в кровь, а ушибленная рука налилась пульсирующей болью. Камень оказался тяжелей, чем Уинтроу себе представлял, но вытащить его оказалось очень трудно в основном не из-за тяжести, а из-за очень плотной посадки. Справившись наконец, Уинтроу немного посидел рядом с камнем, опершись на руки, а потом ногами оттолкнул камень прочь, чтобы не мешал. Основание одного из прутьев теперь было оголено. Уинтроу поднялся, согнул дугой нещадно болящую спину и сомкнул ладони кругом проклятой железки. И стал поднимать. Прут заскрипел о камень, а змея в пруду от возбуждения неожиданно забила хвостом.
