Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

Тем не менее негромкий, но музыкальный ропот неодобрения приветствовал адмирала Солово уже на подступах к эльфийской армии. Не имея возможности изменить положение дел, он предпочел игнорировать шум и скоро оказался посреди увенчанных перьями и конскими хвостами солдат.

В соответствии с племенными обычаями или наклонностями некоторые были просто в черном, зеленом или золотом. Другие же блистали великолепием, как какой-нибудь кардинал во всей своей славе. За свою долгую эволюцию, на много более длительную, чем могли позволить себе люди, мечи и алебарды эльфов обрели сложные и дикие очертания, множеством лезвий контрастируя с откровенной практичностью сделанных человеком ружей.

«Кто знает, — подумал Солово. — Быть может, я заблуждаюсь и у них еще остался хотя бы один шанс». Ведь даже самый хилый и занюханный эльф возвышался дюймов на шесть над головой адмирала.

— Вижу твое потрясение, — заметил король, — и понимаю его. Старые вожди советовали терпеть… они говорили: вооружайтесь, если хотите, но втайне. Ждите, чтобы узурпаторы оступились… ждите мора, голода, всемирной войны, способной уравнять шансы. Но мы и без того ждем чересчур» долго: твое племя, подобно крысам, переживает все несчастья и делается только сильнее. Младшие и лучшие из нас теряют терпение и оставляют свой народ. Они присоединяются к победителям и сливаются с ними… становятся знаменитыми среди людей художниками, солдатами и тому подобное. Они работают не на свой род, а на вас! — Король качнул головой в шлеме. — Это должно закончиться, — заявил он и, выхватив двуручный меч, скосил ближайшего воина. — Но этого не произойдет, — продолжил он, вытирая клинок об одежду убитого, — если эльфы будут проявлять такое же разгильдяйство, как этот тип. Волосы его не были причесаны. Я не могу терпеть подобной расхлябанности, а вы, адмирал?

— Вы правы, ваше величество, — ответил Солово, приятно удивленный отсутствием реакции среди эльфов. Учение продолжалось и над покойником, и вокруг.

— Ну а теперь, — проговорил король, когда, миновав солдат, они очутились в лагере на противоположной стороне долины, — ты должен получить заслуженную награду.

— Если это не затруднит вас, — сказал адмирал, скрывая нетерпение в голосе.

Король пожал укрытыми кольчугой плечами.

— Мне это безразлично. Но кто есть этот Марк Аврелий, из уважения к которому ты предаешь свою расу?

Адмирал Солово вновь обратился к скудеющим запасам терпения.

— Был, ваше величество… был. Во втором столетии христианской эры этот человек стал римским императором и основным выразителем принципов стоической философии, которую я исповедую с подобающим смирением. Всегда полагали, что его труды сохранились в одном только томе, вмещающем несравненные «Размышления». Однако, насколько я понимаю, вы располагаете второй его книгой, столь же достойной внимания…

— Именно так. — Король эльфов безжалостно улыбнулся.

— …копией, переписанной в девятом столетии монахом с оригинала, наименование которого остается до сих пор неизвестным мне.

— Потому что я не хочу показывать ее тебе, — дружелюбно заметил король.

— Действительно, — согласился Солово, понимая теперь муки, выпавшие на долю Тантала в Аиде.[24]

Король согнул палец, и из хаоса кухонных очагов и коновязей возник мальчишка-эльф, в руках которого оказался сверток, обернутый алым эльфийским шелком.

— Кажется, я обещал страницу, — заметил король, извлекая из ткани переплетенную в дерево книгу. Одним длинным пальцем он перелистал ее потрепанные листы, не отводя глаз от Солово. — Но, конечно, тебе может достаться лишь заголовок или просто пустой вкладыш, — проговорил он с поддельной скорбью.

— Такое и в самом деле возможно, — согласился Солово.

— Но судьба предписывает, чтобы ты получил… эту! — Левая рука короля остановилась в своем продвижении вперед, и его большой и указательный пальцы взяли страницу за верхний уголок. — Надо же — полна текста, целый отрывок: «О произращении изобильного урожая безразличия». Мамаша Фортуна улыбнулась тебе, адмирал; пусть же удача принесет тебе радость — или безразличие к ней.

Страница была беспощадно выдрана из книги и передана адмиралу.

Не сходя с места, адмирал Солово торопливо пробежал ее глазами, чтобы эльфы в припадке жестокости не лишили его награды. Он успел хорошенько запомнить содержание, прежде чем вновь поднял глаза.

Подобно детям, — каковыми они в известном отношении и являются, — эльфы вдруг потеряли к нему всяческий интерес и отправились по своим делам. Книга исчезла вместе с королем и эльфийским мальчишкой, и Солово остался в одиночестве посреди лагерной суматохи. То есть ему указали на дверь.

Адмирал на всякий случай перечитал страницу и с любовью опустил ее в карман. Конь его неподалеку отдыхал среди арабских скакунов эльфов. Пренебрегая удобствами, — но при удачном стечении обстоятельств, — он мог вернуться в Рим дней за пять. Можно будет сперва выполнить свои обязанности в Ватикане и только потом придумать, как устроить эту смерть в Венеции.

Все шло просто великолепно, однако адмирал старался сдерживать свою радость. Солово с улыбкой обернулся в сторону эльфов, выделывавших пехотные упражнения под вечерним солнцем.

На то, чтобы приобрести всю книгу целиком, надеяться не приходилось. Между тем адмирал полагал, что вполне возможно в известной мере ознакомиться с ее содержанием до грядущего исхода событий. Ведь если нападение эльфов на Пизу завершится успехом и, как предсказывал король, вернутся старые добрые времена, древней расе потребуется дополнительное оружие, чтобы стереть человечество с лица земли. К тому же Пиза (получив здравое предупреждение от… кого-нибудь) может отразить нападение и тем самым навести Верховного короля на иные мысли. Лишь со временем стало бы ясно, что поставленные Солово ружья не могли (и вполне осознанно были рассчитаны на это) выдержать более полусотни выстрелов. Так или иначе, поступления в пользу адмирала будут продолжаться.

Что бы ни случилось, но адмирал Солово услышит мнение императора-стоика Марка Аврелия через всю пропасть столетий… ну а прочитав книгу и всем сердцем усвоив ее, он удовлетворится любым будущим.

— Так, значит, не сработало, адмирал?

Там, у конца своей жизни, Солово все еще беседовал с уэльским фемистом.

— Как ни прискорбно. Когда я в следующий раз вернулся в лагерь Верховного короля, все исчезло, как и не бывало. Ах да, кроме одной вещи: одна из моих аркебуз лежала посреди поляны, аккуратно раскроенная пополам. Я воспринял это как жест, сделанный ради моего же блага.