Кристофер Раули - Меч для дракона

Условия, в которых Глэйвс сейчас жил, он никак не мог бы назвать сносными. На барже ему приходилось ютиться в унизительно крохотной каюте, где едва хватало места для койки. Питание было однообразным, а пение солдат – «мычат, как безмозглые молочные коровы», по словам Глэйвса – каждый вечер вызывало у командира настоящую зубную боль. Снова и снова он жалел, что впутался во всю эту затею.

Гуляш кончился, и Глэйвс послал усталого Дэндрекса за новой порцией. Когда тот вернулся с добавкой, Глэйвс немедленно съел и ее.

И вот наконец он был сыт. Постанывая, Глэйвс растянулся на своей постели. Его подташнивало. С ним это случалось постоянно – переедание, и сразу за ним недомогание. Чувствуя непреодолимые позывы к рвоте, Глэйвс выбежал из шатра на берег реки. Тут его и вырвало.

Дождь сменился снегопадом. Было очень холодно. Земля вокруг побелела. Глубоко вдыхая свежий холодный воздух, Глэйвс понемногу начинал приходить в себя.

Обернувшись, он увидел с любопытством разглядывающих его теитольских мужчин. На них были только набедренные повязки да кожаные пояса для оружия. Некоторые носили безрукавки из бус, но ничего такого, что могло бы защитить от обжигающего дыхания уходящей зимы. Они стояли на снегу босиком и улыбались.

– Чертовы дикари, – пробормотал Глэйвс. – Не имеют понятия об одежде!

Он повернулся, чтобы вернуться в свой шатер, но ему преградил путь широкоплечий теитолец дюйма на два выше Глэйвса, с рельефной мускулатурой на груди и плечах. Его голова была обрита наголо, за исключением пучка полос на макушке, смазанного для твердости медвежьим салом и торчащего, словно пика, дюймов на девять в высоту.

– Ты назвал мужчин деревни Теут-а-Док дикарями? – спросил он на хорошем, хотя и с акцентом, языке Аргоната.

Глэйвс так и охнул. Ему и голову не могло прийти, что кто-то из этих проклятых теитольцев может понимать верио.

– Прочь с моей дороги! – рявкнул он. – Как ты смеешь загораживать путь офицеру легиона!

Крепкий теитолец не двинулся с места. Что еще хуже, он ткнул Глэйвса пальцем прямо в живот.

– Я называю тебя толстомордой шавкой, обладающей храбростью бабы, – прорычал он.

Глэйвс растерянно глядел на теитольца. Подобного поворота он никак не ожидал. Оскорбление было совершенно невыносимым.

– Да я… – задыхаясь от ярости, начал он, но, почувствовав, как снова всколыхнулся гуляш в животе, поспешно закрыл рот. Знаком он подозвал к себе стоящего в тени Дэндрекса.

– Убей этого человека, – приказал он своему наемнику.

Рука Дэндрекса легла на рукоять меча. Он заколебался. Перед ним стояла дюжина теитольцев, некоторые с томагавками за поясом. Стоит ему обнажить меч, и начнется драка, в которой сам он вполне может погибнуть. Дэндрекс поклялся, что никогда не умрет за Портеуса Глэйвса.

– Нет, хозяин, – ответил он. – Их слишком много.

Воин напротив захохотал, тыча пальцем в побагровевшего Глэйвса:

– У тебя не только собачья рожа, но и сердце как у цыпленка. Ты бы хотел, чтобы вместо тебя в твоей битве сражался кто-то другой. Я называю тебя цыплячьим псом!

За всем этим теперь уже наблюдала целая толпа легионеров. Их собиралось все больше и больше. Глэйвсу казалось, что он попал в какой-то кошмарный сон, из которого нет выхода. А громадный дикарь не отступал.

– Я вызываю тебя, цыплячий пес, на поединок. Ты должен сразиться со мной, как учат нас древние традиции пешего племени.

Глэйвс был в растерянности. Слух об инциденте мигом облетел всю деревню теитольцев. Казалось, все племя собралось на берегу. Прибежал узнавший о случившемся генерал Пэксон. Его ничуть не порадовало то, что он увидел.

Пэксон уже давно понял, что Глэйвс – совершенно тупой и очень мстительный командир. Генерал мог только вовсю проклинать новые порядки, позволявшие богачам покупать себе офицерские звания в легионах. Людям типа Портеуса Глэйвса нечего было делать на поле битвы. Но города отчаянно нуждались в деньгах и добывали их где только возможно.

– Что здесь происходит? – сурово спросил он.

Глэйвс увидел Пэксона, и ему стало совсем плохо, но он ухватился за генерала, как утопающий хватается за соломинку.

– Этот тип ни с того ни с сего ударил меня. Мой человек, Дэндрекс, помогал мне защищаться.

Дэндрекс услышал язвительную нотку в голосе Глэйвса, но сделал вид, будто ничего не заметил. Он брал золото Глэйвса лишь потому, что платил тот очень хорошо. Когда-нибудь он выскажет этому толстому болвану все, что о нем думает.

Теитолец шагнул вперед:

– Он лжет. Я вызвал его на поединок потому, что он цыплячий пес и шавка, которую следует высечь. Он оскорбил мужчин Теитола. Он думает, что теитольцы не умеют говорить на языке городов.

Пэксон покосился на Глэйвса.

– Что ты хочешь сказать, говоря, что он оскорбил мужчин Теитола?

– Он думает, что в деревне Теута никто не знает верио. Но я, Рыбий Глаз, хорошо говорю на верио. Разве не так?

– Да, конечно. Но все же, что такого сказал мой офицер?

– Он сказал, что теитольцы – тупые дикари, которые голыми ходят по снегу.

– Понятно… – Генерал повернулся к Глэйвсу. Злость его сменилась радостным ожиданием поединка. – Это правда, командир?

– Разумеется, нет! – возмутился Глэйвс. – Я выполняю ваш приказ не ссориться с теитольцами.

Рыбий Глаз снова захохотал. Он что-то прокричал по-теитольски своим друзьям, и вскоре вся толпа уже надрывалась от хохота.

– Прекрасно, командир, – с издевкой прошептал Пэксон. – Теперь вы окончательно убедили теитольцев, что люди Аргоната имеют души трусливых шавок, цыплячьи сердца и собачьи головы. Я не знаю, что именно вы сказали, но в том, что вы оскорбили теитольцев, я не сомневаюсь. Рыбий Глаз – человек чести. Он немного горд, но, глядя на него, я бы сказал, что у него есть на то все основания. – Пэксон пожал плечами. – Если у вас нет других идей, придется вам встретиться с ним в поединке.

– Это невозможно! – зашелся Глэйвс. – Моя честь командира полка…

– Растает окончательно, если солдаты поймут, что вы боитесь сразиться с этим человеком.

– Я отказываюсь!

– Тогда мы публично заклеймим вас как труса.

Глэйвс судорожно сглотнул. Это конец. Обвинение в трусости повергнет в прах все его карьерные устремления. Выхода не было.

Словно в кошмарном сне, Портеус Глэйвс обнаружил, что раздевается до пояса прямо под падающим с небес снегом. Кто-то услужливо сунул ему в руки шестифутовый шест.

В паре футов от него в окружении друзей стоял Рыбий Глаз. Теитольцы спорили о том, сколько потребуется ударов, чтобы сбить этого толстяка на землю.