Кристофер Раули - Меч для дракона

Судорожно глотая ртом воздух, Берли оставил ведьму и отправил посыльного за Лагдален.

Приказ Рибелы нашел девушку в детской, где она ухаживала за Ламиной. Ведьма требовала, чтобы Лагдален немедленно пришла к ней. Оставив дочку на попечение кормилицы, девушка побежала в Храм.

В скромной комнатке на третьем этаже ее уже ждала леди Рибела.

– Спасибо, милая, что ты пришла так быстро. Твоя госпожа больна, и теперь мне придется выполнить ее миссию. И в этом мне потребуется твоя помощь.

Лагдален судорожно сглотнула. На сердце у нее было тяжело. Покинуть Марнери? Оставить Ламину?

А ведьма в упор глядела на нее своими удивительными, гипнотическими глазами. «Она околдовывает меня», – подумала Лагдален.

– У меня, похоже, нет выбора…

Но тут не было никакого колдовства. Просто твердый, спокойный взгляд. Лагдален знала свой долг. Не зря она училась у Лессис. Она поедет с Рибелой. И однако ей хотелось плакать. Она услышала горький стон и не сразу поняла, что стонала сама.

Мраморно-холодное лицо Рибелы напряглось.

– Это твой долг, девочка. Ты хорошо послужила Лессис. У тебя есть опыт в таких делах. Опыт, который может оказаться незаменимым. Я не могу взять с собой того, кто не знаком с повадками нашего врага.

Лагдален все еще сопротивлялась. К тому времени, как она вернется, Ламина уже вырастет. Она пропустит младенчество своей дочурки, этот самый сладкий момент материнства.

Лагдален не могла найти слов. Она была в ужасе, убита, раздавлена, и тем не менее не могла сказать «нет».

Дав свое согласие, она бросилась прочь, назад в детскую, безутешно плакать над колыбелькой Ламины. Кормилица Висари пыталась утешить ее, но безуспешно.

Мать Лагдален, Лакустра, донельзя возмутилась, узнав о полученном дочерью приказе. Она решила вмешаться. Во всеуслышание она заявляла, что никакая Великая Ведьма не смеет оторвать Лагдален от колыбели ее младенца. Лагдален уже достаточно послужила. Негоже благородным девушкам вроде ее дочери снова и снова подвергать себя страшной, смертельной опасности.

Лакустра прямиком отправилась к Томазо Тарчо, отцу Лагдален. Томазо целиком и полностью согласился с женой. Его дочь теперь стала матерью, и для нее сражения остались в прошлом. Он не позволит увезти Лагдален из дому.

Но сама Лагдален умоляла родителей не вмешиваться. Только она обладала необходимым Рибеле опытом.

– Хотя сердце мое и разрывается от горя, я должна оставить Ламину на попечение Висари. Я не могу этого вынести, но я должна.

Томазо не узнавал свою дочь. В этой молодой женщине ничего не осталось от того ребенка, каким он ее помнил. Слушая Лагдален, он понимал, что переубедить ее невозможно.

– Что-что, а решимость Тарчо ты унаследовала, – пробормотал он. – Это уж точно.

Лакустре труднее было примириться с неизбежностью, но под конец она удалилась в свой будуар, где плакала и бормотала об оскорблении, нанесенном ее семье Великими Ведьмами. Лагдален большую часть ночи провела подле колыбели Ламины. Висари тем временем упаковала одежду для дальней дороги, не забыв и запасные сандалии, и кинжал из кунфшонской стали, и широкополую шляпу от солнца, и заново пропарафиненный кенорский плащ.

Утром Лагдален покинула отчий дом. Она поднялась на борт белой шхуны «Меркурий», с отливом вышедшей в море. Путь ее лежал в далекий Урдх.

       Глава 8       

од безоблачным голубым небом Второй марнерийский легион сплавлялся вниз по реке Арго. Их длинные плоты находились посреди целой флотилии барж, мелких суденышек и речных лодок. На каждом плоту плыло три сотни солдат, или пятьдесят солдат со своими лошадьми, или сто солдат и десять драконов.

Солдаты смотрели в будущее весьма оптимистично. А вот генерал Пэксон нервничал. Двадцать лет он командовал фортом. Это-то дело он знал до мелочей. Он разобрался в мельчайших деталях и научился принимать прекрасные решения по самым, казалось бы, заурядным вопросам. Он знал каждого пьяницу в округе и всех окрестных воров. Ему удавалось поддерживать крепкую дисциплину, и солдаты считали его командиром строгим, но справедливым.

Пэксону вовсе не улыбалось вести боевые действия в далеком Урдхе с его жарким солнцем, москитами и неизвестными болезнями. В его возрасте это казалось настоящим безумием.

Однако полученные приказы были вполне однозначны. Гектор хотел как можно быстрее получить Второй легион. А раз им командует Пэксон, то ему и карты в руки.

В приказах также предписывалось предпринять все необходимые меры для отражения возможных атак речных пиратов, которых в северном Урдхе было пруд пруди. И все они, по слухам, перешли на сторону сипхистов. Это наводило на весьма неприятные размышления. Поговаривали, будто сипхисты очень многочисленны и фанатичны, вплоть до полного презрения к смерти. Куда же плывет легион? Неужели затем, чтобы погибнуть на алтарях черного сатанинского бога?

И теперь генерал Пэксон чувствовал себя донельзя неуверенно. Это казалось несправедливым – долгая добросовестная военная карьера могла быть уничтожена одним махом. Пэксон искренне сомневался в своих способностях справиться с предстоящими ему испытаниями.

– Ты уже не так молод, старый дурак, – сказал он сам себе, глядя в зеркало во время бритья.

А солдаты куда меньше предавались унынию, чем их командир. Если уж на то пошло, большинству из них прямо-таки не терпелось поскорее увидеть громадные города древнего Урдха и, быть может, испробовать некоторые из предлагаемых там удовольствий.

Жизнь в Далхаузи, да и во всем Кеноре, была жизнью на границе. А солдаты, в большинстве своем, прибыли сюда из крупных городов Аргоната. Вечерами они собирались вокруг жаровен с углями и пели «Кенорскую песню», пуская по кругу тайком прихваченную с собой рисовую водку. 

– Идти по полям Кенора, свободными и сильными, и в наших руках…

В темноте желтые фонари флотилии тянулись по реке, словно звезды, и далеко в ночи разносился протяжный мотив.

Генералу Пэксону не спалось. Большую часть ночи он с тревогой рассматривал в бинокль огни, желая лично убедиться, что во вверенном ему легионе все в порядке.

На второй день холмы среднего Арго уступили место более плоскому ландшафту. К югу от реки лежали дубовые, сосновые, ясеневые леса. На север до самых Черных гор, ограничивающих Страну Драконов,  тянулись степи Гана.

Деревень тут было не много, и по ночам их огни больше уже не озаряли берега Арго. Уже на закате плоты вошли в Беретанские болота, где река на добрую дюжину миль терялась среди маленьких озерец и извилистых проток.