Роберт Асприн - Игры драконов

Троица вошла в гостиную. Человек, сидевший в мягком кресле, был ни то ни се. Он выглядел настолько заурядно, что Гриффен, встретив его на улице, прошел бы мимо, не поднимая глаз. Средний рост и телосложение, короткая стрижка седых волос Он походил скорее на швейцара, повара или, возможно, хозяина лавки. Далее одежда — простая спортивная рубашка, светло-коричневые брюки и пара шлепанцев — была ничем не примечательна.

Пожалуй, единственное, за что цеплялся взгляд — это лицо. Кожа цвета молочного шоколада была покрыта глубокими морщинками «смеха», и в темных глазах горел озорной огонек. Человек словно ждал, что и собеседник знает в шутках толк.

Гриффен почувствовал к нему симпатию, хотя никто еще не проронил и слова.

— Мойс, — сказал Джером, — это Гриффен и Валери Маккэндлс. Гриф, Вал, это Мойс.

— Гриффен. Мисс Валери, — повторил Мойс, приподнимаясь в кресле. — Рад встрече с вами. Чувствуйте себя как дома. Что-нибудь выпьете? Кофе? Что покрепче?

— Хорошо бы кофе, — первым откликнулся Гриффен, устраиваясь на диване. — Вал, а тебе?

Она согласно кивнула.

Мойс кивнул Джерому, и тот исчез в глубине особняка.

— Что ж. Прежде чем говорить о наших планах в Большом Повесе,[11] — сказал Мойс, — наверное, ко мне есть вопросы о драконах? Подозреваю, вам все это непривычно.

— Не то слово, — пожаловался Гриффен. — Вопросы? Так, пустяки. Только с ходу десятка два.

Мойс улыбнулся.

— Валяй. На все, может быть, и не отвечу, зато потихоньку начнем.

С подносом, нагруженным чашечками, кофейником и сопутствующим ассортиментом, включая блюдце с круассанами, появился Джером. Пока все это разбирали, беседа прервалась.

— Ну, во-первых, — сказал Гриффен, откинувшись на спинку дивана, — о «вторичных способностях». Что вы о них знаете? Все только и говорят, что они проявятся, как только мы станем взрослыми.

— Не так уж много, — ответил Мойс — Только не подумай, мне скрывать нечего. Способности настолько потеряли силу спустя века, что отличить сейчас правду от легенды, вымысла или бравады просто невозможно.

— Вы сказали, Мойс, века, — вставила Валери. — Не сочтите за бестактность, хочу спросить: сколько же вам лет?

Старик рассмеялся.

— Поговаривают, что меня зовут Мойс, потому что я стар, как Моисей. На самом деле я, конечно, помоложе… и меня так звали еще с раннего детства. Скажете, лет мне эдак полтораста с хвостиком, и почти не ошибетесь. Только не спрашивайте о прошлом, иначе я никогда не заткнусь. Нет ничего тоскливей старика, вспоминающего, как оно бывало. Надо понимать, что для вас это история, а для меня — воспоминания. Стараюсь держать руку на пульсе. Дел хватает и сегодня. — Он поднял голову и посмотрел на Гриффена. — Но ты спрашивал о «вторичных способностях». Повторюсь, трудно сказать наверняка. Даже те, у кого они есть, норовят их засекретить, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Дядя Малкольм зажег сигару, просто на нее подув, — вспомнил Гриффен.

— Да, слышал, что некоторые умеют, — согласился Мойс — Еще бы, Мэл ведь полукровка. Люди попроще, как Джером или я, у которых драконьей крови меньше, такими способностями не обладают.

Он взял с кофейного столика зажигалку, щелкнул ею и, держа пламя в ладони, продолжил разговор:

— Я всегда был с огнем на «ты». Могу держать так руку целый день, и хоть бы хны. Греет, но не обжигает.

Он погасил огонек.

— Драконья кожа проявляет вторичные способности в разной степени. Моя не горит и на ней не остаются синяки. Если пырнешь меня ножом, пойдет кровь, как у людей. Однако и тогда лезвие не проникнет глубоко. Все равно что ударить ножом человека в плотной кожаной куртке. Да, проткнешь, но не так легко, как голое тело.

Говорят, кожа тем прочнее, чем ближе к чистокровке. Мэла вряд ли сможешь даже поцарапать. Истинному дракону чистой крови и пули нипочем. Правда, не уверен, что останутся целыми кости, если калибр будь здоров.

Гриффену захотелось попробовать фокус с зажигалкой, однако от проверки, пуленепробиваема ли его шкура, он решил воздержаться. Как можно дольше.

— Чего только не говорят о вторичных способностях драконов, — продолжил Мойс — О коже и огненном дыхании хорошо известно и подтверждено документально. Упоминают перемену внешности и размеров, но вряд ли такое увидишь слишком часто.

— Как же ими управлять? — спросила Валери. — Не так ли, как делает Человек-Факел из «Фантастической четверки»? Произносите ли вы «Гори!» или «Обернись!», чтобы включить способности?

— Мне это напоминает произвольные мышцы тела, — ответил Мойс. — То есть кожа дракона, если она есть, остается с вами навсегда. А вот прочие способности — те, что обнаружите в себе, — нужно тренировать и уметь ими управлять.

— Как же вы это делаете? — спросил Гриффен.

— Повторюсь, это похоже на мышцу, о наличии которой вы только что узнали. Представим себе, что вы учитесь владеть рукой. Немного практики, и вот вы уже способны ее вытянуть, не думая, как именно это происходит. Изучаете, далеко ли можно вытянуть, как быстро и насколько рука сильна.

— И тренируясь, — подхватил Гриффен, — можно сделать ее сильнее.

— Отчасти — да, — сказал Мойс — Однако дело обстоит сложнее. Возвращаюсь к примеру с рукой. От внезапного удара ты ее инстинктивно отдернешь. Поэтому боксеры и каратисты учатся этим рефлексом управлять. Развивая вторичные способности, надо также уметь их сдерживать. Иначе этот безотчетный «рывок» мало того что заметят люди вокруг, так еще и мгновенные последствия могут обернуться катастрофой.

— Понятно, откуда ждать беды, — хмыкнул Гриффен, подмигнув сестре.

Мойс откинулся в кресле и посмотрел на обоих.

— Не вижу ничего смешного, — строго заметил он, — Итак. Хочу, чтобы вы, юные драконы, слушали меня предельно внимательно. Я в меру сил стараюсь отвечать на ваши вопросы о первичных и вторичных способностях, потому что вы спросили. И не думайте — все без утайки. Смысл в том, что в основном различные способности ничего не значат. Важно то, как вы ими владеете. Люди должны вам подчиняться, потому что видят вашу правоту, а не от страха, что несогласных накажут. Конечно, у драконов в той или иной мере есть способности, но они, скорее, отражают состояние духа.

Гриффен нахмурился.

— Извините меня, пожалуйста, сэр. Я вовсе не хотел показаться легкомысленным. Для меня все так ново, что машинально прибегаю к старой защитной реакции… это как смех, чтобы не выдавать смущение. Из того, что вы сказали, не все понятно.

— Например?

— Например, последняя фраза. Выходит, без особых причин никто способности использовать не будет, а если и будет, то крайне осторожно. Только… ну, все твердят… что столь щедрое предложение делается в расчете на мои будущие возможности. Если способности — это вовсе не способности, а состояние духа, тогда зачем я вам? Чего именно вы от меня ждете? Какова работа?