Наталья Авербух - Последний из Рода

Вновь тишина, лишь промозглый ветер что-то шепчет в голых ветвях.

А Лис вдруг остановился, неуверенно огляделся и уселся прямо на землю — стылую, смерзшуюся. Покопавшись в сумке, он вытащил оттуда флягу и два кособоких бутерброда с сыром.

— Будешь? — спросил.

— А может не стоит? Пойдем, а? Нара же уйдет дальше еще.

— Никуда она не уйдет, — отмахнулся он бутербродом. Когда он кусал, мне показалось, что сверкнули острые клыки. — В яме твоя Нара сидит. Волчьей. Так что не денется никуда. В порядке все с ней, не дергайся. Пару синяков заработала, так ей это только на пользу пойдет.

Я сел рядом. Маг хмыкнул и кинул заклинание — стало теплее. Стукнули друг о друга бусины-заколки. Он протянул мне оставшийся бутерброд. Я машинально взял. Шумно отхлебнув из фляжки, он протянул мне и ее. Вино какое-то слабенькое, но хорошее — я такого и не пробовал никогда. Сладкое, с кислинкой, терпкое, а цвет — что золото.

— Ешь, Воин. На пустой желудок с бабами болтать — только слова зря тратить, — сказал он, усмехаясь. Потом вынул из сумки маленькую трубку и кисет, набил и закурил. Отчетливо запахло карамелью. Странный табак… Говорят, Старшие курят такой, необычный… Его в Вольград приводят и по золотому за меру продают.

— По опыту знаешь? — спрашиваю недоверчиво, с насмешкой. Уж очень молодо выглядит маг, даже не моим ровесником, ему не больше двадцати. Только выпустился, наверное, не успел набраться всякой гадости, не превратился в ублюдка законченного.

Он смеется. Хрипло, шелестяще…

— По опыту, — наконец, признается. — Поверь, он у меня есть, и немалый…

Киваю. Да, маги рано начинают. Уже в четырнадцать их выпускают вечерами из Академии, на прогулки. В четырнадцать же они познают все грани человеческих отношений, пробуют все доступные удовольствия. Избранные. Высшие. Хозяева.

Я ем. Нара сидит в яме, если верить магу. Что ж… Не то, чтобы я не беспокоился, но… Пусть посидит, подумает, авось не станет больше убегать, побоится.

— Женщины — странные существа, — сказал Лис, словно мысли мои прочитав. — Чем меньше мы ими интересуемся, тем больше они хотят нас. Парадокс.

— Что? — переспросил я, услышав незнакомое слово.

— Противоречие, — поморщившись, пояснил он. — Загадка. Одна из тех, что не разгадали ни в одном из миров…

Вот теперь верю, что передо мной выпускник Академии. Только маг способен размышлять о загадках мира, сидя на чуть подогретой заклинанием, но все же осенней земле.

— Ладно, идем, — он убрал трубку, поднялся, и протянул руку за флягой. — А то замерзнет твоя менестрелька, голос потеряет…

До ямы мы дошли быстро. Я было бросился к ней, но маг удержал меня за рукав.

— А теперь о плате, Воин…

Я попытался отмахнуться, но Лис не отпускал.

— Дай, вытащу, потом разберемся!

— Нет уж… Сначала — плата. Итак… Моя плата такова… Куда бы вы ни пошли, куда бы ни спешили, встретите когда в дороге человека, что о помощи попросит — не откажите ему.

Я кивнул, удивленный. Пальцы разжались. Я пошел к яме: сделал пару шагов.

— Эй, лови! — рядом со мной на землю упала фляжка. Я понял, отряхнул ее…

…и обернулся.

Рыжий лис с наглой мордой тявкнул насмешливо, подхватил сумку в зубы и, подмигнув мне, ахнул пушистым хвостом и был таков.

По его хребту шла белая полоса…

Сны сбываются…

Вот влип! Это ведь был, мать его так, Старший!

Нара

Утро пришло. Утро пришло, хмурое, злое, осеннее. Я встретила рассвет безо всякого восторга. Волки до меня не добрались. Я даже не замерзла! То есть холодно, конечно, было, но смерть так и не пришла. То ли мое тело не такое слабое, как мне показалось сначала, то ли я вообще недооценила людей.

Утро. Если я так и не замерзну, умирать придется от жажды. Это три дня. А если дождь пойдет? От голода, за месяц? За это время меня сто раз успеют найти и вытащить. Зачем? О, Стихии, за что мне такое наказание?!

Холодно. Противно. Промозгло. Если сейчас в тепле не окажусь — точно простыну. Если еще не успела. Хаос, какая мне разница?! Время тянулось бесконечно.

Сколько я ни молила, сколько не звала — Ткачиха не отвечала. Намертво отрезала меня Осенняя Княгиня, намертво. Сколько прошло времени — не знаю.

Ушли чувства. Жажда жизни перестала бороться с отчаянием. Все забрала усталость. Я не знаю, что случится, когда это тело умрет. Попаду ли я сразу в Хаос или, освобожденная, успею побывать во владениях Ткачихи Судеб? «Успею» — потому что она тут же перережет нить. Князья не терпят, когда нарушают их приказы. Князья не терпят, когда оспаривают их волю. Остается надеяться, что смерть будет недолгой. Не тела, а моей сущности, меня самой. Я боюсь боли… а смерти уже не боюсь. Скорей бы только.

Вместо неминуемой гибели на меня надвинулось нечто более страшное.

О, Хаос! Стихии! Ткачиха!

Ну, что я сделала Осенней Семье?! За что они меня преследуют?! Сначала Реи'Линэ, потом Листопад. Все-таки он! Его приветствовали волки! Но ему-то какая разница?! На что ему сдалась я и мой человек?!

Они шли вместе. Остановились у самой ямы.

О, нет… Ли'ко еще плату с человека потребовал! Значит, этот дурень сам додумался его о чем-то попросить! Идиот!!! Это же надо — за несколько дней связаться с двумя высшими фейри! Одного бы на всю жизнь хватило!!!

— Дай, вытащу, потом разберемся!

Это он из-за меня?! Он, что же, не узнал фейри?! Ну да, не узнал… должно быть, за мага, как Реи'Линэ принял. И догадался, безумец, позвать на помощь! Больше некого было?!

Вытащит он меня, как же…

Человек остановился на краю ямы. Заглянул вниз. Лицо его не предвещало ничего доброго. Я стояла, расслаблено опираясь на кол. Так, будто в яме нахожусь по своей воле. Только пальцы намертво вцепились в дерево. Не думаю, что ему захочется лезть за мной сюда, но он же сумасшедший, как все Воины…

Кажется, он удивился. Я опять сделала что-то не так. Наверное, человеческая девушка не так бы встретила своего спутника, явившегося вытаскивать ее из волчьей ямы. Вот только серьезней ко мне Тиан относиться не стал.

— Что ты себе позволяешь? — требовательно спросил он.

— Тебе-то что за дело? — стараюсь говорить лениво, презрительно, как и положено Старшей при встрече с человеком.

— Нара! — А вот теперь смертный перестал сдерживать свой «праведный» гнев. — Прекрати дурить! Что это ты выкидываешь?! Зачем ушла с постоялого двора на ночь глядя?! Что ты забыла в этом лесу? Я по твоей милости упустил обоз, да еще связался со Старшим! Унижаться пришлось, лгать! Ты…

— Да как ты смеешь?! — заорала я, чувствуя, как злое бешенство смывает остатки разума. За это Ткачиха меня не любила больше всего: однажды я выплеснула свою ярость на нее саму. Ох, как она после гневалась!.. Но тогда я ей все-таки высказала все! И даже больше! Уму непостижимо, как и жива осталась… Княгиня была милостива… Но зло затаила, а на память она никогда не жаловалась, а уж мстить как любит, сторицей воздает за все хорошее… — Как ты смеешь?! Кто дал тебе право меня отчитывать? Кто дал тебе право идти за мной?! Я ушла! Это мой выбор! Мое право! Я не твоя собственность, запомни это, человек! Я иду куда хочу и никто — запомни! — никто в смертных землях мне не указ!