Людмила Ардова - Путь бесчестья

— Вот! Он! Злоумышленник! — сенешаль, тяжело дыша, тыкал мне в спину пикой.

— Кто вы такой? — спросил меня барон Раэлио, потому что это был он.

— Меня зовут Льен Жарра, я прибыл с магом Мерлиндером от графа Бертоэра с почтенной миссией пригласить вас в ряды лорда Арбаэра. А ваши люди не захотели нас допустить до вас, старцу стало плохо и он лежит на песке возле ворот и умирает от столь возмутительного негостеприимства!

— Ааа, так вы те двое, что только что гостили у моего злейшего врага? Но это не повод, чтобы упрекать меня во всех грехах и разносить обо мне дурную славу. Я благородный человек, в отличие от всяких выскочек и деревенщин, знаю, в чем состоит долг каждого благородного человека. Сенешаль, немедленно принесите старца в дом и окажите ему должную помощь.

— Но…ваша….что если…

Барон Раэлио бросил на него грозный взгляд, и он удалился, что-то ворча себе под нос.

— Мои слуги надежно охраняют меня, иногда чересчур преувеличивая опасность, грозящую мне из-за внешних стен.

"Они просто тебя ни во что не ставят"! — сердито подумал я.

Мерлиндер пришел в себя почти сразу как оказался на огромном ложе в спальне Раэлио. Около него суетились несколько женщин, включая хозяйку дома, а старик лишь лицемерно постанывал и испускал время от времени жалобные вопли.

Я уже почти не сомневался, что он затеял самое бессовестное представление, чтобы попасть в дом к барону.

— Что же вы? — спросил меня Раэлио, — вас так плохо приняли в доме этой деревенщины Компангеро? Он вас ядовитыми грибами накормил или прокисшим супом? Нынче с него станется что угодно!

— Кстати, о деревенщине, — громко застонал старик, — Ох, зачем болезнь скрутила! Видно умру я и не выполню доброго дела, не принесу мир в ваши сердца.

— О чем это ты бормочешь старик? — нахмурился Раэлио.

— Мы ведь пришли к тебе как посланники мира от барона Компангеро.

— Что за вздор ты несешь, не желаю слушать об этом предателе, грубияне и невежде!

— Ооооо! Злая сила помутила разум этого человека, теперь он же раскаивается в своих дурных поступках, и готов к примирению.

— Злая сила помутил твой разум, старик, если ты осмелился прийти ко мне с подобными предложениями. Не далее, как вчера, мои люди рассказывали мне, что он надругался над моим именем. Только кровь смоет это оскорбление!

— О, ты сильно ошибаешься. Ведь я снял заклятие, наложенное на него и он готов принести тебе свои извинения. Да вот его письмо, почитай, что он сам тебе пишет.

Раэлио в сильнейшем раздражении выхватил письмо из рук мага и, усевшись у окна, стал хмуро вчитываться в строки.

— В память прежней нашей дружбы, — тихо произнес он, угрюмо вглядываясь в окно. — Что же он…Эх! Нет не так просто. Я не смогу его простить.

— Вы как благородный человек, должны помнить об одном важном качестве доступном только великим воинам — великодушии.

— Ну, вы…и…умеете в душу залезть.

Я молча наблюдал, как Мерлиндер ткет свою паутину, и все мне это ужасно не нравилось — ведь Компангеро преисполнен самых коварных намерений, и его письмо сплошное притворство тщеславного глупца.

Раэлио мне понравился куда больше, и я не хотел бы, чтобы этот человек попал в ловушку, из-за политических игр мага.

Я так и сказал ему, когда все покинули спальню. Раэлио, уходя, недовольно ответил, что подумает и сообщит свое решение на следующий день. Я же набросился с обвинениями на старца.

— Ну, ты и болван! — сказал мне маг.

— Почему это я болван?

— Потому что вся их вражда и неприязнь были раздуты как дождевая туча. Компангеро напоминает мне большого ребенка. Нашкодит — и не знает, как выкрутиться. Я подкинул ему достойный способ, чтобы вернуть дружбу своего соседа.

Не преувеличивай его коварства. Через пару дней он вообще забудет о том, что было. Кроме всего, его станут мучить угрызения совести за то, что он вздумал вести нечетную игру. Он чересчур прост для этого. И ты недооцениваешь его великодушного друга. Его великодушие — спорный вопрос. Оба прекрасно понимают, что им выгодно объединиться и примкнуть к партии Арабаэра, к партии короля. Но оскорбленная гордость мешала баронам сделать первым шаг навстречу. С помощью грубой, но действенной уловки я помог им найти повод для сближения. Компангеро ничем не унизил себя в собственном мнении. Он считает теперь обманутым барона Раэлио и это жалкое превосходство над соперником-другом развязывает ему руки.

Раэлио тоже не принимает его письмо и раскаяние за чистую монету, но его дворянская гордость спасена. Теперь, вместо дуэли они могут отправиться воевать бок о бок. Они еще станут лучшими друзьями, до очередного недоразумения, — усмехнулся маг.

— Куда же мы сейчас направимся? — спросил я мага, когда мы покинули владения Раэлио.

— Мог бы и сам догадаться! Мы поедем с тобой к образчику человеческой алчности и себялюбия! Фатсанеро из Квонто! Его земли, в местности под названием Окария, и живописны и плодородны! Замок Улгор тебе должен понравиться, хотя обед не обещает быть роскошным. Этот человек предпочитает не размениваться на пустяки. Все же голодными мы не уедем.

Маг не обманул. Владения Фатсанеро и впрямь были живописны. Маленькие рощицы, заливные луга, небольшие озера, полные рыбы, ручейки и родники. Разглядывая его владения, я подумал, что, обладая таким замечательным краем, вряд ли вообще хочется брать в руки оружие. Сплошное удовольствие от жизни — вот, что должно было наполнять существование Фатсанеро. Но, судя по тому, что о нем говорил Мерлиндер, я ошибался — Фатсанеро из Квонто явно чего-то не хватало для полного счастья. Такова безумная природа человека. Многие вещи он начинает ценить лишь, когда теряет их. Сей дворянин соседствовал с владениями короля и землями Стерберга. Следовательно, эта фигура была важна и той и другой стороне.

Его замок олицетворял собой черты хозяина. Прочность, осторожность и скупость! Ничего лишнего — все подчинено трезвому расчету. И все-таки, над воротами висело роскошное украшение. На небольшой площадке перед входом росли величественные и важные вечнозеленые деревья. Внутри дом был отделан и убран наилучшим образом.

Фатсанеро пробежал по нам хитрым и деловитым взглядом и согласился принять Мерлиндера. Он предложил ему пройти в свой кабинет.

Я не слышал их разговора. Маг предпочел говорить с ним наедине. Слуги проводили меня в большой зал, украшенный картинами, бронзовыми канделябрами и искусной резьбой по дереву. В огромном камине горел огонь. Две молодые девушки, дочери Фатсанеро занимали меня разговорами, пока их отец беседовал с магом. Слуги накрывали на стол. Меня терзало любопытство — удастся ли на этот раз старцу добиться своего. Вскоре собеседники показались на пороге. Лицо Мерлиндера было непроницаемым. Но взгляд Фатсанеро говорил сам за себя — словно этот человек урвал только что крупный куш!