Мэрион Брэдли - Владычица магии

— Рахит приключается от скверной еды, — проговорила Игрейна. — Моя сестра, жрица-целительница, рассказывала мне, что у ребенка, если здоровая мать кормит его грудью два полных года, рахита никогда не случается, болеют только те, что отданы на попечение недоедающей кормилицы, или те, которых слишком рано отняли от груди и выкормили на жидкой каше-размазне.

— Вздорное суеверие, вот что я вам скажу, — отозвалась Гвинет. — Молитвенник исполнен святости и помогает против всех недугов на свете, особенно же пользителен маленьким детям, что крещением очищены от отцовских грехов, сами же еще не согрешили.

Игрейна досадливо пожала плечами, не желая оспаривать подобную ерунду. Матроны продолжали толковать об амулетах против детских недугов, молодая женщина стояла рядом, поглядывая по сторонам и дожидаясь возможности сбежать. Вскорости к ним присоединилась еще одна дама, имени которой Игрейна так и не узнала, судя по выпирающему животу, она тоже дохаживала последние месяцы беременности. Матроны немедленно вовлекли вновь пришедшую в разговор, не обращая внимания на Игрейну. Спустя какое-то время та тихонько ускользнула прочь, проговорив, что пойдет поищет Горлойса (на слова ее никто не обратил внимания), и побрела за церковь.

Там обнаружилось небольшое кладбище, а за ним — яблоневый садик, усыпанные цветами ветви смутно белели в сумерках. Свежее благоухание яблонь Игрейну обрадовало, запахи города изрядно ей докучали: собаки, да и люди, облегчались прямо на мощенных камнем улицах. Перед каждой дверью высилась зловонная куча мусора, куда сбрасывалось все — от грязного, смердящего мочой тростника и гниющего мяса до содержимого ночных горшков. В Тинтагеле тоже не обходилось без кухонных отходов и нечистот, но Игрейна распорядилась раз в несколько недель их закапывать, а чистый запах моря уносил вонь прочь.

Молодая женщина медленно шла через сад. Встречались там деревья совсем старые и сучковатые, со склоненными до земли ветвями. Послышался легкий шорох, на одной из нижних ветвей сидел человек. Он понурил голову и закрыл лицо руками. По светлым волосам Игрейна узнала Утера Пендрагона. Она уже собиралась повернуть назад и потихоньку уйти — Утер наверняка не захочет, чтобы она видела его горе, — но тот уже заслышал ее легкие шаги и поднял голову.

— Это ты, леди Корнуолла? — Лицо его исказилось, он криво улыбнулся. — Что ж, беги, расскажи отважному Горлойсу, что военный вождь Британии спрятался от всех и рыдает, точно женщина!

В лице его читались ярость и вызов, встревоженная Игрейна стремительно подошла к нему.

— А ты думаешь, Горлойс не горюет, мой лорд? Сколь холодным и бессердечным должен быть тот, кто не рыдает о короле, которого любил всю жизнь! Будь я мужчиной, я бы не хотела воевать под знаменами вождя, который не стал бы оплакивать любимых им павших, погибших сотоварищей или даже отважных врагов!

Утер глубоко вздохнул, вытер лицо вышитым рукавом туники.

— Воистину, это правда. Еще юнцом я зарубил вождя саксов Хорсу на поле битвы, сколько раз до этого он бросал мне вызов — и ускользал! Я оплакивал его смерть, ибо почитал его доблестным противником. Я горевал, что нам суждено быть врагами, а не друзьями и братьями, — хотя он и сакс. Но время шло, и я научился думать, что в мои почтенные лета не должно рыдать о том, чего не исправить. И все же — когда я услышал, как святой отец талдычит о каре и вечных муках пред троном Господа, я вспомнил, каким достойным, благочестивым человеком был Амброзий, как он любил и боялся Господа и никогда не чуждался дел добрых и благородных… Иногда я нахожу, что с их Господом смириться куда как трудно, и почти жалею, что не могу, не обрекая себя на вечные муки, прислушаться к мудрым друидам — они-то толкуют не о каре небесной, но о том, что человек сам навлекает кару на свою голову своими поступками. Если святой епископ говорит правду, Амброзий ныне горит в адском пламени и не спасется вплоть до конца света. Я мало знаю про Небеса, но хотелось бы мне думать, что мой король — там.

— Не думаю, что священникам Христа известно о посмертии больше прочих смертных, — проговорила Игрейна, протягивая ему руку. — О том ведают только Боги. На Священном острове, где я воспитывалась, нас учат, что смерть — это всегда врата к новой жизни и обогащению мудростью, и хотя я плохо знала Амброзия, мне хотелось бы думать, что он ныне постигает у ног Господа мудрость истинную. Разве справедливый Господь послал бы человека в ад, обрекая его на невежество, вместо того, чтобы за гранью бытия научить его лучшему?

Игрейна почувствовала, как рука Утера соприкоснулась с ее рукой, и он проговорил в темноту:

— Воистину, это так. Как это говорил их апостол: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу». Возможно, ни мы, ни даже священники и впрямь не знаем, что ждет нас после смерти. Если Господь бесконечно мудр, с чего нам воображать, что он окажется менее милосерден, чем люди? Христос, говорят, был послан к нам как знак Господней любви, а не кары.

Какое-то время оба молчали. Затем Утер произнес:

— Где ты обрела такую мудрость, Игрейна? В нашей церкви есть святые праведницы, но замуж они не выходят и с нами, грешниками, не общаются.

— Я родилась на острове Авалон, моя мать была Верховной жрицей.

— Авалон, — задумчиво проговорил Утер. — Это где-то в Летнем море, не так ли? Ты была сегодня утром на совете, ты знаешь, что туда лежит наш путь. Мерлин обещал мне, что отведет меня к королю Леодегрансу и представит меня к его двору, хотя, если бы Лот Оркнейский настоял на своем, мы с Уриенсом вернулись бы в Уэльс, точно побитые псы — скуля и поджимая хвосты, или сражались бы под его знаменами и чтили в нем сюзерена, а раньше солнце взойдет над западным побережьем Ирландии, чем я на такое пойду.

— Горлойс говорит, ты наверняка станешь следующим королем, — произнесла Игрейна, и внезапно сама изумилась происходящему: она сидит тут на ветке яблони с будущим королем Британии, разглагольствуя о религии и делах государственной важности. Утер это тоже почувствовал, судя по интонациям голоса:

— Вот уж не думал, что стану обсуждать подобные темы с супругой герцога Корнуольского.

— Ты в самом деле считаешь, что женщины ничего не смыслят в делах государственных? — в свой черед переспросила Игрейна. — Моя сестра Вивиана — Владычица Авалона, а до нее Владычицей была моя мать. Леодегранс и прочие короли зачастую приезжают к ней посоветоваться о судьбах Британии…

Утер улыбнулся.

— Пожалуй, мне стоит посовещаться с ней, как бы привлечь на свою сторону Леодегранса и Бана, короля Малой Британии. Ибо, если они поступают по ее воле, так все, что мне нужно, — это войти к ней в доверие. Расскажи мне, замужем ли Владычица и хороша ли она?