Кейт Миллер - Книга Полетов

Сколько она бродила здесь, ей было неведомо, как не знала она и в какой стороне ее дом. Кроме разодранной в отчаянии рубашки при ней остались лишь сны о любовнике-демоне, которые никогда не сотрутся из памяти.

- Не видал ли ты его? - взмолилась она. - Не слыхал ли о нем, не доносил ли до тебя ветер его голос?

Но Пико покачал головой.

- Прости, - сказал он.

- А, все равно. Буду спать. Он там, в моих снах, - она улеглась у остывших углей, и дыхание ее стало ровнее.

Трое суток он не отходил от нее, готовил поесть и поправлял одеяло, пока она спала, всматривался в ее лицо, овеянное снами. На третий вечер она сказала:

- Мне пора. Дальше в лесную чащу. Но ты кормил меня, ухаживал и выслушал мою историю. Хочешь увидеть сон?

- Мне нечем заплатить.

- Смотри на меня.

Он повиновался, и в мельчайших клеточках его тела, вдоль нервных окончаний тут же возникло странное ощущение нежнейшего прикосновения, как от усиков бабочки или крошечной мышки. После долгой паузы она смежила веки, улыбнулась и раскрыла ладони.

- Выбирай.

В светящемся коконе между ее ладоней, подобно сверкающим семенам, были рассыпаны его сны.

Он читал книгу, написанную вспышками молний. Он умыкнул сосуд с морским ветром. Он был рогат и танцевал у костра. В пещере искал он рассыпавшиеся слова. Крылатым взмывал он вдвоем с прекрасной девушкой с берега моря.

Разумеется, он выбрал последний, сон о полете. Кончиками пальцев она закрыла ему глаза.

- Спи, спи.

Призыв ее потерялся в зареве сна, что она сорвала, как цветок, внутри него и отдала назад.

Перед ними пронзительно синеет море, солнце мостит улицу золотым булыжником, волны ложатся у его ног. Он берет ее за руку, вместе они поднимаются с утрамбованного песка, и вот вокруг только трепет их крыльев, точно блестящие кривляющиеся силуэты собственных теней. Солнце обжигает ему скулы, как только что отчеканенная монета, волны кудрявятся, рассыпая соленую пену. Чайки, что увязались за ними, толкаясь, как непослушные подружки невесты, развернулись к берегу, и, оставив веющий над морем влажный ветер, возлюбленные устремляются в небо, в накаленную солнцем синеву, что становится все ярче. Тут сам воздух будет им опорой, они скользят, как по ковру, держась за руки, теперь уже за обе, и он смотрит в ее лицо. Лицо - спасательный круг, талисман, петля удавки, убежище и кандалы. Они сливаются в поцелуе: сияющее солнце, небо цвета индиго, морщины моря - весь мир застывает у них на губах. Он вновь открывает глаза, и она смеется.

Он проснулся с ее смехом в ушах и ощущением как наутро после первой ночи любви.

- О, - произнес он. От избытка чувств впору было разлететься на тысячи солнечных зайчиков. - О, о!

Зелзала ушла, бросив порванную ночную рубашку, как клочья чудесного сна. Радостный, как лягушка после дождя, Пико сложил пожитки, закинул на плечи рюкзак и пустился в путь, напевая. Ее дар мог оказаться самым ценным из всех, что перепали ему в пути. Дар его собственного желания, придающий силы.

Чем дальше шел он, тем выше становилась местность, воздух посвежел, так что теперь он спал, свернувшись вокруг костра, как вокруг нуждающегося в защите теплого ребенка, каждую ночь просыпаясь раз или два от впивающихся в бок сучков. Шатер ветвей простирался над самой головой, как в начале его пути, под ногами было сыро. Грибы росли сплошным ковром.

Внезапно он оказался в сосновом бору, задумчивый шепот сменил пронзительный шелест листвы. Смолистый воздух был холоден, как сталь. Два дня шел он по благоуханному покрову из игл, по зазубренным аллеям вдоль длинных кряжей. К вечеру второго дня он услышал плеск воды и вышел к водопаду, чьи струи пенились в маленьком зеленом бассейне. Он снял одежду и по обомшелым камням спустился в бассейн, где напился пахнущей ржавчиной и смолой воды, а потом встал под водопад, и крики его отдавались в скалах радостным эхом. Ночью он уснул под плеск воды и увидел еще один сон.

Прекрасная женщина в одной выцветшей синей блузе подходит к двери затерянного в лесу домика и стучится. Дверь отворяет высокий человек с длинными черными волосами, наклоняется, целует женщину в губы, берет за руку и уводит в дом. Они минуют череду пустующих комнат, где нет ничего, кроме вихрей пыли, поднятых их движением. Все комнаты одинаковые, кажется, что они снова и снова заходят в одну и ту же, пока не оказываются в последней, откуда нет выхода, а есть лишь дверь, через которую они вошли. Посредине постель, покрытая белой простыней, светящейся в предрассветном сумраке. Высокий мужчина оборачивается к женщине и начинает по одной расстегивать пуговицы ее блузы, медленно, будто каждая петля - дверь в новую комнату. Когда женщина обнажена, он укладывает ее на постель. Снимает с шеи изумрудный шарф, разрывает на четыре полоски и привязывает ее запястья и лодыжки к ножкам. И начинает раздеваться.

Был ли то сон Зелзалы, проскользнувший ему в ухо вместе с его собственным сновидением, или же он непонятно как стал свидетелем ее долгожданной встречи с любовником-демоном, сказать Пико не мог. Но предполагал второе. Он надеялся, что прекрасная торговка снами оставила свой мир темных и неуловимых образов и прибыла наконец в дом осязания, откуда уже нет выхода и где нет освобождения от блаженства.

Глава 6

ГОРОД В ГОРАХ

На исходе утра следующего дня Пико вышел из соснового леса на клубничные поля. Перед ним, сверкая так, что больно глазам, и закрывая собой треть неба, вздымались горные пики. Он попал на плато у подножья гор, где росли фруктовые сады, а прямо перед ним, на границе между обработанной землей и горным склоном, на небольшом возвышении, располагался город с домами, стоящими вплотную друг к другу, и улочками, резво карабкающимися в гору. Стены из темного камня усеивали черные отверстия окон. У Пико захватило дух при мысли о множестве людей после стольких дней одиночества. Вверх от города поднималась узкая ленточка единственной извилистой тропы, ведущей к темному пятну между двух вершин, кляксе на белизне, очертания которой были с такого расстояния неразличимы и которая могла оказаться следом обвала, стеной или строением, - она притягивала взор и отчего-то казалась зловещей.

И вот тщедушный поэт в потрепанной шляпе с потрепанным рюкзаком за плечами направился через поля клубники, посевы ревеня, через яблоневые и персиковые сады к городу в горах. Ему попадались работающие в поле фермеры и другие, толкающие тачки с картошкой, репой и тыквами, и он вежливо приподнимал шляпу, приветствуя их. Фермеры кивали в ответ, а один угостил его зеленым яблоком. Пико неторопливо преодолел последний отрезок пути, наслаждаясь простором и ярким светом, запахом спеющих фруктов и скошенной травы, кислым вкусом сочного яблока, - маленькая интерлюдия между неохотно отпустившей его тьмой и улицами ждавшего впереди города.