Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

— А конкретнее? — вмешался Ставрас.

— Милый, ну ты же знаешь, — садясь и подтаскивая подушку повыше, чтобы опереться на неё, весело заявил Шельм. — В девушке должна быть загадка. А чем я хуже?

— Тем, что не девушка? — навскидку предположил оживившийся Веровек, почувствовав моральную поддержку со стороны Ставраса. У того на лице было написано, что с королевичем он в этом вопросе, однозначно, согласен.

— По проверенным данным, сплю-то я с мужчинами, а мужчины любят загадочность, раз им девицы так нравятся, скажите, нет?

— Можно подумать, — не унимался Веровек, — что ты с девушками не спишь. Мне только недели три назад матушкины фрейлины рассказывали, как ты утер нос виконту Байлонезу, затащив в постель леди Настурцию.

— Порядочные мальчики, дорогой Веровек Палтусович, — сладеньким голосочком пропел Шельм, — не собирают по дворцу грязные сплетни.

Тот уже рот открыл, чтобы ему ответить, но не успел.

— Порядочные мальчики сейчас мне быстро рассказывают, как умудрились стать кровными братьями, иначе будут иметь сомнительное удовольствие познакомиться с Радужным Драконом здесь и сейчас.

— Вау! — зараза шут чуть в ладоши не захлопал, но быстро сник, когда Ставрас коротко уточнил:

— В моем лице.

— Да, ладно тебе, милый, тоже мне проблема, — пробормотал он, но уже не так убедительно как вначале. Королевич же предпочел отмолчаться. А шут продолжил: — Ну, подумаешь, чувствую я, когда он магию крови использует, ничего страшного же не происходит?

— Не происходит, — не стал спорить Ставрас. — Но я хочу знать, что вы двое успели натворить?

— Да, ничего. Уверяю тебя, — еще раз попытался откреститься шут, но, посмотрев в глаза лекаря, осознал, что не получится.

Пришлось расколоться.

— Мальчишками были глупыми и наивными, — признался Шельм, покосившись на притихшего Веровека. Тот кивнул, не глядя на него. — Я, когда во дворец попал, мальчишкой еще был несмышленым, и первым кто мне встретился, оказался он, мы и сдружились. И все бы ничего, пока нас королева не застукала подглядывающими за девками в бане. Крику было, хоть плачь, хоть вешайся.

— Маменька сказала, что умрет от сердечной болезни, если я буду общаться с таким быдлом, как он, — неожиданно тяжело вздохнув, подхватил Веровек. — Ну и сделала все, чтобы развести нас. Каждый день говорила, какой мой, так называемый друг мерзкий, не чистый на руку, лживый, продажный. Вот я и… а у меня, между прочим, еще никогда не было такого друга. И не будет уже, наверное.

— Да, ладно тебе, — пробормотал шут, растерявшись от такой откровенности королевича. — Может, еще сдружимся.

— Не сдружимся, — обреченно помотал головой Веровек. — Поздно уже.

Поднялся на ноги и хотел уже прошмыгнуть мимо Ставраса к выходу, но тот строго глянул на него, и королевич послушно замер, не решаясь уйти.

— Так что там с кровью? — снова переводя взгляд на шута, напомнил лекарь.

— Разожгли костер до неба на пустыре за дворцом в Драконий День, руки порезали и соединили. Вот и все.

— Нет, не все, — отрезал Ригулти, внимательно всматриваясь в бирюзовые глаза Шельма. Тот тоже поднялся с кровати и подошел к нему, замирая с противоположной от Веровека стороны.

— Я знал кровную клятву и его научил. И что теперь?

— Ничего. Только откуда мальчишка четырнадцати лет от роду, мог знать такие клятвы? — тихо уточнил лекарь, но Шельм вскинул подбородок и не ответил. — А если пытать буду?

— Пытай!

— Я умру, если ты с ним хоть что-то сделаешь, — вступился за бывшего друга и кровного брата Веровек. — А ты отцу слово дал, что в целости в столицу вернешь.

Лекарь сурово посмотрел на него, но королевич остался непреклонен, сумев выдержать его тяжелый взгляд, хоть и с трудом.

— Хорошо. Убедили, — махнул рукой лекарь, и скомандовал: — А теперь приводите себя в порядок, и завтракать.

— А потом? — не спеша выйти вслед за поспешившим к выходу королевичем, уточнил Шельм.

— В путь дорогу, и так загостились, — отозвался лекарь, задумчиво глядя на него.

Шут непроизвольно поежился, уж больно пронзительным был этот взгляд.

— Не бойся, — добавил Ставрас уже ему в спину. — Не буду я тебя ни пытать, ни калечить.

— А допытываться?

— А вот это, милый, мое священное право, как мужчины.

— С чего это вдруг? — насторожился шут и даже через плечо обернулся в дверях.

Лекарь весело подмигнул ему:

— Ну, я же мужчина, и мой священный долг разгадать все загадки, таящиеся в моей избраннице.

— Я не твоя избранница!

— Правильно. Это, скорее, я твой избранник. Но в нашем случае, это не первостепенно, — расхохотался Ставрас и замолк, поймав на себе хитрый прищур бирюзовых глаз.

— Тогда и мне стоит счастье попытать, — протянул Шельм, оценивающе осматривая настороженно замершего лекаря с ног до головы.

— О чем ты? — нахмурился тот.

— Да, вот знать хочу, кто же ты, Драконий Лекарь. И узнаю.

— Не раньше, чем я узнаю, кто ты.

— Заметано! — подмигнул ему Шельм и выскочил в коридор.

Ставрас тяжело вздохнул. Он всегда знал, что Шельм Ландышфуки, Придворный Шут, редкостная шельма, точнее шельмец, и, кажется, теперь у него появилась возможность, чуть ли не каждый день убеждаться в этом вновь и вновь.

Лишь отъехав от замка барона Бернса, сердечно простившись с хозяином и его дивно похорошевшим дракончиком, Шельм, снова ехавший со Ставрасом в одном седле, признался:

— Я видел Радужного Дракона.

Произнес он вроде бы негромко, но Веровек сидящий на спине своего коня, даже притормозил, когда расслышал. А Ставрас у него за спиной замер, словно изваяние.

— Где?! — воскликнул королевич, не утерпев.

— Во сне, — отозвался шут, глядя в пустоту. — Он дал ей имя — Эллинильбисталь, барон сразу же сократил его до Элли. Они такими счастливыми выглядели, он и девочка…

— Девочка? — переспросил пораженный Веровек.

— Да. Не знаю, умеют ли бронзовые и в реальном мире воплощаться в людей, но во сне я её всегда видел человеком.

— Могут, — не стал отпираться Ставрас в ответ на вопросительный взгляд королевича.

— А не бронзовые? — сразу же ухватил суть Веровек.

— Нет. Только бронзовые, — покачал головой лекарь и вернул разговор на прежнюю тему. — Так что там с Радужным?

Шут тяжело вздохнул, а потом неожиданно выдал:

— Мордой не вышел.

— Чего?! — вскричал возмущенный до глубины души королевич. — Да, как ты можешь, он же покровитель моего рода!.. — Но тут у него закралось подозрение. — Так ты что, наврал все, что он тебе снился? Пошутил, да? — и замер, когда шут все же к нему повернулся. Уж больно виноватое у него было при этом лицо.