Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

Вои, раскрыв глаза и разинув рты от удивления, следили за этими распоряжениям. Даже воевода не возроптав, протянул ему свой нож и заторопился за луком.

Под десятками зорких, ревниво оценивающих глаз, он закрепил слева на груди рукоятью вниз нож, предварительно покрутив его в руках, вовсе не стараясь удивить зрителей хитрыми пасами. Затем так же, не торопясь, помудрив с перевязью, закрепил за плечом один меч, подтянул ремень, попрыгал.…И уже быстрее так же закрепил и второй меч.

Вои молча следили за его приготовлениями и удивленно переглядывались.

Пришел воевода и молча протянул ему свой лук, тул со стрелами и тетиву.

Стас, не задумываясь, упер его одним концом в землю, перекинул ногу в изгибе, зацепил носком ноги за изогнутый конец. Качнулся вперед всем телом и одним движением накинул тетиву. Воевода изумленно крякнул. Или это проскрипел, простужено лук?

А Стас выпрямился, как не в чем не бывало, поискал кого- то глазами и, простецки щурясь, попросил.

— Войтик, не за что не поверю, что ты не найдешь для хорошего человека пары сыромятных ремешков!

Войтик, ошалело, переводил взгляд с лука на Стаса и наоборот и словно не слышал его просьбы. Потом тряхнул головой и посмотрел в его лицо.

— А? Ремешки? Какие ремешки?

— Войтик…

— А, ну да, конечно. — Растерянно отозвался мужик и, качая головой, словно сгоняя оторопь, исчез в своем хозяйстве. Обернулся он быстрей, чем можно было ожидать при его комплекции. Протянул два длинных ремешка Стасу и застыл рядом, не сводя с него не мигающих глаз. Два не хитрых морских узла и колчан с, притянутым к нему, тулом плотно лег за спину поверх мечей. Закинул руки за плечи. Попробовал, как выходят лезвия из ножен. Еще раз попрыгал.

— Леха, где он всему этому научился? — Пробасил на ухо Толян.

— А я откуда знаю? Рот закрой.

А его не открывал. — Обиделся Толян.

— Так ведь открыт.

— Значит сам открылся. Так у них тоже открыт. — Толян кивнул головой на, молчаливо стоящих, воев.

— У них еще не так откроется через полчаса.

Леха был явно сердит на своего напарника и срывал зло на Толяне. Хотя парень был, по сути, прав. Баловство с ножом, издевательство над луком и прочие премудрости могли повергнуть в шок кого угодно. И только Груздень хмурил брови и осуждающе качал головой.

— Груздень, в чем дело? Или что-то не так? — Спросил Стас, заметив его не довольное лицо.

— Для меча и ножа у мужа пояс есть, а на загривке бабы белье с реки носят,…да и нож воеводский потеряешь дорогой.

Стас хотел, было пуститься в разъяснения, но передумал. Вместо этого он указал рукой на вкопанное, не понятно, зачем в двух десятках от них, в землю бревно.

— На локоть от верхушки. Готов? Серд, махни рукой. Руки по швам, Груздень!

Груздень замер, кося глаз на воеводу.

Взлетела и упала вниз рука. Ладонь десятника цапнула рукоять ножа.

— Все, дружище Груздень! Падай, ты убит.

На десятника смотрели насмешливые серые глаза. Десятник опустил руку с ножом и уставился на столб, в котором плотно сидел тяжелый кованый нож. Бедняге осталось только тяжко вздохнуть и во второй раз за день признать себя побежденным.

— Не тужи, Груздень! Не все сразу дается. — Успокоил его Стас. — Просто не учили вас такому. Воевать и убивать, это не всегда одно и тоже. Впрочем, слушай мою команду! На пра — во! В смысле одесну.… Бегом марш!

Скептически проследил за выполнением команды, брезгливо поморщился и, задавая темп, мерно, будто не торопясь, побежал впереди колонны.

За ним со звоном и грохотом затопали вои его полусотни.

«Ничего, други мои, армия и не из таких дуболомов людей делала! — Думал он, изредка оглядываясь на эти громыхающие груды средневекового железа. — Я научу вас с вечера сапоги чистить, а утром одевать их на свежую голову».

Часа через два все, свободные от гарнизонных забот, вои услышали громкий крик дозорного с угловой башни и высыпали на стены. То, что открылось их глазам, мало напоминало тот бодрый боевой отряд, совсем недавно покинувший стены крепости. Жиденькая цепочка, едва живых от усталости, ратников растянулась едва ли не на полверсты. Запинаясь о мечи, чуть не волочащиеся по земле, спотыкаясь о саадак с луком, вои тащились как одры, то и дело с тоской поглядывая на близкие уже стены кремника. Замыкал это шествие, вставших из гроба, Стас. До зрителей то и дело доносились его гневные окрики и грозные приказы. Толкая руками в спины бесславно отставших, он поминал в своих речах всех живых и давно усопших родственников, привлекая сюда же пантеон забытых и поныне действующих богов. Но все было напрасно. Не помогало даже упоминание обо всех безграничных просторах хозяйства Войтика и его безграничной души. Наконец, разразившись немыслимым по красоте и богатству словосочетаний ругательством, он махнул на них рукой и кинулся догонять передних, в числе которых был и Груздень. Поравнявшись с ними, он поднял руку и скомандовал.

— Конница противника атакует слева! Луки к бою готовь!

Левой рукой вытянул лук из-за спины, замелькали с молниеносной быстротой пальцы, кидая стрелы на тетиву. Со стен крепости видели, как полдюжины стрел вытянулись в нитку и почти одновременно впились в дальний от него столб, прочертив ровную вертикальную линию.

— За каждую потерянную стрелу завтра добавляется лишних полверсты! — Он, под восхищенные взгляды зрителей, повернулся ко кремнику и деловито крикнул. — Войтик! Принимай работников! И складывай в кучу…

— Да пусть их лихоманка заберет. — Ухнул в ответ кашевар. — А я завтра к тебе в науку поступаю!

— А не сбежишь?

— Да уж, как нибудь!

— Ну, гляди Войтик, затоскуешь по котлам, не пущу! — Со смехом отозвался Стас и от души расхохотался, глядя на умирающее воинство. — Эй вы, идущие на смерть! Привести себя в порядок, подкормиться у нашего друга Войтика и в строй! Морды к верху, гляди веселей! Вы у меня еще орлами летать будете!

Глава 6

И на полусотню обрушился настоящий ад. Стас переселился в ратную избу. Лехе и Толяну поневоле пришлось следовать за ним. И в тот день в избе, Стас сразу же переименовал в казарму, появился настоящий ротный наряд, с дежурным и дневальными по всей форме. Справедливости ради, надо сказать, что от ежедневных занятий они не освобождались. Но службу несли справно. Спать у импровизированной «тумбочки» он их отучил в первую же неделю. Лечение у него разнообразием не отличалось. Да и методика была стара как подлунный мир. Наряд в не очередь. А то и несколько. И на потеху всему остальному воинству здоровенные мужики вылизывали просторный крепостной двор до последней соринки. А в потехе это, не отягощенное особой моралью, воинство границ не признавало. Но поскольку не существовало и Уставов, то арсенал наказаний у Стаса был практически безграничен. Да и стеснять условностями он себя не желал. Поэтому как и в доблестной Советской армии, почившей в бозе, новобранцы через неделю боялись на стенки оглядываться и безропотно смирились со своей мученической участью. Тем более, что откажись кто из них, сраму не испить по гроб жизни. Осталось одно — терпеть и страдать.