Альберт Максимов - Путь Сашки. Книга пятая

— На нас не рассчитывай. Мы отнесли, обещали лечить, вот и лечи, как сможешь.

— Отец!

— Ну что еще?

— Мне нужен помощник. Лучше два, иначе точно не вылечить.

Ламинт повернулся к парням и задумался.

— Дочка хорошая лекарка. Правда, не так хороша, как была жена — покойница. Но та много успела передать. Так что ваш лекарь даже хуже будет, чем она. Хотите, чтобы вашего хозяина лечила?

— Да! — одновременно раздались два голоса.

— Ладно, так и быть, — Ламинт приблизился к парням и стал по очереди развязывать им руки.

— Если сбежите, то хозяину вашему будет смерть. Это я обещаю. Да и сбежать… конечно, можно, но вот выбраться — это вряд ли. Чужие по несколько седьмиц могут бродить вдоль, да около, но только еще глубже в лес заходят. А и седьмицы для них будет много. Больше в лесу не проживут. Только белые косточки находятся, да и то не всегда. Поняли? Тогда идите дочке помогайте. И учтите, если что, то горло перережу вашему хозяину, а вас на кол посажу. Так, как хаммийцы делают. Слово даю.

Между тем быстро стемнело и остаток вечера парни выполняли распоряжения дочки Ламинта. Звали ее, кстати, Акси. Еще в доме был мальчишка, ее брат по имени Вири. Тот только с любопытством смотрел на пленных гостей, да на то, как его сестра лечит раненого.

Тем временем через пару часов в дом зашел и сам его хозяин, Ламинт.

— Ну, как, дочка?

— Травы нашлись, завтра будет результат. Какой — не знаю. А вот горячка усиливается. Завариваю я травки, но пока плохо помогают. Есть тут еще одно средство, только темно уже, в лесу сейчас не найдешь, утра надо ждать. И вина надо бы.

— А вино зачем?

— Для крови. Кровь красная и вино красное. Одно другое замещает. Да и когда очнется, боли не так почувствует.

— Еще вино на него переводить…

— Отец!

— Ладно, возьмешь. Только немного.

Ламинт перевел взгляд на парней.

— Поняли? Лечат вашего хозяина. Кто он такой?

Эйгель в вечерних хлопотах так и не смог ничего придумать на ожидаемый вопрос и лишь только сейчас стал лихорадочно обдумывать ответ. А Серри, тоже помня слова лесовика о продаже графа в Лоэрн, решил промолчать, отдав инициативу Эйгелю.

— Севир. Бароне… барон Севир.

— Барон? Это удачно мы сегодня сходили. На три золотых барон потянет. Будь он здоровым, то стоил бы больше.

Парней отвели в соседний домик, стоявший чуть в сторонке. В нем не было оконцев, а когда завели внутрь домика, то парни увидели крепкие кольца и железные цепи. Темница! Да, темница, в которой до следующего дня придется им посидеть. А, может быть, и дольше, пока лесовики не отправятся на встречу с хаммийскими торговцами.

— Эйгель, я понял, почему ты назвал милорда бароном Севир. Это для того, чтобы его не отвезли в Лоэрн?

— Да, Серри. Там смерть. И эти не согласятся на выкуп.

— Даже за тысячу золотых?

— Ты же сам слышал.

— Но ведь такие деньги! Пусть взяли деньги, а потом с ними сбежали бы. Атлантис большой. С деньгами где хочешь спрятаться можно. Может, просто так говорили, что выкуп не возьмут?

— Не думаю. Сбежали бы? Вот представь такое. Получают золото, возвращают милорда, бросаются бежать, а лес — то окружен. У нас же несколько тысяч солдат.

— А когда успеют лес окружить? Ведь милорд сильно ранен.

— А его светлость Дарберн? Вот он и прикажет.

— Но граф в Ларске.

— Готов на что угодно поспорить, что как только гонец прискачет в Ларск, его светлость бросится в Каркел.

— Ну, это правильно. Я и не подумал. Но и эти лесовики тоже не подумают.

— А если догадаются? Милорда Ксандра не пощадят, отправят самозванцу Тарену.

— Да, могут. И что тогда делать?

— Весточку бы нашим передать. Что милорд здесь.

— А как? Через кого?

— Только через лесовиков. Но раскрывать имя милорда нельзя.

— Жаль, что милорд Хелг погиб. И неизвестно что с милордом Ястредом. Ушел ли он? Ведь только ему и можно теперь весточку кинуть. Ну, не этому Ильсану же?.. А? Что молчишь, Эйгель?

— Да вот думаю, кто поймет из наших, что мы назвали милорда бароном Севир?

— И что?

— Сообщим, пусть через лесовиков — больше не с кем весточку послать, что здесь барон Севир. Но кто знает, что такого барона не существует? Ведь моего брата казнили. Правда, сейчас новый должен быть, кому наш замок отдали, но новый барон сейчас, наверное, в Гендоване. А могут знать про барона Севира только милорды Хелг, Ястред и Ильсан. Остальные — то ларцы. Слышать — то, может, и слышали, но в подробности не вникали.

— Там еще сто гендованцев было. И каркельцы.

— Каркельцы тоже не знают. А гендованцы — это тот же Ильсан. Как бы он хуже не сделал, если узнает.

— А может?

— Его хвалил мой старший брат. А раз хвалил… Хорошего человека не похвалит…

Утром, когда солнце стало подниматься вверх, парней освободили от цепей и отправили обратно в избушку. Там Акси что — то колдовала, перемешивая в ступке какие — то травы, поливая их из маленького горшка жидкостью странного цвета. Рядом на лавке лежали пучки трав, кусочки какого — то моха, да еще и заплесневелого. А девушка добавляла все это в приготовляемую настойку.

— Ну, вот, почти готово. Сейчас немного настоится и можно поить вашего хозяина. Он кто, барон? Надо же, такой молодой и уже барон. А что это у него со спиной? Вся в рубцах. В бою или лошадь сбросила и по камням понесла?

— Ты собираешься поить этой дрянью милорда?

— Ага. Не нравится?

— Даже отсюда воняет, хоть нос зажимай.

— Ну, так уж и нос.

— А вот и нос, — из — за занавески высунулась мордочка младшего брата Акси, — я тоже нос зажимаю, даже в мой угол дошло.

— Потерпишь. Или сходи на крыльцо, там запаха нет.

— Ага, и все просмотреть?

— Ты слишком любопытный, Вири.

— Ага, как же, любопытный. Был бы любопытным, пошел бы с отцом посмотреть на дорогу.

— Так тебя и взяли! Ведь сам знаешь, потому и не напрашивался.

— Подумаешь, полтыщи каркельцев пошли воевать Снури.

— А что, наши пошли на Снури? — Эйгель насторожился.

— Это тайна, — надулся Вири. — А девчонки всегда их выболтают.

— Все, пора. Настойка готова, давайте осторожно переворачивайте вашего барона так, чтобы можно было настойку ему влить.

— Эту гадость?

— Сам ты гадость. Смотри, твой барон весь в горячке, без настойки до вечера не проживет. Да и рана все еще сильно воспалена, как бы резать не пришлось. Тогда, если выживет, калекой будет. Сгибаться не сможет.

— Ты — то точно знаешь, что это можно пить?

— А то!

— И никто не умирал?

— Не знаю. Я ведь первый раз такое сделала. Раньше надобности не было. Но меня матушка учила! Если не дать — точно умрет.