Е. Кочешкова - Шут

— Да брось. Ну его, — второй гвардеец, постарше придержал товарища, готового ринутся за Шутом. — Это ж господин Патрик, ему можно. Его Величество разгневаться могут, если ты ихнего шута обидишь. Пусть себе звякает. Надо будет — тебя позовут его выкинуть. Да только ведь не дождешься.

Шут нервно ухмыльнулся и показал стражникам язык. Еще недавно он и в самом деле был уверен в своей неприкосновенности. Но после случая в лесу и новостей Дени… Нет, теперь стоило полагаться только на себя.

Он прошел через холл и гостиную к большой купальне, куда первым делом отправлялся Руальд, возвращаясь во дворец после походов. Дорогой монарх был верен привычке — вокруг просторной мраморной чаши, заполненной горячей водой, в беспорядке валялась одежда, включая бесценные золотые украшения, а сам Руальд уже обосновался в удобных изгибах ванны. Блаженствуя, король прикрыл глаза и потому не заметил, как на пороге возник его любимец. Шум внезапно начавшегося дождя заглушил тонкий перезвон бубенцов. В комнате стемнело. Слушая рокот первой осенней грозы, Шут молча рассматривал короля в сумеречном свете.

Он до сих пор удивлялся, как Элея могла принять его за Руальда. Ну да, какое-то сходство имелось, конечно… Но… В понимании Шута повелитель Закатного Края был по-настоящему, по-мужски красив, обладая всеми необходимыми королю чертами лица. В отличие от него самого… И в отличие от единоутробного братца Тодрика. У Руальда был прямой нос, высокий лоб, всегда гладко выбритый сильный подбородок и проницательные голубые глаза. Волосы он носил как воин, чуть ниже ушей. Прямые и белые, точно снег, они являлись неоспоримым доказательством принадлежности к отмеченной богами династии Крылатых. Многих удивляло, что правящий король и его наследник-брат похожи друг на друга не более, чем день и ночь. Тодрика это приводило в бешенство. Он постоянно возмущался, доказывал, что цвет волос не главное для монарха… Его утешали — все равно, дескать, тебе монархом-то и не быть, коли наследник появится. Так что и переживать не из-за чего. И никто не виноват, что ты в маменьку удался. Тем паче, она была королева хорошая, даже не отравила никого, так что стыдиться нечего.

За окном гулко и раскатисто громыхнуло. Руальд, вздрогнув, открыл глаза.

— О! Пат, — король радостно улыбнулся и с плеском уселся в ванне. — Здравствуй-здравствуй! О чем пошутишь, дружище? — улыбка у Руальда была хорошая… необычная. В детстве, упражняясь с наставником в бое на деревянных мечах, юный принц пропустил удар и лишился половины левого верхнего клыка, отчего меж зубов у него навсегда осталась тонкая щербинка. Она не портила улыбки, лишь добавляла ей особого очарования.

Но теперь Шут этой улыбке не верил… Голубые глаза Руальда оставались холодными.

— Да вот не смешно нам что-то, Ваше Величество… — наедине они давно уже обходились без титулования, но теперь Шут не знал, как себя вести и как обращаться к человеку, чей разум, может статься, и вправду помрачен.

— Отчего ж так? — Руальд, казалось, вообще не заметил напряжения в голосе любимца, он усердно водил щеткой по большим загорелым бицепсам. Король Закатного Края был высок ростом и широк в плечах, не то что к примеру кривоногий Луйд Пятый из Шерми… Шут молчал. — Ну, хорошо, не хочешь смешить — не надо. Расскажи хоть сплетню какую интересную.

— Да у нас, Ваше Величество, одна интересная сплетня…

— Да? И какая же?

Шут на миг прикрыл глаза. Ему было очень страшно, но оттягивать решающий момент не имело смысла.

— Про вашу новую невесту…

Он пристально смотрел на короля, но лицо того оставалось непроницаемым. Теперь уже Руальд отвечал молчанием на немой вопрос Шута. Только щетка равномерно ходила туда-сюда по рельефным мышцам плеча.

Пауза затянулась.

— Это правда? — не выдержал Шут.

— Да.

'Да… , - это было хуже, чем боль. Просто внутри у Шута будто что-то оборвалось, а под ногами разверзлась пропасть.

Мир остановился.

— Да что с тобой, Пат? — Руальд сладко потянулся и, улыбаясь, взял из чаши с фруктами спелый персик. — Ты выглядишь так, будто это я тебя собрался заменить новым шутом. Лови! — персик очертил дугу под сводом купальни и оказался в руке у Шута. Виртуоз накрепко вбил в него навык ловить все, что брошено и падает. Однажды поняв это, король частенько забавлялся — кидал что попало, безуспешно пытаясь застать Шута врасплох. Нельзя сказать, будто тому это было по душе, но, по крайней мере, Руальд не носил за поясом плетку.

Неожиданно для самого себя Шут метнул персик обратно в короля. Никогда раньше он не решился бы на такую дерзость… А фрукт, между тем, аккуратно впечатался прямо в высокий монарший лоб. Руальд изумленно тронул испачканное соком лицо и уставился на Шута. Трудно сказать, чего было больше в этом взгляде — гнева, недоумения или обиды.

— Да ты с ума сошел?! — король медленно поднялся из ванны и, не обращая внимания на струи воды, стекающие с его тела на дорогой ковер, подошел вплотную к Шуту. Грозно возвышаясь над ним, Руальд судорожно стиснул тяжелые кулаки. Еще никогда правитель Закатного Края не смотрел на своего шута с такой злобой… 'Не прибил бы', - подумалось тому, но страха больше не было. После короткого Руальдова 'да' физическая боль казалась Шуту наименьшим из зол. — Что ты себе позволяешь, ничтожество?! — Руальд сгреб его за ворот так, что затрещала редкая ткань господина Бужо, и поднял над полом. Жалобно звякнули бубенцы.

Шут заглянул, наконец, королю в глаза.

Все слова, которые он так тщательно отбирал, все умные мысли, способные убедить Руальда — все разом стало ненужным. Шут понял, что его любимого друга больше нет.

— Простите, Ваше Величество! — пискнул он. — Я промазал, хотел попасть в воду, чтобы вас обрызгать… Просто обрызгать… водичкой… Простите дурака! Позвольте мне разбить все персики об эту гнусную рожу! — Шут растянул пальцами щеки и скосил глаза. Король ухмыльнулся и, отшвырнув его точно тряпку, вернулся в ванну. По-кошачьи извернувшись, Шут ловко упал на четвереньки и тоже засеменил к купальной чаше. — А я для вас песенку вспомнил! — и он во весь голос заблажил недавно подслушанные на рынке скабрезные куплеты про солдата и купчиху. Вскоре Руальд начал хохотать, а к концу песенки и вовсе забыл о своем недавнем гневе.

Шут продолжал смешить короля и когда тот, закончив мыться, принялся раздавать поручения по поводу намеченных на вечер торжеств, и когда монарх выбирал наряд на праздник, и даже во время его короткой сдержанной беседы с королевой. Руальд не был груб с ней, о необходимости расторжения свадебных уз он говорил так, будто обсуждал детали своего вечернего туалета. Элея почти ничего не проронила в ответ, и только дурацкие замечания Шута звучали аккомпанементом голосу короля. Это было не похоже на господина Патрика — рассыпаться перед монаршей четой в скабрезных глупостях. Обычно с ними Шут вел себя иначе, выбирая более утонченные способы украшения беседы… Но теперь чутье подсказывало ему, что чем меньше умных слов слетит с его губ, тем лучше. Когда-то, только появившись при дворе, он вообще предпочитал работать молча — лицом и пластикой тела, ибо был еще недостаточно умен и образован, чтобы рассчитывать на свой язык. Шутки, к которым он привык в своей бродячей жизни, не годились для дворцовых декораций — они были слишком грубы и попросту неактуальны. Однако, на сей раз даже это балаганство было бы уместней, чем обычные дружеские подначки…