Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Возвращение, или Свободу попугаям!

— Акуна матата? — заскакивая на ступеньку фургона, Лакс расплылся в счастливой и почти глупой улыбке, вновь возвращая себе почти прежнюю, веселую беспечность.

— Ага! — рассмеялась я, в порыве чувств обняла парня и ласково чмокнула его в щеку, рука будто случайно прошлась по мягким волосам. — Так-то лучше! А собачка выть по тысяче поводов может! Допустим, ее злой хозяин к кавалеру не пустил или покормить забыли! Бери пример с Гиза. Мы ему выдающуюся карьеру порушили, а он и то не унывает! Ведь так, Гиз?

— Если я, как пес, буду выть на луну, лучше никому не станет, — откликнулся бывший убийца, шагавший рядом с нашей неугомонной парочкой молча, после того, как направил разговор в нужное для себя русло. — Впрочем, одно могу сказать совершенно точно, магева, с тобой мне куда веселее, чем на любом из прежних заданий.

— Раз тебе так хорошо, может, еще и жалование платить не стоит? — хитро улыбнулась я, потрепала по морде подбежавшего к нам с радостным ржанием Дэлькора и запрыгнула к Лаксу, разжигавшему внутри фургона лампу.

— Считай, что мне не настолько хорошо, чтобы обходится без жалования, магева, — едко ухмыльнулся киллер, с кошачьей пластикой взлетая в фургон.

Под ним даже доски не скрипнули, впрочем, под вором тоже, одна я двигалась словно бегемот в магазине с китайским фарфором. Эдак комплекс неполноценности заработать можно, я ведь всегда считала себя изящной девушкой! "Ну ладно, зато я колдовать умею!" — утешилась я.

— Значит, не получилось сэкономить, — разочарованно вздохнула я, изрядно повеселив спутников, раскладывающих вещи на ночь. Почему-то ни один в мою прижимистость не поверил.

Еще за ужином я предложила делать из Мидана ноги как можно быстрее, как только помогу балаганщикам. Мне совсем не улыбалось натолкнуться тут на мстительных сторонников бывшего губернатора или губернатора нынешнего. Фелик показался мне очаровательным юношей, но от его сентиментальности и идеализма за время нашего недолго знакомства мне не раз сводило скулы. Так что возобновлять отношения я не планировала, так же как и обижать милого юношу. Разобраться с врагами все-таки было бы проще, а потому тактика избегания показалась мне самой удачной, оба телохранителя горячо поддержали мудрую (в данном конкретном вопросе) магеву, а Лаксу с Фалем было все равно, куда и когда отправляться, лишь бы со мной. Поэтому в путь, в направлении западных окраин Ланца мы собрались тронуться с утреца, хорошенько выспавшись и забив сумки самыми свежими припасами. Кейр сходил, потолковал с нужными людьми и договорился на этот счет. Черт! Как же мне нравилось, что мужчина взял на себя функции снабженца, сняв с моей шеи нудную обязанность каждодневно думать о жратве! Уже за одно это я готова была платить ему любое жалование, впрочем, уверена, вздумай я повысить ему плату, этот странный тип непременно принялся бы торговаться, отстаивая мои, не свои, разумеется, интересы. А ведь отличная идея!

— Кстати о жаловании, Гиз, Кейру мы платим одну серебряную в неделю, ты ведь на такую ничтожную сумму не согласишься? Правда? — многозначительно уточнила я, уволакивая свой тюфяк за горку багажа. — Профи твоей квалификации должен получать никак не меньше шести монет плюс премиальные, так?

— Я начинал торговаться с пятнадцати, но хитроумная магева сбила цену более чем вдвое, — мгновенно сообразив, о чем идет речь, поддакнул Гиз.

— А поскольку мы ничуть не сомневаемся в профессиональных навыках Кейра и не считаем его квалификацию ниже твоей, то придется назначить аналогичную плату и ему, — рассудительно заключила я, а Лакс хихикнул в кулак.

— Чему смеемся? — надменно поинтересовалась я, выгребая из сундука одеяла и маленькую, точно под голову подушечку.

— В первый раз вижу, чтобы искали способ, как заплатить не поменьше, а побольше, — ответил вор, раскладывая на своем лежбище скатку одеяла.

— Так я же безумна, как мартовский заяц, ты связался с сумасшедшей! — довольно констатировала я, укладываясь на синее эльфийское одеяло и укрываясь сверху зеленым. — Боишься?

— Не-а! Твое безумие восхитительно! — довольно протянул Лакс, зевнул и погасил лампу.

— Поддерживаю, — тихо согласился из своего угла Гиз, голос его звучал до странности умиротворенно.

Я закрыла глаза, ловя ровное дыхание спутников, поскрипывание старых досок фургона, отголоски смеха, музыки, песен с праздника балаганщиков. Постепенно ликующее напряжение начало проходить, возбуждение уступило место приятной расслабленности. Я начала задремывать, когда на грани сна и яви возник искусный перебор гитарных струн и низкий, с приятной хрипотцой, сильный мужской голос, выводящий восхитительную мелодию. Я не разбирала слов, но само ощущение этой музыки было прекрасно, более прекрасно, чем все, то я когда-либо слышала. Мне бы вскочить, подбежать, посмотреть и послушать поближе удивительного музыканта, разобрать, какую же песню он поет, но почему-то я не сорвалась с места. Просто лежать, покачиваться и уплывать на волнах его музыки оказалась истинным блаженством. Под нее я сладко заснула и во сне продолжала слышать и слушать неведомого барда.

— Оса! Я болен! Я умираю! — панический вопль звенел и метался по фургону вместе с Фалем, натыкавшемся на все предметы подряд и спихивающим их на пол и головы мирно спавших до сего момента людей.

Один маленький сильф умудрился произвести столько шума, что перебудил всех: меня, все еще грезящую о гитарном переборе, Лакса, Гиза и Кейра. Судя по встрепанному виду последнего, телохранитель только-только сомкнул веки после чудно проведенной ночки.

— Болен? — чуть хрипловатым спросонья голосом переспросила я, садясь на тюфяк и пытаясь разлепить глаза. — Чем?

— Я не знаю-ю-ю! — Фаль с разгону врезался мне в грудь и зарыдал. Осторожно прижимая малютку к себе, я отчаянно заморгала, мимолетно поразившись тому, какие игры выкидывает с цветовым зрением серый утренний сумрак. Очаровашка сильф, всегда казавшийся изящнейшей алебастровой статуэткой, сегодня был чем-то красновато-пятнистым, как недоношенный ягуар-мутант.

Проморгавшись, я сообразила, что пятна не галлюцинации с недосыпа, а Фаль действительно пестренький и чрезвычайно несчастный, как каждый совершенно здоровый человек, внезапно обнаруживший у себя какую-нибудь странную болячку.

— Ой, до чего он пестрый, точно розовой краской сбрызнули, — озадаченно потер подбородок Кейр, с неподдельной тревогой разглядывая Фаля, как и все собравшиеся вокруг мужчины. — Чего же с ним, магева, неужто и впрямь…эгхм? — слово "помирает" телохранитель благоразумно проглотил, чтобы не вгонять больного в еще большую истерию.