Руслан Мельников - Тропа колдунов

Прозвучал краткий приказ на незнакомом языке. Барона связали снова. Кто-то из слуг карпа протянул своему господину чистую тряпицу. Князь оттер кровь с меча и вложил клинок в ножны. Затем поднял с земли и спрятал кинжал. Бросив на Зигфрида взгляд, исполненный презрения, предводитель язычников удалился.

Красный рыцарь неведомого народа, казалось, утратил к пленнику всякий интерес.

Гасир[3] Такехико Ёсинака размышлял. По приказу даймё[4] он уже третий день искал укрывающихся в Проклятых горах синоби и ямабуси. Соседство с воинами-тенями и «спящими в горах» колдунами-отшельниками было крайне неприятным для господина. У даймё много врагов, и каждый может сговориться с обитателями здешних гор. А неуловимый наемный убийца или сильный маг, умеющий насылать болезни и натравливать демонов, порой бывает опаснее целой армии.

Мудрый даймё неоднократно пытался очистить Проклятые горы от скверны, но карательные рейды пока не приносили ощутимых результатов. Иногда удавалось привезти господину голову какого-нибудь путника, который мог быть членом клана синоби или отшельником-ямабуси, но с тем же успехом мог оказаться заплутавшим крестьянином, сбежавшим преступником, странствующим монахом или бродячим актером. Впрочем, даже такая сомнительная добыча в этих пустынных местах была большой редкостью. Гораздо чаще во время облав бесследно пропадали самураи и асигару[5] из поисковых отрядов. Но даймё снова и снова посылал воинов в горы. Даймё хотел жить спокойно, а желание господина для Такехико — закон.

Пятерым гасирам было приказано прочесать все перевалы, ущелья, плато и пещеры и убивать любого, кто окажется на пути. Коварные синоби и ямабуси, водившие дружбу с демонами, не являлись противниками, достойными уважения, а потому уничтожать их надлежало без жалости и без промедления, не утруждая себя соблюдением правил благородного боя. Кроме того, даймё повелел собирать любое секретное оружие воинов-теней и колдовскую утварь «спящих в горах»: и то и другое со временем могло пригодиться в войнах с соседями.

Двое суток прошли в бесплотных поисках. Ничьих голов и никаких трофеев Такехико отправить господину не мог. Зато на третий день…

Враг, с которым столкнулся Такехико на третий день, не был похож ни на воинов-теней, ни на колдунов-отшельников. На кровожадных демонов-они бледнокожие и широкоглазые воины-буси тоже походили мало. Скорее всего, это были чужаки-идзины, люди невиданного доселе народа, объявившегося в Проклятых горах. Высокие всадники на огромных конях носили железные одежды и причудливые гербы-мон, сражались странным оружием и говорили на незнакомом языке.

Их было немного, но за ними могли прийти другие. И кто знает, возможно, появление этих чужаков представляло для даймё большую угрозу, чем синоби, ямабуси и все соседние вражеские кланы, вместе взятые. Неизвестная опасность всегда страшит сильнее…

В поведении чужеземцев было много непонятного. Они везли с собой прозрачный кристалл, в котором покоилась высохшая черная нога — по всей видимости, магический артефакт. Но идзины так и не воспользовались им, что доказывает их неспособность к колдовству. Зато драться чужаки умели. Идзины перебили всех разведчиков-мономи, посланных Такехико на отдаленное горное плато.

К счастью, сигнал раковины-хогая вовремя возвестил об опасности, и Такехико успел подготовить своих людей к бою. Его воины уничтожили небольшой отряд идзинов и даже захватили двух пленников. Причем один из плененных оказался предводителем чужаков. В широких глазах этого молодого буси с волосами цвета сухой травы и неестественно белой кожей Такехико не видел страха. А слов чужака — не понимал.

На монцуки[6] иноземного самурая был изображен диковинный зверь, напоминавший гривастую кошку. Та же кошка украшала треугольный щит, которым идзин пользовался в бою. Тяжелый щит укрывал от вражеских стрел и ударов, но не позволял держать меч — как привык Такехико — двумя руками. Крепкие стальные доспехи чужака тоже оказались необычайно громоздкими. В массивном шлеме, надеваемом на голову, подобно ведру, было трудно дышать, а обзор через узкую смотровую щель был хуже, чем через прорези защитной маски-хоатэ на самурайском кабуто.

Еще больше Такехико поразило оружие самурая-кошки. Боевая пара дайсё-но косимоно — длинный и короткий мечи пленника — мало на что годилась. Гатана — прямая, длинная и тяжелая. Слишком прямая, слишком длинная и слишком тяжелая. И заточена зачем-то с обеих сторон.

Такехико опробовал странный меч на трупах. Сталь оказалась плохой. Клинок не был приспособлен для рубяще-режущих ударов, перед которыми не устоит ни шелковое плетение, ни человеческая плоть. Таким мечом можно разве что рубить сплеча, как дровосек топором. Но идзинской гатаной можно хотя бы рубить! А граненый кинжал идзина, не похожий ни на вакидзаси, ни на кодзуко, ни на кусунгобу, ни на танто,[7] был почти бесполезен. Этим клинком удобно колоть, но им не отрезать головы убитого врага, чтобы подтвердить перед сомневающимися свою победу. И им не вскрыть своего живота по всем правилам сэппуку, демонстрируя чистоту помыслов и очищая себя от позора.

Узнав, как умер кумигасир[8] разведчиков, отважный Масасигэ Ёсисада, лучший лучник во всем отряде, Такехико решил, что белокожим чужакам ведомы законы чести. Посланный на плато воин доложил, что идзины позволили Масасигэ, проигравшему бой, провести искупительный ритуал сэппуку.

Такого врага следовало уважать, и Такехико тоже решил проявить благородство по отношению к знатному пленнику. А поскольку кинжал идзина не подходил для сэппуку, он дал чужеземцу свой вакидзаси.

Такехико даже разрешил слуге идзина быть помощником-кайсяку и отрубить голову своему господину, дабы облегчить муки умирающего. Но самурай-кошка не пожелал уйти из жизни достойно. Вместо того чтобы вспороть себе живот, идзин совершил немыслимое. Он попытался напасть на Такехико! Кайсяку тоже обратил меч против того, кого следовало благодарить.

Это было настолько неожиданно, непостижимо и подло, что ошеломленные воины не успели вмешаться. К счастью, Такехико сумел справиться с обоими злоумышленниками сам. Дерзкий кайсяку был убит, а его хозяин отныне утратил право именоваться буси. Чужаки на поверку оказались хуже синоби и ямабуси.

Возможно, в стране идзинов подобное вероломство и считается высшей доблестью. Что ж, в таком случае Такехико было искренне жаль эту страну и жаль воинов этой страны. Но кроме брезгливой жалости и презрения душу терзало еще одно чувство.