Хартман Рейчел - Серафина

— Куда тебя везти, девушка?

— В замок Оризон, — ответила я. До Ормы добраться сегодня уже не стоило и думать. Запоздало до меня дошло, что нужно добавить: — Пожалуйста.

Она по-доброму рассмеялась и повторила братьям мои слова, которые они и так наверняка слышали. Повозку качало и трясло. Женщина взяла меня за руку и спросила, не холодно ли мне. Я честно ответила, что нет. Потом она принялась рассказывать, как вывести пятна с платья, которое я испачкала, усевшись на грязную дорогу.

Только к самому концу поездки мой пульс успокоился, а зубы перестали стучать. С трудом верилось, как повезло мне потерять сознание перед людьми, готовыми помочь. Меня ведь могли обокрасть и оставить умирать на улице.

Луиза по-прежнему говорила, но уже не о пятнах.

— …кошмарная тварь! Бедняжка, ты, наверное, испугалась до полусмерти. Силас и Томас пытаются изобрести способ травить зеленых чертей, так чтобы можно было незаметно подложить яд в мусор. Но это не так-то просто. Они едят все подряд, правда, Силас?

— Им вредно молоко, — сказал коротышка, державший поводья, — но не настолько, чтоб убить. А вот сыр они переносят нормально — видать, дело в сыворотке. Если увеличить концентрацию…

— Они не станут есть, — сказала я хриплым от рвоты голосом. — У них такой чуткий нюх, что они могут ее распознать.

— Поэтому мы и спрячем ее в мусоре, — сказал он так, будто объяснял дураку.

Я закрыла рот. Если уж ящер может по запаху определить остроту моего кинжала, то сыворотку молочную учует даже среди мусорной свалки. Но пусть пытаются. Попытаются и провалятся, и это будет лучший возможный исход для всех нас.

Мы добрались до навесной башни, и повозку остановил дворцовый стражник. Луиза помогла мне спуститься.

— Что вы делаете при дворе? — спросила она восхищенно. Я, естественно, была не голубых кровей, но ведь даже простая дворцовая горничная в глазах горожан окружена определенным ореолом.

— Я помощница концертмейстера, — сказала я, слегка присев в реверансе; ноги меня по-прежнему держали нетвердо.

— Дева Домбей? Вы играли на похоронах! — воскликнул Силас. — Мы с Томасом растрогались до слез!

Я благодарно наклонила голову, но в тот же момент почувствовала, как в мозгу что-то щелкнуло, словно лопнула струна, и головная боль снова заворочалась в глазницах. Похоже, развлечения на сегодня еще не кончились. Я отвернулась, чтобы уйти.

Вдруг на мою руку легла сильная ладонь, остановив меня. Это оказался Томас. Силас и Луиза за его спиной заговорили со стражниками, прося их упомянуть при королеве братьев Бродвик, поставщиков качественной шерсти. Томас отвел меня чуть в сторону и прошептал на ухо:

— Когда Силас пошел звать Луизу, он оставил с вами меня. Я видел у вас в кошельке квигского божка.

У меня вспыхнуло лицо. Против всякой логики я покраснела от стыда, словно это я была виновата, а не тот, кто копался в вещах беспомощной женщины.

Его пальцы впились в мое плечо.

— Я знавал таких, как вы. Любительницы квигов, червеложницы. Не представляете, как близки вы были к тому, чтобы в припадке размозжить себе голову о камни.

Не может быть, чтобы он имел в виду то, что мне подумалось. Я посмотрела ему в глаза: его взгляд обдавал ледяным холодом.

— В нашем городе такие, как вы, исчезают без следа, — оскалился Томас. — Их вяжут в мешки и бросают в реку. И никто не требует справедливости, потому как они получают то, что заслужили. А мой зять не может убить грязного квига в собственном доме без того, чтобы…

— Томас! Нам пора, — окликнула сзади Луиза.

— Святой Огдо призывает вас раскаяться, дева Домбей. — Он резко отпустил мою руку. — Молитесь, чтобы он охранил вашу добродетель — и чтобы не дал нам встретиться опять. — И с этими словами он двинулся к своим родственникам.

Я пошатнулась, едва удержавшись на ногах.

А ведь они показались мне добрыми, несмотря на все предрассудки — но, выходит, Томас едва удержался от того, чтобы расколоть мне череп о мостовую просто за то, что у меня была с собой драконья фигурка. Может, у этой конкретной статуэтки какое-то скрытое значение? Вдруг я, сама того не зная, приобрела знак того, что участвую в каком-нибудь извращенном ритуале? Наверное, Орма должен знать.

Пошатываясь, я миновала ворота и двинулась ко дворцу со всей скоростью, какую позволяли немилосердно трясущиеся колени. Стражники спросили, не нужна ли мне помощь — должно быть, вид у меня был кошмарный, — но я только махнула рукой. Поблагодарив всех святых, каких только смогла вспомнить, я принялась молиться, чтобы свечение над башенками замка оказалось светом факелов и луны, а не предвестьем очередного надвигающегося приступа.

6

Несмотря на тошноту и усталость, игнорировать Летучего мыша было нельзя. Я скинула подушку на пол, бросилась на нее и попыталась войти в сад. Понадобилось несколько минут, чтобы перестать стискивать зубы и расслабиться до такой степени, что он наконец появился перед моим мысленным взором.

Летучий мыш сидел на дереве в своей роще. Я крадучись обошла вокруг ствола, переступая через узловатые корни. Казалось, Мыш спал; теперь ему было лет десять-одиннадцать, а волосы были завязаны в узлы, точно как в недавнем видении. Похоже, мой разум обновил его персонаж в соответствии с последними данными.

Подняв голову, я посмотрела ему в лицо. Сердце ужалила печаль; жаль было его запирать, но другого выхода не находилось. Видения были опасны; я могла удариться головой, задохнуться, выдать себя. Нужно было защищаться всеми возможными способами.

Один его глаз открылся, потом быстро зажмурился вновь. Видно, он не спал, хитрец; просто хотел, чтобы я так думала.

— Мыш, — сказала я, пытаясь придать голосу смелости и серьезности. — Спустись, пожалуйста.

Он слез, трусливо отводя взгляд. Наклонился к одной из своих аккуратных кучек фруктов, поднял пригоршню фиников и предложил один мне. На этот раз я приняла подарок, внимательно следя, как бы не коснуться его руки.

— Не знаю, что ты сделал, — произнесла я медленно. — Не знаю, специально ли, но ты… Кажется, ты затянул меня в видение.

И тут он встретил мой взгляд. Ясность его черных глаз испугала меня, но злокозненности в них видно не было. Собрав смелость в кулак, я сказала:

— Что бы ты ни делал, пожалуйста, перестань. Когда видения приходят ко мне против моей воли, я теряю сознание. Это опасно. Пожалуйста, больше так не делай — иначе мне придется тебя запереть.

Он в ужасе распахнул глаза и энергично затряс головой. Хотелось верить, что так он протестовал против возможности выселения из сада, а не отказывался повиноваться.