Ловушка - Ульяна Каршева
А поскольку ситуацию с неизвестными, которые пытались увезти Ратмира, девушка проанализировала так, как привыкли в бюро, она поняла, что можно надеяться на относительную тишину и спокойствие часа три-четыре. Поэтому её мысли вскоре свернули с места, по которому она «топталась», рассеянно размышляя обо всём связанном со взрывом дамбы.
Свернули в прошлое. В воспоминания.
…Пока вся Земля обалдевала от событий мирового масштаба, в одном из российских городов, в недавно созданной семейной ячейке, родилась девочка. Назвали её Кира — в честь прадеда Кирилла. Семья, в которой она родилась, была очень молодой, так что рождение болезненной девочки здорово повлияло на неопытных родителей. Муж сдался к концу первого месяца ребёнка, устав от ночных недосыпов, от постоянного плача и нытья младенца, от вида непривычно встрёпанной жены, которая не успевала обихаживать ребёнка и одновременно следить за порядком в квартире. Сбежал из дома. Обиженная молодая женщина хотела было в нервах подать на развод — отговорили дедушки и бабушки с обеих сторон. Муж вернулся от своих родителей через полгода.
Через десять лет в семье родились мальчики-близнецы. Развод, сначала фактический, состоялся-таки: муж снова сбежал из дома — опять-таки к родителям, где прятался от звонков жены, отдыхая от семьи. Затем, через три года мать Киры, вышедшая на работу, подала на юридический развод: надоело выпрашивать деньги на детей и хозяйство. К тому же она выяснила, что муж гуляет направо и налево. И здесь уже дедушки-бабушки не помогли склеить вдребезги разбитые отношения. Но хуже всего оказалось то, что мать, к сожалению, не сумела выдержать нагрузки матери-одиночки. Мало помогали те же дедушки-бабушки, поначалу обещавшие поддержку. И женщина, чтобы расслабиться, начала, что называется, принимать на грудь. Сначала по рюмке вечером. Затем — опохмел по утрам. Потом в квартиру потянулись целые компании собутыльников. На работе заметили — предупредили. Некоторое время мать Киры старалась протрезветь. Но компании привыкли пить и столоваться в её квартире — и она не сумела противостоять алкашам, когда-то приглашённым ею самой в дом, а теперь вламывавшимся в чужую квартиру, словно хозяева.
Кира росла, сначала чаще бывая у бабушек. И это, наверное, было лучшим временем её детства. Она чувствовала любовь, которой пытались компенсировать ей отношение матери, винившей малышку в ссорах между нею и отцом. Чуть позже полюбила бегать с дворовыми мальчишками
Когда выросла, возненавидела братьев, потому что исчезла вольница: мать немедленно сотворила из десятилетней девочки няньку и чуть ли не прислугу по домашнему хозяйству. В одиннадцать Кира умела варить простейшие супы и каши, жарить котлеты и картошку. Грязь и пыль в доме убирала еженедельно. Стирка для малышей — каждый день, а то и несколько раз в день. Она уставала так, что засыпала на уроках. Хорошо — одноклассники, знавшие, в чём дело, прикрывали её.
Повзрослела в четырнадцать. Алкашей, которых приводила мать, побаивалась и однажды, когда отец в очередной, не слишком частый раз заглянул в квартиру злорадно сообщить матери, что он женится, Кира попросила его сделать запор на дверь в детскую. Он поворчал, но на следующий день выполнил просьбу дочери, принеся дверную щеколду. Теперь Кира могла на время попоек матери и её дружбанов в квартире запираться от назойливого внимания пьянчуг в комнате с братишками.
Ещё поняла: если не отнимать или не воровать у матери часть её зарплаты, до следующей её выплаты придётся голодать. Дедушки и бабушки почему-то пошли на принцип и перестали помогать дочери и невестке в одном лице, боясь, что вся денежная помощь уйдёт впустую. Просьбы внучки тоже игнорировались: может, из-за невысокого роста видели в ней совсем мелкую и не доверяли. Разве что на дни рождения, её и мальчиков, передавали конверты с деньгами.
В пятнадцать Кира пошла работать. Точнее — подрабатывать: братишки росли, и на питание тех денег, что мать не успевала потратить на выпивку и закусон, не хватало. Да и росли близнецы в свои почти пять лет быстро, появилась проблема с одеждой и обувью. А мальчиков Кира хоть и не смогла полюбить от души, видя в них лишь обузу, но ответственность за них чувствовала. А может, и любила, потому что страшно боялась, что однажды заявится опека в дом, и тогда — пиши пропало. И квартира станет пустой. И, представляя себе эту пустоту, девчонка и делала всё, что в её силах, лишь бы со стороны хоть чуть-чуть семья казалась… приличной.
С работой соседка тётя Вера помогла. Устроила по знакомству в фитнес-клуб по вечерам мыть пол в зале. Естественно, неофициально. Так что Кира наскоро делала уроки, укладывала близнецов спать и к десяти вечера пешком мчалась на работу, благо до неё всего две остановки.
В здании, в котором находился фитнес-клуб, помещался ещё один клуб — единоборств. Причём у двух залов были разные входы, но внутри они соединялись всего лишь одной дверью, чаще всего открытой. Если фитнес-клуб переставал принимать клиентов после десяти, то бойцовский зал продолжал работать до одиннадцати. И Кира часто застывала перед открытой дверью, заворожённо наблюдая за тренировками спортсменов. Ближе к залу фитнес-клуба занимались ребята из спортшколы. Сами ещё школьники, они сразу приметили девчонку с моющим пылесосом, которая из-за угла заглядывала в их зал и которая явно «западала» на их тренировки.
Вскоре ей даже начали улыбаться и кивать, приветствуя, как знакомую. Кира смущённо кивала в ответ и убегала в «свой» зал. Благо что он пустовал поздно вечером, спрятавшись в углу, она пыталась повторить те движения, которые видела.
И спустя два месяца решила, что этого достаточно, чтобы…
В тот поздний вечер Кира вернулась домой, полная решимости избавиться раз и навсегда от тех уродов, что посчитали эту квартиру собственной.
Открыла дверь в вонючий воздух, густой от табачного дыма и перегара, бьющий по ушам сипло-хриплыми и гнусавыми голосами и пьяным гоготом.
Кира не стала забегать в детскую, где её ждали близнецы, которые не могли уснуть без неё. Она сразу направилась на кухню. Остановилась на пороге и, выждав, когда её заметят и примолкнут, решительно велела:
— Уходите из нашей квартиры! Уходите!
Мать так и не подняла голову от столешницы, вдрызг пьяная.
А те сначала дружно загоготали.
Потом поняли,
