Тигр в камышах - Сергей Беляков
На долю секунды видение мертвой Анны заставляет меня колебаться — но лишь на долю секунды.
Ее больше нет.
Вязкая, милосердная чернь принимает нас обоих. Она скрадывает звуки и видения ада.
Черная как нефть, равнодушная как ночь, ласковая, как забвение морфия искусного придумщика Байльштайна.
Мы ныряем во тьму.
* * *
…мелодичное потренькивание радиографа заставляет вздрогнуть.
Я смотрю на шейный платок Ханжина. Туда, где шелк ныряет под лацкан шлафрока. На ткань малахитового цвета упала крошечная капля джема. Наверняка расстроится.
Из распахнутого окна тянет разогретой смазкой, долетает пыхтение пассажирского люксомотива на остановке в конце Пекарской. Сквозняк колеблет штору, открывая путь солнечным лучам.
Лента момент-разговора резво ползет из приемника радиографа… взгляд мой рассеянно скользит вдоль и мимо: красный сторожок ленты экстренных сообщений — подставка с кочергами — бюро с картотекой — бронзовая статуэтка ганеши — прислоненный к откинутой крышке бювара каллиофон — офорты Калло с мельницею и бедствиями войны — котелок и метроном на книжном шкапу — иллюстрации из парацельсового травника в рамках
и
вот
снова
вижу
штору…
Я подхожу к окну и смотрю вниз. На углу у бакалеи стоит человек в диковинном наряде. Затертый кафтан с облезшими позументами и потрепанными шнурами, полысевшая меховая опушка воротника. У человека выцветшие глаза под белесыми ресницами. Шрам, похожий на завалившуюся набок букву «А», охватывает левую скулу и участок шеи. Пузырится слюна в углу рта; похоже, шрам повредил лицевые мышцы.
Человек кажется мне странно знакомым. Откуда?
— Брянцев, вы, наконец, примете сообщение? — спрашивает Ханжин.
Голос его доносится будто сквозь вязкий кисель. Воздух внезапно сгустился. Дурацкие ватные сугробы, какая-то детская, знакомая апатия болящести, обреченности вдруг заполнили комнату. Звенит серебряная ложечка о грань стакана. Пей, малыш, это поможет. Поможет? Доктор, я не умру? Что вы, Виктоша, лет до ста расти вам без старости. Безнадежно и муторно на душе. Боль, болезнь. Марево. Зыбь.
Откуда-то из этого дрожащего марева, незримой маеты, выплывает лицо девушки с тонкими чертами лица, с локоном, выбившимся из-под шоффэрского картуза. Кто? Как? Апатия мешает узнать, разглядеть… Что-то скребется, першит в горле, и застряет слеза на ресницах.
Ханжин смотрит на меня, приподняв бровь.
Радиограф все заливается. Я направляюсь к машинерии.
Паника, постоянная спутница дурных предчувствий, липкими, суетливыми пальцами пытается свихнуть нормальность сознания.
Но я давлю ее, как вошь.
Потому что красный сторожок ленты экстренных сообщений поднят.
Глаза бегут по прыгающим строчкам.
«Сегодня — 20 июня 1914 года. В событной ленте:
…Вулканические выбросы в Королевстве Исландском привели к задымлению воздуха и запорошению земель многих европейских держав. Полеты межимперских рейсовых дирижаблей большей частию отменены…
…Намедни в Сараево, в соответствии с санкцией губернатора Боснии-Герцоговины генерала Потёрека, была арестована группа активников тайной организации «Союз Смерти», поименно: Гаврило Принцип, Мухамад Мехмедбашич, Трифко Грабеш и Данило Илич. Группа планировала покушение на жизнь эрцгерцога Фердинанда… Эрцгерцог и его жена Софи имеют в планах посещение Сараево с целью благотворительного аукциона по случаю открытия музея…
…Канцлер Германский Дитц и Его Превосходительство секрет-маршал Печуров обменялись нотами протеста и, соответственно, неприятия оного. По сообщению германского радиографного общества Дас Вирт, взрыв непонятной природы и великой мощности в Луцком приезде привел к отравлению тысяч жителей в восточных областях Воеводства Литовско-Польского, а также к падежу скота и контаминации посевов… В соответствии с Вильненским Пактом, Германия ввела и разместила вдоль границы между Воеводством и Российской Империей шесть пехотных дивизий, три авиа-полка и две танковые бригады…
В усталом, равнодушном мозгу плывут цифры 20-6-14… потом нелепое: «тигр ест Марысю»… кто эта Марыся? Почему тигр? Глупо… Безразлично…
Осколки не то воспоминаний, не то видений, не то кошмаров рассыпались перед моими глазами хороводами мерцающей пыли.
Не собрать, не соединить.
Тень карлика способна укрыть великана. Божьи мельницы мелют медленно, но не ведают покоя.
Дано ли предугадать, где расположена точка отсчета великих перемен?
На мягких тигровых лапах в мир наш пришла новая эра — хищный век, век-кровопийца, век-косиньер…
Век-Жнец.
Вяжется, нанизывается щемящая жалость по старому, любимому до боли:
«Назови меня по имени, Алехандро… Подари мне ночь страсти, Алехандро!»
Все осталось там. За точкой отсчета.
