Утопленник (СИ) - Рунин Артур

— Етю, — искривив язык, дурачась, произнесла она и ткнула пальцем в самое центральное объявление.

«ПОВЕСЕЛИЛАСЬ? СКОРО ТВОЙ УТОНУВШИЙ БРАТИК ТЕБЕ ПОЗВОНИТ»

Лада вскрикнула, быстро попятилась частыми шажками, пятка зацепилась за носок, и она упала кожаными штанами на пыльную земляную площадку, ободрала ладони. Длинные накрашенные реснички неуверенно затяжно похлопали то, убирая свет с широко раскрытых глаз, то, возвращая мир, казалось, в каком-то другом понимании. И женская интуиция шептала Решке-Рамси, что искренняя радость этому миру закончилась — навсегда. Да ладно, шептала авось. Авось, интуиция — это только твой страх, помноженный на логику. Авось всё не так. Авось, что бог ни делает — всё к лучшему. Положись только на него… И, возможно, будет и тебе счастье.

— Что с тобой? — подлетел Буян и поднял её на руки.

— Я не пойму. Мы только на днях сюда приезжали. Никаких бумажек здесь не было. Давай пойдём поскорее на пляж, — тяжело выдохнула Рамси и нежно чмокнула в плохо побритую щеку. А потом ещё поцеловала, и ещё, и ещё.

Перед входом в тень зелёной бреши Борис обернулся, внимательно рассмотрел истукана, облепленного объявлениями, и пожимание плечами говорило: «И что? Наклеить листья можно за считаные секунды».

2

— Купаться будем?! — крикнул Борис, спрашивая у всех.

— Если только голиком, — ответил Жизз. — Девчонки, вы как, не против сиськи, попки показать?

— Сейчас, спешим и падаем, — ответила Макс. — И ты разрешишь своей девушке при всех снять трусики?

— Мы что, несовременные, — ответил Жека. — Легко!

— Ладно, как твоя милость скажет.

— И ты что, при всех разденешься? — заскрежетал зубами Жизз.

— Ради тебя-то. Ты определись, показывать нам или нет.

Жека сжал губы, выказав обиду, угрюмый подошёл к воде.

— Ведь ты же сам предложил! — крикнула Максим, увидев, что её парень совсем стух и, наверное, сейчас утопится от пожирающей ревности.

— Проверял тебя, — проворчал Жизз.

— Ох, какая красота. — Рамси подняла руки в стороны и покрутилась. — Надо было сразу договориться, что будем загорать, я бы взяла одеяло.

— У меня есть, сейчас принесу, — сказал Жека.

— Что сразу не взял? — спросила Максим.

— Раз никуда не поедем, может, пива напьёмся? — предложил Борис. — Ты как, Ужик, твоя вампирская душа, хлебнёт сегодня пивасика, вместо крови?

Рэфа посмотрел на Максим, словно спрашивая, и как ему показалось, она кивнула.

— Да, — ответил он. — У меня в рюкзаке абсент есть. И пива, наверное, не надо. Нам хватит, и…

— Не, пивка сегодня напьёмся, — перебил Жизз. — А твоим зельем вдогонку вольёмся. Погода шепчет, солярный день, вчера я закончил тяжеленный курс тренировок, алкоголя немного-много не повредит… Вывести мочевую кислоту из мышц.

— Молочную, — поправил Борис.

— Умный, хватай байк под мышку и дуй за пивом. Тебе тоже нужно избавиться от… — Жека поразмышлял как сказать. — От кислот различных. Полчаса тебе на туда-сюда.

Он повернулся к девушкам, хотел что-то спросить. И замер. Максим стягивала юбку — и трусики у неё были прозрачные: голый лобок и даже ниже светилось у всех на виду. Нижнюю челюсть уронил на землю и Борис. Решка-Рамси стыдливо покраснела, будто это она перед всем взором парней, а не её лучшая подруга.

— А у меня тоже нет плавок, — растерянно развела Лада руками. — Я думала, мы только на солнышке погреемся.

— Я, вообще-то, не собиралась в трусах купаться. — Максим взглянула на Жеку. — Я намеревалась их скинуть, милый.

Жизз поперхнулся слюнями, посерел, а потом аж бедный позеленел, заиграл нервно мышцами груди, сжимая кулаки до хруста в жилах.

— Ладно, мой красавчик, не сжимай задик от страха. — Максим подняла с песка свою сумку на ремешке и вытянула тончайший платок — шёлковый парео, повязала им бёдра. — Так? Теперь не бросишься в джунгли выживать от ревности и бить макак? — Она наклонилась, вытащила из сумочки багх-накх и надела на пальцы. — Ну, неси уже, на что лечь.

— Знаешь, из уст такой красавицы, всякие иносказательные сыплющиеся слова, как дерьмом выплёвываются, — произнёс Жизз.

— Так всё для тебя, мой милый, — ответила Максим и показала ему металлические когти на ладони, сжимая и разжимая пальцы. — К-х, к-х, мур, мур-р-р.

— В самый раз такими мошонку почесать, — пробубнил Борис.

— Мм, угу, чёрная кошка, а не вамп, — закивал Жизз. — Или нет, чёрная пантера с пастью крокодила. — Он пнул песок и пошёл к полосе деревьев и кустов.

— Ребята, не ссорьтесь, — примирительным тоном предложила Рамси. Рэфа их не слушал: он скинул туфли и, неся в руках, шёл по кромке воды, склонив голову. Буян спросил у каждого сколько, кому и какого брать пива и последовал за широченной спиной друга на горку между деревьев к мотоциклам.

Максим проводила парней долгим взглядом, показала «козу», потыкав пальцами им в спины, и обернулась к Решке-Рамси. Лада сняла куртку и футболку и стояла в чёрном бюстгальтере и кожаных штанах, подставив лицо полуденному солнцу. Рэфа разлёгся на громадном мегалите в конце пляжа, свесив колени, взъерошил волосы, придав форму как растопыренные иглы у дикобраза, и покуривал сигарету, изображая на глазах философские мысли о смысле жизни и смерти. Смерть его интересовала больше. И не тот момент, когда будет перед кончиной корчиться от болей в агонии — лучше умереть во сне и мгновенно, — а о переходе в мир иной. Больше всего он боялся потерять свою личность, которую приобрёл на земле. Естественно, если всё это действительно — душа, разные тела, рай. Об аде он не думал. Не желал. В его понимании существовал только рай. Или на крайний случай благорасположенная реинкарнация, где у него было одно условие — помнить и осознавать себя.

— Свою попку не сваришь? — спросила Максим и попробовала ущипнуть за задницу Лады: пальцы скользнули по гладкой коже штанов. — Стоишь на таком солнцепёке.

— У меня же нет, чем прикрыться.

— Боже, как люблю твой писклявый, нежный голосок, — Макс зажала щёки Лады и чмокнула в губы. — Ты как ребёнок, хочется целовать и чувствовать его запах молочка. — Она провела ладонью по волосам Рамси. — Желаю, чтобы ты была моей сестрой.

Резкий порыв ветра, словно ураган ударил со стороны тропы, откуда они приехали, кинул на пляж мусор и прошлогоднюю листву, ветви кустарников и деревьев согнулись так, что, казалось, сейчас вырвутся из земли. Волосы девушек взметнулись, по коже пробежал ледяной полк бугорков. Накидку с бёдер Максим сорвало и кинуло на воду. Веточка вонзилась ей в глаз, едва не выколов. И сразу всё стихло.

— Офигеть! — вскрикнула Макс, зашипела и согнулась, схватилась за лицо ладонями. — Не хватало глаза лишиться. — Она выругалась, слёзы непроизвольно потекли по щеке.

— Что, что там? — вскрикнула Лада, заботливо склонилась над подругой, обняв за плечи. — Покажи, что там?

— Щепка… в глаз…

— Давай посмотрю.

Максим выпрямилась, раздвинула пальцами веки: склеры, увитые молниями сосудиков, сильно покраснели. Она старалась не моргать, но резь не разрешала это делать, и с каждым сжатием век, выдавливалась слеза. Максим зашипела от продолжающейся рези. — Блин… не могу.

— Подожди, вот она, гадинка. — Лада подцепила ноготком мизерную веточку, подвинула к уголку глаза и вытащила. — Всё, вот смотри.

— Я думала, мне стволом берёзы в глаз угодило. — Макси долго поморгала и поцеловала Ладу в уголок губы. Слёзы продолжали течь вдоль носа, расплывающийся мир в глазу приобретал очертания. — Думала, мозги вышибло. — Она нечаянно царапнула когтями багх-накх руку Лады. Рамси без крика, одними губами произнесла: «А́-у».

— Прости. — Макс погладила царапинку на её руке. — Я люблю тебя, сестрёнка.

— Я тоже.

За спиной громко затрещали кусты, ветви затрясли листвой, будто неизвестный, не находя иного пути, продирался сквозь них, ломая под собой ногами павшие засохшие сучья.

Лада и Максим обернулись. Всё стихло.

— Наверное, Жека, — сказала Максим.