Тамора Пирс - Боевая Магия
Он вышел на главную дорогу, украшенную короткими, широколистными пальмами. Браяр беззвучно позвал четыре самых длинных и широких из толстых листьев, поймав их, когда они упали с деревьев. Возвращаясь к своим спутникам, он послал свою магию по стеблю и толстым жилам, придавая им крепости и вытягивая их.
— Это ещё зачем? — прошептала Эвви, когда он вернулся к ним.
— Обувь, — сказал Браяр.
Он объяснил Парахану:
— Ты же не хочешь, чтобы маги тебя выследили.
Он положил листья на землю, две пары по две пары.
— Поставь пятки в двух дюймах от стеблей, — приказал он.
— Они развалятся, — тихо возразил Парахан, хотя и послушался. — И у меня от них будут мозоли.
Браяр осклабился, глядя на мужчину:
— Поверь мне, — сказал он, и подмигнул.
Он сложил длинные концы листьев поверх стоп Парахана, и придержал их там, вызывая древенистые жилы с краёв. Они сплелись по его указанию, стягивая края листьев так крепко, будто они так и выросли, сращивая два толстых листа в один. Другие жилы подтянули заднюю часть и стебли вверх, закрыв ими его пятку.
Парахан пробормотал что-то на своём родном языке.
— Они продержатся, пока ты не выберешься за стены дворца, — сказал Браяр, проверяя швы, и размягчая стебли. — Потом сменишь их на что угодно, кроме собственных босых ног.
— Разве они не смогут отследить твою магию? — спросил Парахан.
Браяр и Эвви закатили глаза. Браяр ответил:
— Судя по тому, что мы здесь выяснили, они не могли бы отследить окружающую магию даже с факелами и гончими. А теперь, пора идти. И да хранят тебя боги.
Парахан кивнул, и исчез в тенях позади Павильона Великолепных Презентаций.
Браяр забросил руку Эвви на плечо, и повёл её по короткой дороге через заросли к задней части их павильона.
— Больше никогда не пытайся сделать что-то подобное, не сказав мне.
— Я думала, ты скажешь «нет».
Она утёрла глаза рукавом.
— Может, и сказал бы.
Браяр вздохнул.
— Ты очень сильно рисковала.
— Как и ты.
— Мы рискнули жизнью Розторн, — строго сказал ей Браяр. — Ты же знаешь, что мне не нравится так поступать.
— Она крепче нас обоих.
— Нет, не крепче.
Они уже не в первый раз спорили об этом. Браяр был уверен, что и не в последний.
— Она умерла. Я был там. Я не хочу, чтобы она снова умирала. Ей это вредно. Именно поэтому она иногда медленно говорит. И поэтому она так легко заболевает.
— Ты мне всё время это говоришь, — нетерпеливо ответила Эвви.
— И я буду продолжать тебе это говорить, пока не удостоверюсь, что ты помнишь. Я не собираюсь рассказывать Ларк о том, что мы потеряли осторожность, и что из-за этого мы не смогли вернуть Розторн домой. Кстати, о потере осторожности, что он тебе сказал такого тайного?
Эвви дёрнулась. Затем она сказала:
— Клянусь, я тебе расскажу, когда мы уедем из дворца. Это важно, но я не хочу говорить об этом, пока мы не будем в пути. Пожалуйста, Браяр?
Она уже давно не умоляла его ни о чём, разве что в шутку. Ему было видно, что она не шутила.
— Не заставляй меня сожалеть о том, что подождал.
— Не заставлю. Клянусь.
Они в тишине пошли обратно спать. По дороге они никого больше не видели и не слышали. Никто не пошевелился, когда они вошли обратно в свой павильон. Наконец, замолчав, они вошли в свои комнаты, и проспали остаток ночи.
* * *Эвви даже не думала, что спала, когда услышала голос Розторн:
— Эвумэймэй Дингзай, мы уезжаем.
Она рывком села в кровати. Рядом с ней на коленях стояла служанка, державшая в руках чашку с чаем.
— Спасибо, — сказала Эвви.
Она всегда благодарила слуг. Она знала, что это уязвляло их гордость — прислуживать кому-то, кто был настолько ниже их по рангу. Обращаясь к Розторн, она сказала:
— Умоюсь и оденусь я быстро.
Посвящённая носила своё дорожное шерстяное облачение и широкополую шляпу.
— Уж постарайся. Нам ещё нужно погрузить шакканы Браяра и твоих кошек.
Она покинула комнату.
— Я знаю, — пробормотала Эвви, и выпила свой чай.
Служанка причесала её волосы, и снова заплела их в косу, пока Эвви чистила зубы. Она позволила Эвви одеться самой, уже успев усвоить, что девочке не нравилось, когда ей помогали без необходимости. В счастливом уединении, Эвви натянула лёгкую хлопковую куртку и леггинсы, которые она приготовила ещё прошлым днём. Затем надела чулки и удобные сапоги для верховой езды. Она уже ощущала себя полностью проснувшейся и готовой. Это не имело никакого отношения к её чаю, и связано было с тем, что она снова носила простую одежду. Она снова была собой, а не какой-то уличной крысой, притворявшейся дворянкой при имперском дворе!
На столе у окна была чаша с рисом и всякой всячиной. Зная, что снова её покормят ещё не скоро, Эвви быстро умяла всё, и рыгнула, доев. Она даже провела пальцами по внутренней стороне чаши, и облизала их, только чтобы убедиться, что съела совсем всё. Позаботившись об этом, она схватила свой рюкзак, и закинула его за спину. Другие находили его тяжёлым, но только не она. Она таскала его уже два года, с тех пор, как Браяр начал учить её, когда она отвергла всех остальных наставников. В рюкзаке находились её набор мага и её каменный алфавит, у которого для каждой буквы в специальных кармашках лежали обычные и драгоценные камни. Во время путешествий она не любила находиться от алфавита дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Только осознание того, что её вещи находились под самыми сильными защитными заклинаниями, которые Розторн и Браяр только могли сплести, успокаивало её достаточно, чтобы не носить их с собой, пока она была на территории дворца.
При входе в гостиную Эвви была встречена разнообразными кошачьими звуками. Браяр освободил кошек из их оградительного заклинания и вновь заманил их в специальные корзины с помощью своего весьма великолепного котовника. Снаружи она увидела Браяра, аккуратно укладывая императорский розовый куст и свои шакканы на спины вьючных лошадей. Когда они приехали, он отдал одно из своих миниатюрных деревьев императору в качестве подарка на день рождения, позволив осуществить вручение посыльному, на случай если императору подарок не понравится. Эвви была весьма уверена, что сейчас Браяр сожалел о подарке, поскольку свои шакканы он любил больше, чем она — своих кошек. Ему не понравилось то, как Уэй-шу обращался со своими подданными, и ему не нравилось, что у Уэй-шу в руках было одно из его деревьев.
Пара вьючных лошадей Розторн терпеливо ждала снаружи, их ноша уже была упрятана подбитые кожаные сумки. Эвви нашла свою лошадь, фыркнувшую при виде её. Она запрыгнула в седло, и устроилась поудобнее.
— Тебя ждём, Браяр, — сказала Розторн, забираясь в седло.
— Да, Матушка, — ответил он.
К его явному удивлению, и к удивлению Эвви тоже, слуги, обычно поддерживавшие бесстрастные выражения лиц, захихикали над его шуткой, прикрыв рты ладонями. Но они быстро справились с собой, и поклонились, когда их гид и сопровождающие выехали на дорогу к Воротам Имперского Благословения.
Эвви счастливо вздохнула. Они уезжали из дворца.
Эта иллюзия продержалась до самых ворот. Там их ждали две группы. Одну возглавляла Госпожа Протокола. У неё за спиной стояли два конюха. У каждого в руках были поводья цепочки из трёх лошадей, каждая из которых была полностью нагружена тюками, которые несли печать шестипалого дракона Династии Лонг. На недоуздке каждой лошади была такая же эмблема.
Также присутствовал полный отряд дворцовой стражи под предводительством капитана. Солдаты стояли перед воротами, перекрывая их, твёрдо уперев копья в землю. Эвви вся покрылась гусиной кожей. Они знали! Они знали про Парахана!
Розторн направила свою лошадь мимо их гида:
— Это ещё что? — потребовала она.
— Эвви, выпей чаю.
Браяр подвёл свою лошадь поближе к ней. Он протянул ей фляжку. Обычным, громким голосом он произнёс:
— Готов поспорить, ты даже завтрак не съела.
Более тихим голосом он добавил:
— Выпей чаю, и перестань держаться так, будто ты в чём-то виновата.
Эвви послушалась. Она заставила свою лошадь попятиться, пока она не оказалась рядом с корзиной, где сидел Монстр. Она запустила туда пальцы, и погладила зверя.
Госпожа Протокола поклонилась Розторн:
— Простите меня, уважаемая Розторн, друг императора, — сказала она, избегая гневного взгляда Розторн. — Этот… офицер настаивает на том, что вам не позволят проехать, пока каждый из вас не пройдёт досмотр. Пожалуйста, простите это… это неудобство. Примите мои глубочайшие, глубочайшие извинения.
Эвви и подумать не могла, что Госпожа Протокола могла быть такой расстроенной. Сразу после их приезда эта устрашающая леди несколько раз провела с ними утро, наставляя их в придворных обычаях. В те дни Эвви гадала, не высечена ли та из того же белого мрамора, из которого строили столь многие имперские здания.
