Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет

— Мы не торговцы, — объявил Пифеос. — Мы берем с собой товары, но ради обмена на то, в чем будем нуждаться, а не ради обогащения. Впрочем, нам обещали щедрую награду по возвращении.

— Я понял так, что путешествие затеяно не на средства города?

— Верно. На средства заинтересованных купцов. Они хотят выяснить, возможен ли морской путь на дальний Север и во что он обойдется. Ведь из-за галлов путь по суше стал непроходимо опасным. Наших купцов интересует не только олово — олово как раз в последнюю очередь, — но янтарь, меха, рабы, короче, все, что северяне в состоянии предложить.

— Да уж, галлы… — Что тут можно было добавить? Галлы просочились через горы и захватили ближнюю к себе часть Италии; гремели боевые колесницы, сверкали мечи, полыхали пожары, волки и вороны пировали по всей Европе — но это было так давно… В конце концов Ханно произнес: — Я встречался с ними, и это должно нам помочь. Однако предупреждаю, что шансов успешно пройти мимо них мало. А кроме них, есть еще и карфагеняне.

— Знаю.

Ханно поднял голову.

— Знаешь и, несмотря ни на что, организуешь свою экспедицию?

— Поход за знаниями, — спокойно ответил Пифеос. — К счастью, среди купцов есть двое… двое более разумных, чем большинство. Они способны понять, что знания ценны сами по себе.

— Знания обладают свойством окупаться самым неожиданным образом. — Ханно улыбнулся. — Извини меня. Я неотесанный финикиец. А ты человек, пользующийся влиянием в обществе, — слышал, что ты унаследовал большие деньги, — но прежде всего ты философ. Тебе нужен штурман на море, проводник и переводчик на берегу. Думаю, что я подойду тебе.

Пифеос повысил голос:

— Что ты делаешь здесь, в Массалии[3]? Зачем тебе помогать кому-то, кто действует не в интересах Карфагена? Ханно мгновенно стал серьезным.

— Не считай меня изменником — я ведь не карфагенянин. Да, я жил в этом городе, как и во множестве других. Но мне там не слишком понравилось. Их обычаи чересчур строги, почти не тронуты греческим и персидским влиянием, а уж их человеческие жертвоприношения… — Он поморщился, затем пожал плечами. — Не стоит судить чужие обычаи, это удел глупцов. Обычаи от того не изменятся. Что касается меня, я из старой Финикии, иначе говоря, с Востока. Александр Македонский разрушил Тир, а гражданские войны после его смерти привели в плачевное состояние всю прилегающую округу. Я ищу удачи и денег где и как могу. К тому же я по натуре бродяга…

— Придется познакомиться с тобой поближе, — сказал Пифеос довольно резко, вопреки своему обыкновению. Неужели возможно, что он уже перестал сдерживаться при этом незнакомце?

— Разумеется! — Ханно снова повеселел. — Я уже продумал, как доказать тебе мои умения. В самом скором времени. Сознаешь ли ты, что отчалить необходимо как можно быстрее? Желательно в самом начале мореходного сезона.

— Из-за карфагенян?

Ханно ответил утвердительным кивком.

— Новая война в Сицилии отвлечет их внимание на какой-то срок. Агафокл Сиракузский — противник куда более серьезный, чем их лазутчики удосужились выведать. Не удивлюсь, если война перебросится на их собственные берега.

Пифеос воззрился на гостя с удивлением.

— Как ты можешь это знать?

— Я побывал там недавно, а жизнь выучила меня наблюдательности. Это же относится и к Карфагену. Тебе, вне сомнения, известно, что карфагеняне отучили всех иностранцев от плавания за Геркулесовы столбы, зачастую методами, которые, применяй их частные лица, можно бы назвать пиратством. Теперь карфагеняне толкуют о полной блокаде побережий. Если они выиграют эту войну или по меньшей мере сведут ее вничью, то серьезно истощат свои ресурсы и первое время им будет не до блокады, но рано или поздно они ее осуществят. Твоя экспедиция займет года два, вероятнее — три, а возможно, и больше. Чем раньше тронешься в путь, тем выше шансы, что вернешься — если вообще вернешься, — не напоровшись на карфагенский патруль. Сам посуди: не обидно ли, если задуманная тобой одиссея закончится на дне морском или на невольничьем рынке?

— Нам обещано сопровождение военных кораблей. Ханно покачал головой:

— Это ни к чему. Мелкие суденышки нам не в помощь, а пентеконтеры так длинны, что им нипочем не выдержать плавания в океане. Если ты не был там, мой друг, ты и представить себе не можешь, что такое настоящие волны и настоящий шторм. А кроме того, где взять пищу и воду для бесчисленных гребцов? Все припасы будут сметены в мгновение ока, а удастся ли раздобыть новые — сомнительно. Один мой тезка сумел обследовать африканское побережье на галерах, но он плыл не на север, а на юг. Тебе же понадобятся паруса. Дозволь, я выступлю твоим советником при покупке кораблей.

— Ты выказываешь очень много умений, — проворчал Пифеос.

— Я прошел очень много дорог и обучался очень многим ремеслам, — ответил Ханно.

Они беседовали еще час и договорились встретиться вновь на следующий день. Пифеос проводил гостя до выхода и постоял с ним минуту на пороге.

Дом был построен на высоком гребне над бухтой. Холмы к востоку, за городскими стенами, сияли в лучах заката. Улочки старой греческой колонии обратились в ручейки тени. Голоса, звуки шагов и колес — все приутихло, воздух замер в прохладном покое. На западе солнце перебросило через воды золотой мост, резко перечеркнутый мачтами гавани. Чайки, реющие над головой, также подхватывали солнце на крыльях, их синеватые контуры были словно подсвечены золотом.

— Чудесный вид, — задумчиво произнес Пифеос. — Наверное, наш берег — прекраснейший во всем мире.

Ханно приоткрыл рот, будто намереваясь поведать о других прекрасных бухтах, какие довелось повидать, но передумал и сказал наконец:

— Значит, постараемся вернуть тебя сюда в целости и сохранности. А это будет ох как непросто.

Три корабля продолжали плыть и ночью, при луне. Их капитаны не рискнули заходить на карфагенскую территорию — ни в Гадейру, ни в Тартессос[4] — и предпочитали держаться как можно мористее даже после заката. Матросы роптали — но ведь на знакомых путях ночное плавание не было чем-то неслыханным, а нынче самый факт пребывания в океане будоражил их сильнее всего остального.

Корабли были совершенно одинаковыми — так легче держаться строем, охраняя друг друга. По всем признакам они принадлежали к торговым судам, хотя главным их грузом были хорошо вооруженные воины и подобающее им довольствие. Черные корпуса были более узкими, чем обычно, зато в длину достигали нескольких сот футов; на высокой корме крепились два рулевых весла, а на носу, над волнорезом, гордо поднимались украшения — лебединые головы. Центральная мачта несла квадратный главный парус и треугольный верхний. Спереди мачты располагалась небольшая рубка, а позади — два гребных шлюпа для буксировки корабля в безветрие, а в настоящей беде — для спасения жизней. На парусах можно было идти, по-видимому, курсом до восьмидесяти градусов к ветру, но, конечно, очень медленно и неуклюже, — была и более гибкая оснастка, но тогда паруса теряли ветер. Сейчас попутный бриз позволял держать около пяти узлов.