Марина Казанцева - Воздаяние Судьбы
«Когда окончится это испытание. — подумал Лён. — Я обязательно отправлюсь с Долбером в дорогу, и он найдёт свою судьбу.»
Лес расступился, и перед всадниками предстала дорожная развилка, а на ней стоял высокий камень с конической вершиной. Над камнем возвышался мощный дуб — наверно, последний в этом сказочном лесу, потому что далее пошли сплошные березняки, осинники, ясенники, ольховники. Сквозь редкий строй деревьев вдалеке виднелось поле.
— Смотри-ка: что за камень? — без удивления сказал Долбер. — На нём что-то начертано.
На плоской передней стороне камня и впрямь виднелись какие-то буквы, только разобрать ничего было невозможно: знаки почти стёрты от старости, но и те, что различаются, невозможно опознать — какой-то древний алфавит.
— Что же здесь такое? — с досадой проговорил Долбер, сойдя с коня и проводя пальцами по едва заметным чёрточкам на камне.
— Здесь написано, что великий хан Яхонт Тимусин объявляет эту землю своей вотчиной и оповещает всех путников о том, что они должны платить ему дань за пользование дорогой. — заявил всадник, выезжающий из-за кряжистого тела дуба. — А я, Кирбит Яхонтович, внук великого хана Небесной Юрты в десятом поколении. И я стою тут на страже трёх дорог, чтобы всякий проходящий воздал дань моему предку, складывая золотые в казённый ларец.
И всадник, недвусмысленно наставив острое копьё на товарищей, потряс кубышкой, привязанной к его седлу.
Был он явно монгольских кровей — весь гибкий, как ивовая лоза, и крепкий, как богатырский лук. Широк в плечах и тонок в талии. На потомке великого хана был расшитый золотом халат со следами многих странствий и ночёвок под открытым небом. От кожаных ичиг до лисьей шапки он был самый настоящий кочевник, а раскосые жёлтые глаза на скуластом лице смотрели острым ястребиным взглядом — с таким не больно-то поспоришь.
— А что ты делаешь с теми, кто не платит денег? — спросил Долбер.
— Их головами я украшаю дуб. — ухмыльнулся Кирбит. И друзья, подняв глаза, обнаружили, что среди ветвей воткнуты потемневшие человеческие черепа.
— Ну что, поспорим. — со вздохом произнёс Лён, доставая из ворота свою иголку. С негромким гулом она выросла в сияющий клинок.
— Эге. — забеспокоился ханский правнук. — Да вы, я гляжу, волшебники.
— А что — волшебники не платят? — осведомился Лён, про себя потешаясь над Кирбитом, поскольку сразу сообразил, что за ханский отпрыск им попался.
— Здесь платят все. — оскалился в улыбке страж камня. — Но, если хочешь, можем померяться сначала силой. Коли победишь меня — стану я тебе слугою. А если нет — не обессудь, повешу твою голову на ветке.
— Ты не боишься дивоярского меча? — спросил Лён, уже немного сомневаясь в своей догадке.
— Я знаю, что такое дивоярский меч. — ответил Кирбит. — Но, сначала со мной сразится твой товарищ.
Лён взглянул на Долбера и ужаснулся: тот рвался в бой. Против кочевника он точно не выстоит, хотя и был неплохо обучен у Фифендры. Но в сражении, кроме того раза, когда вышел вместе с Лестером против Дарнегура, не был. В тот же день Долбер получил ранение, которое было бы смертельным, если бы не Жребий. Второй раз он выступал против колдуна, но и там потерпел неудачу. И теперь с решимостью одержимого стремился вступить в бой с противником, который в любом случае его сильнее.
— Как будем биться? — спросил Долбер с великолепным хладнокровием. — Пешими или конными?
Кирбит молчал, переводя встревоженный взгляд с одного противника на другого — он искал выход из ситуации. Если он ранит Долбера — ему не миновать дивоярской стали. А этот меч отправит демона обратно в лимб — это совсем не тот исход, который он надеялся получить от Жребия.
— Ну ладно. — нехотя сказал он. — Я не сборщик пошлины, а такой же путешественник, как и вы. Я ехал к этому камню, потому что слышал, что он указывает место клада. Да не могу разобрать надпись.
«Хорошая легенда.» — усмехнулся про себя Лён, а вслух сказал:
— Если бы на камне было написано, где клад лежит, его давно бы кто-нибудь нашёл.
— Не скажи. — отозвался Кирбит. — Не всякому даётся прочитать.
Долбер разочарованно молчал — он с безрассудством верящего в свою судьбу желал померяться силами с противником. Теперь же он слегка тревожил своего коня, желая двинуться в путь.
— Давай остановимся. — предложил Лён, спешиваясь. — Дело к вечеру идёт, солнце клонит. Наш друг, кажется, передумал пополнить за наш счёт свою кубышку. Так что разожжём костерок и заночуем.
— У камня? — недоверчиво спросил Долбер. — Плохая примета ночевать у развилки дорог да ещё у древнего камня.
Кирбит пожал плечами и сошёл с коня.
— Я сам собирался здесь заночевать. — сказал он. — Вот потому и не хотел, чтобы вы тут тоже угнездились. Иной раз едешь две недели — ни человека на пути, а тут прямо сразу двое. Вот я и думал отпугнуть вас.
— А черепа не ты навешал? — с насмешкой спросил Долбер.
— А, черепа? Нет, это здесь до меня всё было.
— А как же великий хан Яхонт Тимусин? — подхватил насмешку Лён.
— Был такой. — остро глянул на него из-под бровей Кирбит.
Солнце уходило к западу, а под широким дубом уже было так темно, словно под ним наступила ночь. Три человека развели костёр и стали жарить на нём попутную добычу: у Лёна с Долбером были при себе трофеи — набитая в дороге птица. Они не стали жмотиться и угостили случайного знакомца. Долбер, кажется, так и не сообразил, кто их гость. Он снял кафтан и, закатав рукава, ловко почистил и выпотрошил птицу. Потом пронзил тушки прутами и посадил вертела на деревянные рогульки.
«Совсем как тогда, во времяч похода к Верошпиронской башне» — подумал грустно Лён. Он улыбнулся, вспоминая, как с удивлением узнал, что Ромэо и Джульетта жили вовсе не в Верошпироне, и что это вообще название лекарства — жулик Вещун ловко тогда посмеялся над ними. Воспоминания всё чаще посещали Лёна, и приход их был печален.
Долбер закончил своё дело и уселся перед костром, глядя как жарится птица. Кирбит устроился, сложив ноги по-турецки. Свои ладони с длинными смуглыми пальцами он свесил с коленей и неотрывно смотрел в огонь. Оба друга сняли свои шапки, а он так и сидел в своём лохматом лисьем малахае, хотя вечер был тёплым и от костра несло жаром.
Ласковая тихая погода, близость могучего дуба и необычность места навевали странное желание заняться разговором. Сон не шёл, а лёгкий ночной ветер тревожил языки огня, как будто выходил на поиски своей любимой молодой Восточный Ветер.
— И что, хан Яхонт в самом деле был велик? — спросил Лён.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});