Александра Лёвина - Силмирал. Измерение

Не понравилось мне только одно — он как будто неярко светился изнутри и посвёркивал гранями. Я на всякий случай поглядела на небо — солнце, могущее вызвать этот блеск, так и не показалось. Так какого… Кроме того, я была почти уверена, что ослепившая меня вспышка была порождением именно этого камушка.

Я фыркнула и подняла его. Тяжёлый… Вытерев его от грязи рукавом — всё равно я уже была как чушка из-за неудачного приземления на пятую точку с упором на локти —, я деловито сунула его в сумку и потопала домой. А вы думали, я в таком виде попрусь в школу?! Ха! Конечно, по красочности и раскрашенности настоящие художники порой не уступают своим картинам, но и у них есть понятия о чистоте…

Дома меня ждало светопредставление. Увидев, в каком я виде, бабушка сперва схватилась за сердце, потом за меня. Выдавив подобие улыбки — больше похожее на гримасу от боли всех тридцати двух зубов —, я как можно спокойнее попыталась объяснить ситуацию. Нет, хулиганы на меня не нападали. Нет, машина меня не сбивала… почти. Нет, со мной всё хорошо, все кости целы…

Уяснив для себя всё самое важное, бабуля отвесила мне звонкую затрещину и послала в ванную — скидывать грязные вещи в стирку. А сама побежала к телефону — жаловаться родителям. Даже при включённой воде я прекрасно слышала её полуистеричные крики (спокойно разговаривать она и в обычном состоянии просто не умела) и обречённо вздохнула. Это всё… Телефон освободится — пойду звонить друзьям: объявлять завещание…

…Вечер я встретила мрачная, как тот парень из моей школы, что проиграл в какой-то сетевой игре. Всё бы ничего, да вот только он спорил на сотню щелбанов, что всех уделает. Уделал… Потом три дня в школу не ходил из-за в кровь разбитого лба. Тёмыч его зовут, кстати. Артём. Неплохой, между прочим, парень. Мы с ним друзья по разуму… В том смысле, что оба фанатично преданы одной коллекционной карточной игре. В общем, он до сих пор не садиться за компьютер с теми парнями, что так яро преданы чужим обещаниям.

Ну так вот… Он-то словил сто щелчков в общем, а вот мне досталось полной мерой от всех троих родителей. Поэтому, выслушав их самое честное мнение, я ушла в нашу с бабушкой спальню и, в халате развалившись на кровати, предалась нерадостным раздумьям. В том числе и о своём сумбурном объяснении произошедшего.

«Спешила — поскользнулась — ударила попой землю». «Молодец — завтра постираешь — к компьютеру можешь даже не подходить». Так звучит краткий пересказ нашего долгого и эмоционально насыщенного диалога. Нет, ну серьёзно! Мне что, рассказывать о каком-то мистическом свете; о том, как меня чуть не сбила машина, и, как финал, об этой дурацкой стекляшке? Да бабушку на месте инсульт хватит, а маму с папой — столбняк! Ну уж фиг уж… Хотя… Мама порой говорит, что я слишком сгущаю краски, что не такие уж они и строгие… Как знать! Но по мне и этого много…

Позвонила моя классная руководительница. Трубку взяла мама и после непродолжительного разговора коротко объявила, что завтра и послезавтра школы не будет.

Я облегчённо выдохнула: последние пять минут я думала, как подкатиться к занявшему стол папе и намекнуть ему, что у меня уроки… Что ж, хоть за это не огребу.

После вечернего умывания я почему-то на несколько секунд задержала взгляд на своём отражении. Из глубин зерцала на меня смотрела девушка, на мой критичный взгляд, довольно интересная. Только непривычно серьезная для своих семнадцати лет. Большие карие глаза моего отражения — наследство от мамы — смотрели задумчиво, хотя все мои друзья вечно путали эту задумчивость с грустью. Губы чуть сжаты — пережиток недавней обиды; ноздри прямого носа — а это уже папина черта — нервно раздуваются. Я стянула заколку и встряхнула головой. Грива густых каштановых волос упала на мои плечи мягкими волнами. Вот что-что, а волосы мои всегда были для меня самой большой гордостью, наравне с художествами, острым умом и… таким же острым языком, который я никогда не умела сдерживать. За это, кстати, дома на меня тоже часто рявкали. Ну что ж: на серую мышку вроде не очень похожа, на гламурных барышень из моего класса — к счастью — тоже. Значит, всё хорошо. Кажется…

…Утро началось плохо. Потому что вечером я забыла выключить будильник. Поэтому мало того, что проснулась сама, так ещё и бабушку разбудила. Её недовольное ворчание из другого конца комнаты вновь подтвердило мои догадки в том, что утро очень НЕдоброе. Заснуть после такого я уже не могла. Вдобавок вчерашние облака так и не думали расходиться, а в такую пасмурную погоду у меня заранее унылое настроение.

После кислого завтрака (кислого — это оттого, какими взглядами смеряли меня родители, а не оттого что вы подумали! Бабуля всегда отлично готовила) я принялась за упомянутую раньше стирку, растянувшуюся до полудня. Потому что мама как назло — хотя почему «как»? — заложила прямо с утра стиральную машину, а ждать следующего режима мне не позволяла постоянно упрекающая меня старушенция… простите. Сорвалась…

Упав на кровать в половине первого, я, не подумав, стала названивать друзьям в поиске спутника для прогулки. В трёх из пяти случаев меня качественно послали разбуженные сослуживцы, четвёртая была в школе — это она со мной в одну ДХШ ходит —, а до пятого абонента я так и не дозвонилась. Правда, мне и раньше было известно, что он из разряда тех, кого «из пушки не разбудишь».

Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось! Я обиженно фыркнула в гудящую трубку, и, положив телефон на место, обратилась к первоисточнику всех своих злоключений. Кристалл, упорно ассоциирующийся у меня с алмазом, лежал всё там же в сумке. Вчера до него просто руки не дошли. Сейчас я гораздо внимательней осмотрела его своим цепким взглядом. Отсутствие трещин и царапин ещё больше укрепили меня в мысли о родстве «стекляшки» с твердейшим из веществ. Идеально ровные грани и рёбра, чрезвычайно острые вершины… Ой!

Трогая одну из вершин, я посильнее надавила, чтобы убедиться, что те подобны хорошо заточенным карандашам… и кристалл чуть не проткнул мне палец! Я отдёрнула руку и, посасывая ранку, с ещё большей враждебностью воззарилась на самоцвет, по одной из граней которого стекала капелька моей крови. Стекая, она добралась до середины, и вдруг… впиталась. От удивления я с чмоканьем даже перестала облизывать всё ещё кровоточащий палец. На кристалле не осталось даже красной дорожки…

И тут… невидимое нечто взвилось из алмаза к потолку. Округлив глаза, я с безмолвным ужасом взирала на воздух, будто бы сгущающийся в какую-то фигуру… Показались две красные прорези глаз…

Я закричала, когда это нечто, распахнув бездонную пасть, ринулось прямо на меня!..