Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

Когда в комнату зашли родители, он лежал лицом к стене. Мать держала в руке свечку.

– Элиа, ты спишь?- спросил отец.

– Может быть, поужинаешь?- поинтересовалась мама. Элиа не ел ничего с самого утра, но твердо решил не отзываться. Мама усмехнулась,- Точно спит, иначе бы побежал на кухню. Хоть бы переоделся…

– Ничего,- произнес отец,- перебьется без ужина, я думаю. И потом, пора бы ему малость повзрослеть. А то, чуть что, так в слезы.

Эти слова Элиа конечно возмутили. Но он и тут промолчал. Вскоре раздались удаляющиеся шаги, и перестал прыгать отблеск свечи на потолке и стенах. Элиа вздохнул и перевернулся на другой бок. И напоролся на внимательный, изучающий отцовский взгляд. Отец сидел на кровати Лин, скрестив руки на груди, и ждал.

– Ну?- спросил он,- Что дальше?

Элиа развернулся обратно. Отец не уходил.

– Ты должен слушаться старших, – наставительно сказал он. Вот везет Рину, подумал Элиа мимоходом, у него нет родителей и никто ему не указ. Никто не читает наставлений по поводу того, как себя вести.

Где-то далеко за стенами замка завыли волки. Элиа, только что мечтавший очутиться подальше от дома, боязливо поежился. Все-таки страшно быть одному. Совсем-совсем одному, в огромном и вовсе не гостеприимном мире. Без дома, где тебя всегда ждут, даже если иногда и ругают; без друзей, и родных. Он уже не завидовал Рину, родители которого умерли во время эпидемии много лет назад. Что бы он сам делал, если б у него такое… Если бы его мама и папа…

Отец тяжело вздохнул и вышел. Элиа показалось, что он хотел что-то сказать, что-то, очень важное, но так и не решился, думая, что непутевый младший сын так ничего и не поймет. Это обидело его еще больше. Он с головой накрылся одеялом и стал придумывать что когда-нибудь станет воином, вроде тана Ольга, или ученым и путешественником, а может и богатым вельможей (но это уж вряд ли). И потихоньку заснул, свернувшись калачиком, даже не услышав, как мать укладывает спать Лин, с которой он делил маленькую комнатушку. Ему снились дальние страны, которых он никогда не видел, огромные города с белокаменными стенами, вечнозеленые южные леса и бескрайнее, блестящее на солнце, море. Там, выделяясь на фоне воды, мчался по ветру белопарусный красавец-корабль, а над ним кружила одинокая птица.

Следующим утром Элиа попытался исчезнуть из дома незамеченным, но не удалось. Мать поймала его за рукав куртки.

– Опять на окаянную конюшню?

– В лес,- сказал он, выдергивая рукав,- А что?

– Пойдешь к лошадям, я тебя так выдеру, что сидеть не сможешь,- предупредила мать. Он выскочил из дома и сразу же наткнулся на Рина. Тот откровенно ухмылялся, глядя на друга.

– Попало вчера?- язвительно поинтересовался Рин. Элиа вздохнул: сейчас будет фраза о том, что Рин его предупреждал. И точно,- Я же тебе говорил, не лезь ты туда.

Рин был замечательным другом: искренним, веселым, верным, в общем, лучшим из всех друзей, которые когда-либо были у Элиа за все время странствий, когда отец искал работу, скитаясь по миру. В замке его недолюбливали за ядовитый язык. Рин не боялся говорить о том, о чем все старались молчать. А еще, он над всеми смеялся и не боялся ничего на свете. Элиа же был его почти полной противоположностью. Всем, кто знал Рина, казалось странной его дружба с сыном старшего конюха, но оба мальчика знали, что их сближает – одиночество.

Они пошли в лес. Стоял конец августа, но листья на деревьях уже пожелтели и начали облетать после холодного и короткого лета. То и дело им попадались поваленные деревья – недавно в этих местах прошел страшной силы ураган. На обрыве, у реки, Рин вдруг сказал:

– Я наверно уйду, Элиа.

– Куда?- не понял Элиа,- Прямо сейчас?

– Не сейчас, но скоро. Уйду из замка, понимаешь?- он повернулся лицом к Элиа. Он сегодня был совсем другой, не такой как всегда: серьезный, собранный, полный какой-то новой решимости. Голубые глаза на загорелом лице смотрели спокойно и уверенно. Он выглядел теперь не шкодливым мальчишкой, поступки которого любили обсуждать кумушки в свободное время, а совсем взрослым.- Я хочу повидать мир, хочу чего-то добиться в жизни. Не желаю прозябать в этой глуши…не хочу и все!

– А как же я?- вырвалось у Элиа. Он вдруг страшно испугался, что вновь останется один.

Рин снисходительно улыбнулся одними глазами:

– Пойдешь со мной? Ты вроде тоже непоседа.

Элиа вспомнил свои вчерашние страхи и чуть не рассмеялся. Какими нелепыми они казались ясным днем, когда рядом был бесстрашный друг. И он радостно согласился:

– Конечно. А куда?

Рин рассмеялся и задорно пропел припев старой солдатской песни:

– На запад или на восток,

На север или на юг,

Лишь бы глаза глядели вперед,

Лишь бы рядом был друг.

Пел он хорошо, и хранил в своей памяти множество баллад, заносимых в замок бродячими музыкантами: от героических (про войны и сражения) до откровенно неприличных, и сам сочинял музыку и слова. Элиа, у которого ни слуха, ни голоса отродясь не было, тем не менее, ему не завидовал. Ему просто нравилось слушать, как поет друг. В такие моменты он сидел, забыв обо всем на свете, и представлял себе то, о чем повествует Рин.

Домой они шли тихо, стараясь не вспугнуть пронзительную тишину осеннего леса. Вдруг совсем недалеко закуковала кукушка.

– Кукушка, кукушка, сколько мне жить?- полюбопытствовал Рин. Птица прокричала раз, два, и замолчала.

– А мне?- спросил Элиа. Она вновь закуковала, и долго не смолкала.

Рин не сдержал смеха:

– Ты ей понравился – вон сколько наобещала.

– Ага, конечно,- улыбнулся Элиа,- Больше всех.

В тот день, уже когда Рин пошел домой к тетке, у которой жил, Элиа задумался о том, что он сказал насчет того, чтобы повидать мир и все такое…Он сидел в своей комнате, читая одну из отцовских книг, которую тайком взял из большого сундука в родительской комнате. Книга была не очень интересной, про какую-то принцессу, влюбившуюся в тана вражеского рода, и он положил ее обратно. Потом сел у окна и начал вспоминать.

До того как год назад осесть в замке Нарит, принадлежащем знатному тану Ольгу, семья Элиа часто переезжала с места на место. Отец нигде не мог найти постоянную работу, так что в иных замках или городах они проводили самое большое ночь. Дети воспринимали это по разному: близнецам нравилось путешествовать, Лин была слишком мала, а Элиа жил в каком-то своем выдуманном мире, в которой больше никого не допускал. Он, в отличие от братьев, плохо сходился со своими сверстниками. Лишь здесь, в Нарите он каким-то образом сразу и напрочь подружился с Рином. Но это было скорее исключение, а не правило.