Танит Ли - Чары Тьмы

Через некоторое время паланкин останавливается.

Марсина в отчаянии ломает руки. И вдруг некто призрачный раздвигает занавески, кланяется и произносит:

— Госпожа, князю Колхашу угодно, чтобы вы вышли. Остаток ночи мы проведем под покровом этого леса.

И придворный помогает ей выйти из паланкина, хотя ей хочется этого меньше всего. И вот она на лужайке, на лесной прогалине среди покачивающихся фонарей. Темной стеной вокруг — деревья. Она понимает, что выхода нет.

— А теперь, госпожа, — говорит призрачный придворный, — я провожу вас в шатер вашего господина.

И снова Марсине приходиться делать то, чего она совсем не желает. На негнущихся ногах она шагает по траве и ощущает ее прикосновения словно наяву. Вдали, на противоположном берегу потока, омывающего плоский камень, высится огромный сверкающий шатер. Встав на камень, Марсина переходит поток, и новые призрачные тени откидывают перед ней полог шатра.

Ей кажется, что она очутилась в чреве перламутровой раковины. Ни единого шва, намекающего на возможность выхода, не видно на драпировках шатра. Он обставлен предметами роскоши, а на золотой жердочке сидит огненная птица, испускающая фонтаны пламени из хвоста и гребня. Глаза ее, однако, холодны, как у змеи. В глубине шатра Марсина видит позолоченное черное изваяние, которое она принимает за статую какого-то неведомого божества. Но тут золотые руки «изваяния» вздрагивают под черным покровом, расшитым золотым солнцами и звездами, и черная маска с золотой диадемой слегка поворачивается. «Изваяние» устремляет на Марсину такой же холодный, как у птицы, взгляд, но не удается определить ни формы, ни цвета глаз.

— Теперь ты моя жена, — звучит из-под маски низкий, глубокий голос. — Станешь ли ты это отрицать?

Марсина вздрагивает.

— Нет, мой господин.

— Тогда садись. Ешь и пей.

Марсина дрожа опускается на подушки. Она берет приготовленный для нее бокал с черной жидкостью, но пригубить — выше ее сил. Она крошит медовые вафли на тончайшем блюде и серебряным ножичком взрезает незнакомый плод.

— Что же ты не ешь, жена моя? — произносит Колхаш из-под маски. — Или боишься меня, твоего мужа? Или тебя так пугает моя маска? Хочешь, я ее сниму?

При этих словах Марсину охватил ужас, какого она не испытывала еще никогда в жизни.

— Нет-нет, мой господин, — вскричала она. — Вам совершенно незачем открываться передо мной.

— О нет, возлюбленная жена, — промолвил Колхаш. — Да, возлюбленная, ибо я уже давно восхищаюсь твоими прелестями, хотя и замутненными дымкой волшебного зеркала. И теперь, в свою очередь, я окажу тебе любезность — явлю свой образ.

Марсина окаменела. «Изваяние» подняло руки, и оказалось, что пальцы позолоченных перчаток заканчиваются длинными, как когти, черными матовыми ногтями — неужто это настоящие ногти Колхаша? Черная маска вздрогнула и поползла вниз. Она отделилась от лица и упала на ковры. И вот перед Марсиной лицо ее мужа.

Она закричала и проснулась.

Случилось так, что в эту ночь в передних покоях спала любимая горничная Марсины, прелестная девушка по имени Йезада. Обе были ровесницами и всю жизнь провели под одной крышей. И хотя происхождением Йезада была гораздо ниже, чем ее подруга, она получила столь же утонченное воспитание и образование. И пока они росли, как сережка на ветке ольхи, то сидя за арфой и по очереди перебирая ее струны, то вышивая один и тот же цветок на шарфе, они не раз клялись друг другу никогда не расставаться. Но вот они выросли, и у каждой появились свои дела, хотя Йезада и оставалась самой близкой наперсницей Марсины. Теперь Йезада всей душой сочувствовала госпоже, видя, как ту пугает предстоящая свадьба. И хотя она не говорила ни слова, но все время размышляла, чем бы помочь подруге.

Поэтому, услышав крик госпожи, Йезада сей же миг вбежала в спальню.

То был последний час стареющей луны — вечер свадьбы неумолимо приближался. За окном лежал на спине тонкий и бледный серп — как лодка без парусов. А под ним рыдала еще более бледная и прекрасная Марсина.

— О, моя дорогая госпожа, — вскричала Йезада.

— Какой ужасный сон мне приснился! — откликнулась Марсина, — и я уверена, это не просто сон, но истинное пророчество о том, что меня ожидает.

— Прошу вас, расскажите.

И Марсина, рыдая, поведала ей все. Йезада сидела рядом и, не сводя с Марсины огромных от страха глаз, слушала рассказ о процессии, ночи, лесе, прогалине и освещенном шатре, об «изваянии» в маске, угощавшем свою невесту, а затем пожелавшем открыть свое лицо и явить облик Колхаша.

— И хотя я умоляла не делать этого, он поднял золоченые руки с огромными черными когтями и снял маску… и я увидела… я увидела…

— Что, моя дорогая госпожа?

— Что у него лицо зверя.

И Марсина закрыла руками собственное прелестное личико.

— Какого зверя? — помолчав, педантично осведомилась Йезада.

— О, я не знаю, не могу сказать, но оно было ужасным! Глаза горели, зубы сверкали, и я проснулась от своего крика. Но и здесь меня никто не спасет. Это начертано мне на роду.

Марсина упала на постель и разрыдалась.

Йезада сидела рядом, погрузившись в глубокие раздумья, и ее можно было принять за каменную статую, пока она не заговорила.

— Сестра, — промолвила она, — возможно, ты помнишь, что мою мать до ее ухода в мир иной многие считали ведьмой. И она действительно кое-что умела, делать, и ее секреты перешли по наследству ко мне, но я об этом помалкивала, ведь мы с тобой слишком хорошо знаем, что женщине лучше быть незаметной. И вот ты, которая всегда была добра и нежна ко мне, полюбила молодого человека и возмечтала выйти за него замуж. А у меня никого нет, и если нас с тобой разлучат, некому будет обо мне позаботиться. А потому давай я заменю тебя на свадьбе. Мы одного роста и похожи друг на друга, и, я думаю, мерзкий Колхаш, видевший тебя, по его собственному признанию, лишь в туманном волшебном зеркале, не узнает меня под свадебной фатой. А потом, надеюсь, материнское искусство поможет мне защититься. Если же не поможет, пусть на меня обрушатся несчастья, которые суждены тебе. А что до его лица, то все мужчины — звери и чудовища, независимо от того, как они выглядят. Я нисколечко не боюсь его. А ты тем временем беги к своему возлюбленному, и мне будет этого довольно.

Марсина привыкла прислушиваться к советам подруги, которая из них двоих явно была смелее. К тому же теперь она оказалась в положении утопающего, готового схватиться за любую соломинку. А потому, хоть ей и была отвратительна мысль, что подруга детства и сводная сестра подвергнется такому ужасному испытанию, она не могла избавиться от уверенности, что храбрая и изобретательная Йезада справится с ним гораздо лучше нее самой. К тому же Марсина полагала, что обман раскроется еще до рокового ночного путешествия. Девушки в самом деле поразительно походили друг на друга (ничего удивительного — у них был один отец), но уж, конечно, Колхаш, который совершенно определенно остановил свой выбор на одной, сумел бы их различить. Так что, когда обман будет разоблачен, Йезаду, вероятно, отошлют восвояси, но Марсина будет уже в безопасности, в объятиях Дера.