Елена Картур - Троемирье. Игры с демонами

В полной прострации сажусь обратно на травку. Мамочка моя, что же делать?! В панике оглядываюсь повнимательнее. Вроде бы травка и деревья самые обыкновенные, ну насколько я в этом вообще понимаю. Может, все не так страшно? На всякий случай смотрю на небо. Ох, ты ж… и… на!..

Хорошо, что поблизости никого нет: и у самой уши повяли! Мама всегда говорила – приличная девушка не должна ругаться матом. Я и не ругаюсь. Обычно. Это у меня от избытка чувств вырвалось. Правда, еще сама не поняла, каких: то ли страха, то ли восторга. Потому как на небе обнаружилось ровнехонько два солнышка. Одно – обычное такое, желтенькое, как дома, а второе – поменьше, празднично– изумрудного такого цвета. С ума сойти! Я! Попала! В другой! Мир!

А что же дальше делать? Ну, отчего, я такая невезучая?! В книжках герои попадают в другой мир с полезными вещами в карманах. С зажигалками там, спичками, перочинными ножами. Некоторые даже с автоматами. И в нормальной одежде. Хотя бы в джинсах. А у меня нарядное легкое платье, туфли на каблуках – и не единого кармана. И это посреди незнакомого леса. Я же не Ричард Блейд, который и без трусов герой. Я драться не умею! А если бы и умела, меня с моей комплекцией даже ребенок побьет. Мне в мои восемнадцать до сих пор больше шестнадцати не дают, и это в лучшем случае. А то бывает, и четырнадцать. Росту во мне метр шестьдесят три, вес до сорока килограммов не дотягивает, и все это, как говорит мама, пошло на грудь и бедра. Они у меня и вправду излишне больших размеров. Некоторые одноклассницы даже злобно подкалывали, что грудь у меня силиконовая. За это я по жизни своей фигурой недовольна. И сравнение с песочными часами меня всегда бесило, потому как талия у меня, наоборот, очень тонкая. По моему глубокому убеждению, выгляжу я очень непропорционально – как рисованная мультяшка. Хотя некоторым парням нравится: так и норовят за что-нибудь пощупать, гады! У зрелой женщины такая фигура, возможно, и выглядела бы естественно, а в совокупности с моим маленьким ростом и личиком вечного подростка сочетание, по-моему, просто ужасное.

Ну, в общем, ладно, поистерили – и хватит. Не жить же мне в этом лесу. А может, это и не лес вовсе, а роща какая-нибудь? Черт их знает, чем они, кроме размеров, отличаются.

Я подобрала потерянную туфлю, сняла вторую и пошлепала с уютной полянки в страшную лесную чащу. Куда глаза глядят. А потому что все равно непонятно, в какую сторону надо идти. Если дома стороны света по солнцу я определять не умела, – то тут, сразу по двум, и подавно. Во всех книгах пишут, что север с той стороны, где на деревьях мох растет. В этом мире мох, видимо, какой-то неправильный, потому что на деревьях он не рос категорически, зато на земле – сколько угодно. Хоть в этом мне повезло. Идти босиком по мягкому мху оказалось даже приятно.

Шла я долго. Сперва непрерывно крутила головой. Любопытно все-таки – настоящий иномирный лес. Но очень скоро мне это надоело: во-первых, ничего особенного я не увидела – если и было в этом лесу что-то необычное, то явно не слишком заметное, а может, просто на глаза не попалось. А во-вторых, у меня банально шея устала головой туда-сюда вертеть.

Примерно через пять часов неспешного хода я поняла, что совсем выдохлась и пора сделать привал. И кушать хочется. Что поделаешь, городская я девочка, домашняя, к длительным пешим походам не приспособленная. Ну, насчет покушать мне, похоже, в ближайшее время не светит, а вот водички попить, может быть, удастся. Неподалеку слышалось журчание. Решительно потопала туда. Пить мне тоже хотелось.

Почему-то я думала, что найду речку или ручеек. Так громко журчать могло только нечто большое. А оказался родник, прямо в корнях огромного дуба. Плещется, пузырится, булькает кристально-чистая вода в этаком древесном бассейне. А вокруг – небольшая уютная полянка, сплошь покрытая маленькими небесно-голубыми и белыми цветами. До чего же красивое место! И наверняка какое-нибудь священное, – иначе и быть не может. Если люди хоть иногда приходят к этому чудесному роднику, они не могут не поклоняться ему.

Осторожно подошла к роднику, ступнями ощущая прохладные и нежные, как шелк, цветы. Мне до слез было жаль топтать эти чудные цветы, но никакой дорожки к роднику не было, а пить уж очень хотелось. Опускаюсь на колени и, сложив ладони лодочкой, набираю воду. Она ледяная и даже на вид кристально-чистая. А уж на вкус! Ум-м, какая прелесть! После пары глотков у меня возникло стойкое ощущение, что меня хорошенько прополоскали изнутри. Ложусь на живот прямо в цветы – так, чтобы можно было пить, опустив лицо в родник. Буду пить, пока не лопну. Поместилось в меня много, и когда я оторвалась от родника, то почувствовала себя совершенно сытой, отдохнувшей и очень бодренькой! Как будто и не шла несколько часов по лесу, а только что встала с мягкой постели и плотно позавтракала. На мне даже всякие ссадины и царапины исчезли – будто и не было. Вот здорово, целебный родник! А может, волшебный?

Я блаженно развалилась прямо рядом с родником, уже не слишком беспокоясь о бедных цветочках. Что-то мне подсказывает: рядом с чудесной водичкой эти цветам ничто не грозит. Прикрываю глаза, полной грудью вдыхаю нежный, едва заметный аромат цветов. Подремать, что ли, немного?

…И почти сразу вскакиваю! Послышалось или нет? Нет, не послышалось. Вот опять откуда-то слева раздается едва различимый стон боли. Не раздумывая бегу в том направлении.

Знаю, что дура. Знаю, что это глупо и опасно. Даже если этот самый стон не ловушка по приманиванию глупых сердобольных девиц, – еще не факт, что рядом с пострадавшим не крутится его обидчик. Который запросто может приголубить и меня. За компанию. Чтоб без свидетелей. И все равно рванула спасать незнакомого мне страдальца. Кто бы меня потом спас?!

Бежала недолго. Да, в общем, почти и не бежала. Обогнула исполинское дерево-родник, проскочила метра четыре за один миг и обнаружила окровавленное тело в корнях еще одного исполина – их тут много. Странно: как же я его раньше не услышала на таком расстоянии? Наверное, он изо всех сил старался не выдать своего присутствия, но все-таки не выдержал.

Осторожно подошла ближе, пытаясь на глаз определить – жив ли еще несчастный, или услышанные мной стоны были предсмертными? Очень уж нехорошо этот парень выглядел. Ран толком не рассмотреть, но зато вся одежда в клочья и насквозь пропитана кровью. Лицо тоже залито кровью, не различить.

Несчастный был еще жив, но без сознания. И, похоже, уже при смерти. И помочь нечем! Тут меня осенило: родник! Может, и не спасет, но хоть поможет.

Пулей рванула к роднику, набрала воды в ладони и, вернувшись, вылила на лицо пострадавшего. И на окровавленную грудь. Потом еще раз. И еще. И так раз шесть, даже напоить попыталась. Пока он не застонал и не открыл глаза… Нечеловеческие глаза, похожие на два окна в черное звездное небо! Красивые, четко очерченные губы искривились в болезненно ироничной улыбке, обнажая внушительные клыки. «То-то мне показалось, что прикус у него неправильный!» – пришла не к месту дурацкая мысль.