Ник Перумов - Боргильдова битва

Кое-кто из ванов с неодобрением посматривает на могучую крепость Асгард, вознёсшуюся на равнинах Иды, на сверкающую золотыми щитами крышу Валгаллы, на грозного Отца Дружин и его старшего сына, Тора. Могучий Один только что заимел Гунгнир, не знающее промаха копьё, и Лунный Зверь лишь сузил очи, когда ваны обратились к нему с молением дать совет, что им теперь делать и делать ли что-то вообще.

Ванам не нужны крепости. Зачем они появились? Для чего воевать, когда лучше пировать? И состязаться в том, чей мёд хмельнее и крепче?

Конечно, они слыхали о горных и инеистых великанах, что живут в далёком и суровом Ётунхейме. Ну и пусть себе живут, нам нет до этого дела; и богу Одину не должно быть тоже, на его дом ведь никто не нападает! А что там будет на Срединной Земле, в Большом Хьёрварде — какая нам разница? Будут жить там, скажем, великаны вместо людей или люди вместо великанов — Ванахейм останется как был. Чужого нам не надо, но за своё мы постоим.

Границы страны ванов охраняет магия. Стража им не нужна.

Прекрасная девушка, окутанная облаком золотых волос, ниспадающих до самых пят, возникает из ниоткуда. Босая, она словно скользит над землёй, не касаясь её ступнями. Лицо её прекрасно и совершенно, кожа цвета слоновой кости. Миндалевидные глаза смотрят кротко и чуть лукаво.

Жилища ванов во многом сходны с обиталищами светлых эльфов: живой камень, растущие кусты и деревья, сплётшиеся ветки, текучая вода. Вокруг поселений ванов нет угрюмых стен и башен, глубоких рвов и подъёмных мостов со ржавыми цепями. Никто не остановил золотоволосую странницу — однако вода в каменных чашах, спокойно журчавшая доселе, вдруг забурлила и вспенилась. Тревожно защебетали, захлопали крыльями певчие птахи, по колосьям словно пронёсся порыв ветра.

Ваны один за другим оставляли обычные дела, покидая жилища, молча следуя за неизвестной. Она остановилась, подняла руку, словно желая говорить — но окружившие её все вместе, как один, повторили её жест, и тишину не нарушил даже шёпот ветра.

Золотоволосая незнакомка едва заметно сощурилась. Медленно и словно даже небрежно повела плечами, словно перед поединком.

Ньорд звали того из ванов, кто заговорил с явившейся. Был он мудр и смел и, в отличие от многих из своего племени, немало странствовал за пределами Ванахейма.

— Сила твоя велика, — сказал он, глядя прямо в глаза ей. — Велика и опасна, как может быть опасна молния. Но ваны не боятся чужого волшебства. Твоё — не от его прародителя, не от Лунного Зверя, что научил нас первым заклинаниям. Поэтому мы поступим с тобой так…

(Комментарий Хедина: повествование внезапно обрывается. Верно, Старому Хрофту попросту наскучило описывать благостный Ванахейм, с которым, вдобавок, у Отца Дружин связаны не самые приятные воспоминания. Гулльвейг рисуется как явившаяся к ванам невесть откуда, чью силу с могуществом они сразу же и ощутили. Однако тогда непонятно, почему же добрые и миролюбивые ваны сделали то, что они сделали?..)

Ярко пылает радужный мост, дорога от земель смертных до Асгарда. Золотоволосая девушка приближается к нему, приветственно машет недремлющему Хеймдаллю, и суровый Сын Девяти Матерей невольно улыбается в ответ. Она так хороша собой, и совсем не похожа на великаншу; но она и не из рода людей или эльфов. Стражу интересно.

— Могу ли я подняться? — вежливо и даже робко спрашивает девушка.

Пламень Бифрёста сожжёт любого, кто незваным попытается проникнуть по нему в Асгард. Хеймдалль пристально смотрит на незнакомку.

— Тебе придётся пройти сквозь огонь, — наконец произносит он.

— Огонь не страшит меня, — улыбается девушка, откидывая со лба золотые волосы. — Так ты позволяешь, могучий Хеймдалль?

— Иди, — кратко отвечает он. — Ты предупреждена.

Странница осторожно вступает на мост, и Мудрый Ас кладёт руку на меч — он чувствует ярость пламени, алчущего испепелить шагнувшую на него, но отчего-то неспособного сделать это.

— Каждый, если он не великан, может вступить в Асгард, если ему удалось преодолеть Бифрёст, — замечает Хеймдалль, когда неизвестная добирается до самого верха. — Отец Богов узнает о тебе.

— Ни о чём большем я и не прошу, — улыбается незнакомка.

— Какое имя назвать Владыке Гунгнира?

— Гулльвейг. Просто Гулльвейг.

— Имя это очень подходит к твоим волосам, — замечает Хеймдалль. — Входи в Асгард и будь гостьей. Но не злоупотреби нашим гостеприимством!

— Я всего лишь пришла поклониться хозяину Асгарда.

Сын Девяти Матерей молча кивает и распахивает тяжёлые врата.

(Комментарий Хедина: итак, Гулльвейг достигает Асгарда. Сразу становится ясно, что явилась не простая смертная. Непонятно, правда, отправилась ли она к асам по собственной воле или это приказание ванов. Последующие события, кстати, свидетельствуют в пользу именно того, что был отдан приказ, однако Старый Хрофт отчего-то не счёл нужным написать самое нужное; хотя, быть может, просто не знал.

Отец Дружин добавил тут ещё стихотворную версию случившегося, однако в ней нет никаких новых деталей. Не думаю, что моим помощникам так уж нужно это читать, хотя запрещать ничего не стану.)

Весело пирует собрание асиний и асов. Не иссякает хмельной мёд, и Отец Богов поднимает заздравный рог с брагой. В бешеной пляске проходится хитроумный Локи, огонь в очаге взвивается к самому потолку, стараясь подражать своему повелителю. Браги читает вису за висой, сочиняя их на ходу. Лукаво и весело смотрит Фригг — Отец Дружин давно уже не заглядывается на других женщин. Даже мать Тора, богиня земли Йорд, уже не хмурит брови на Фригг, как на злую разлучницу.

Тор не большой мастер плясать, и потому его молодая жена Сиф подаёт руку Локи. Тот лихо прищёлкивает пальцами, плащ хладного пламени взмывает у него над плечами — и точно так же, распускаясь в танце, плывут разметавшиеся косы Сиф. Простодушный бог грома опрокидывает очередной рог и не видит, какими глазами Сиф смотрит на Локи…

(Комментарий Хедина: кто бы мог подумать. Если верно то, что рассказывал — поневоле скупо — о своём старшем сыне Отец Дружин, что я потом сам прочитал в обрывках уцелевших сказаний — нужно быть отчаянным сорвиголовой, чтобы наставлять рога Тору, хотя в те времена у него ещё и не было знаменитого Мьёлльнира. Впрочем, едва ли это имеет отношение к загадочной Гулльвейг.)

Беззаботно веселятся асы, радостно танцуют асиньи. Ревёт пламя, не дерзая, однако, тронуть стропил под высокой крышей. Даже Один улыбается, глядя на пляску. Его брови хмурятся, когда он замечает невестку вместе с Локи, но, в конце концов, его старший способен постоять за себя.