Тайна опозоренной жены (СИ) - Кристина Юрьевна Юраш
Я снова открыла глаза, видя, как разъяренный красавец стоит посреди комнаты. В его почти черных глазах полыхал огонь ненависти.
— Вы могли бы… — начала я, но меня перебили.
— С этого дня я не желаю вас видеть. И ваша дальнейшая судьба меня не интересует! — произнес красавец, а его глаза сверкали яростью. — Живите, как хотите! То, что лежит в колыбели, я отказываюсь признавать своим ребенком! Я не могу предъявить это обществу!
Его глаза злобно сверкнули, а ноздри свирепо раздувались. Мне кажется, он был близок к тому, чтобы что-то сломать! Причем, что-то в его взгляде подсказывало, что первым он готов сломать мою шею!
— Я немедленно уезжаю. Если будете писать письма, знайте, они сразу же полетят в камин! Я даже читать их не стану! — гневно выплюнул красавец, а я видела, как его грудь вздымается под сорочкой. — Так что можете не тратить бумагу! С этого дня вы для меня умерли!
Он развернулся и вышел из комнаты.
Я слышала отдаленный голос: «Собирайте вещи! Готовьте карету!».
Из коридора доносился топот слуг, сбивающийся с ног.
Я попыталась встать, чувствуя в теле такую мучительную слабость, перерастающую в звенящую мигрень, и ноющую боль внизу живота. Болело все, начиная от солнечного сплетения до пупка, а потом боль сползала вниз.
Грудь была тяжелой и такое чувство, что горячей… Поясницу вообще хотелось отстегнуть.
Каждое движение причиняло неимоверную боль, но я взяла себя в колготки и с усилием поднялась с кровати. Едва не окосев от боли, увидев мушек перед глазами, я тут же присела, чтобы попытаться прийти в себя.
— Давай, ты сможешь! — сглотнула я, чувствуя, как меня качает. Ноги сводило, боль становилась ярче. Опираясь то на на балясину кровати, то на шаткий столик, то на спинку кресла, где кто-то забыл полотенце, я пробиралась к колыбели.
Мне начинало казаться, что оттуда вот-вот покажется щупальце. Или клешня. Я мысленно готовила себя к тому, что там лежит как минимум чужой. Иначе, что могло вызвать у красавца такую реакцию?
До колыбели оставалось всего несколько шагов, а я оперлась о подоконник, чувствуя, как боль заставляет руки дрожать. Оттуда открывался вид на широкую дорогу и красивый сад. Внизу стояла карета, вокруг которой суетились люди, цепляя на нее багаж.
Красавец стоял и отдавал приказы, нервно поправляя манжету.
Я перенесла вес на руки, видя, как приготовления закончены. Красавец уверенными шагами направился в карету, даже не взглянув на дом. Через пару секунд карета тронулась и понеслась по дорожке между аккуратными кустами кремовых роз, отбивая звонкий ритм.
— Но! — крикнул кучер, вставая на козлах, а карета уносилась в тенистую аллею, скрываясь за зеленой листвой.
Вздохнув, я поползла в сторону колыбели. На мгновенье я увидела отблеск на стене. В отражении мелькнула незнакомая мне красивая молодая женщина с растрепанными темными кудрями и карими глазами. Она была бледной, как привидение. И щурилась на меня так же, как я щурилась на нее.
Я едва доползла до нее, цепляясь за нее рукой. Колыбелька качнулась, а я потеряла равновесие, сползая на ковер. Предприняв усилие, за которое нужно срочно давать премию, я встала и склонилась над колыбелью, ожидая увидеть все, что угодно, но увиденное меня заставило обалдеть.
Глава 3
На меня с интересом смотрел очаровательный голубоглазый малыш с золотистыми кудряшками. Глаза у него были необычные. Словно синее небо с первыми проблесками звезд…
Он скуксился, словно косточка персика, покраснел и заплакал. Я осмотрелась, не зная, что делать… А потом поняла, стараясь взять на руки ребенка.
«Только бы не уронить!», — пронеслось в голове, когда я прижимала к себе теплый хнычущий комочек.
Его нужно покормить.
Тянущая боль заставила меня выдохнуть.
Я опустилась в кресло, ойкая от боли и стала расшнуровывать рубашку. Это был мой первый опыт материнства! Даже во сне!
— Тише, — прошептала я, чувствуя, как мое дыхание колышет золотистый пушок на голове малыша.
Справившись с завязками и кружевом, передо мной встала дилемма. А какой лучше?
Я решила начать с левой. Малыш не понимал, что я от него хочу, а потом ка-а-ак понял и зачмокал.
— Фыф… — втянула я воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя очень странное и немного болезненное ощущение. Потом вроде бы стало терпимо. Я успокоилась, видя, как ребенок самозабвенно ест.
«Это сон!», — подумала я, глядя на кроху, который высвободил маленькую ручонку и толкал ею грудь. Маленькие пальчики с ямочками ерзали по мне, пока я терпеливо сидела и ждала, когда малыш поест.
Я рассматривала роскошный интерьер. На каминной полке стояли золотые часы. На стенах висели картины в золотых рамах, дорого обставленная комната пестрила всяческими безделушками, красивыми и явно дорогими!
Внезапно дверь открылась, а я увидела старую служанку.
— Мадам! Вы что делаете⁈ — всплеснула она руками.
— Кормлю, — удивилась я.
— Нельзя! Грудь тогда обвиснет! — захлопотала старушка. — Я нашла хорошую кормилицу!
Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться, когда в комнату вошла румяная девушка и тут же забрала у меня ребенка.
— Грудь надо обмотать, чтобы она не обвисла! — хлопотала старушка. — Лучше ложитесь в кровать! Вам еще рано вставать!
Мой взгляд увидел, как девушка кормит ребенка, а меня уже вели в сторону кровати, укладывая на нее. Я ничего не понимала.
Слабость застилала глаза, когда на меня обрушилось одеяло. Сейчас мне казалось, что меня придавила сверху железобетонная плита.
— Отдохните, — послышался голос старушки, а я понимала, что отдохну даже без команды, проваливаясь в густую черноту.
Внезапно, в этой темноте, меня обуял страх. Страх того, что я сейчас проснусь у себя в квартире по звону будильника, а крошечный комочек останется совсем один, без мамы и без папы…
А что если я проснусь у себя дома?
Я попыталась проснуться и увидела знакомый потолок своей квартиры! Не может быть!
Глава 4
Я снова провалилась в темноту, как вдруг почувствовала мягкое прикосновение к своей щеке.
— Бедняжка… Чуть снова не умерла! Тебе надо поесть, деточка, — ласковый, надтреснутый голос заставил меня открыть глаза.
Я увидела перед собой старую служанку с бульонницей и ложкой. Запах куриного бульона заставил меня жадно втянуть его и выдохнуть. Я снова здесь! Неужели это — никакой не сон?
Мне вдруг стало страшно и неуютно. Что я здесь делаю? Я осмотрела свои руки, не замечая маникюра, который делала три дня назад, шрамика от укуса собаки. Руки были белые, красивые, холеные. Только пальцы подрагивали.
Разве такое возможно?
С научной точки зрения, наверное,
