Проект «Джейн Остен» - Кэтлин Э. Флинн
— А ты сама-то как?
Его длинные ладони — бледные пятна, которыми заканчивались темные рукава его пальто, — вспорхнули в угасающем свете дня, будто он хотел коснуться меня, но не мог понять, до какой части моего тела можно дотронуться. До плеча? До локтя? До руки? За какую часть тела можно потрогать коллегу противоположного пола, когда ей плохо, но так, чтобы жест вышел не слишком интимным? Так и не найдя ответа на свой вопрос, он опустил руки — те повисли вдоль его тела; несмотря на ужас от соседства с покойником, это было смешно.
— В порядке, — ответила я. — Все отлично. Давай-ка двигать отсюда.
Мы отвернулись от виселицы. Суеверия мне не свойственны, но я понадеялась, что наш путь к гостинице пролегал не мимо нее.
— Север. Если солнце там — с одной стороны горизонт светлее, — значит, север в той стороне.
— Пожалуй, да, потому что в той стороне Венера, так?
— Венера?
— Вон та яркая точка на западе…
Я подавила прилив раздражения от того, что не заметила ее сама.
— Да, именно!
Мы направились в нужную сторону, сделали несколько шагов вперед, но Лиам вдруг крутанулся на месте.
— Матерь божья. Метка для портала.
Тихо выругавшись, я тоже развернулась. Неужели мы чуть не забыли нечто настолько важное? Две вмятины на траве отмечали не что иное, как контуры наших тел. Лиам вынул металлическую метку из внутреннего кармана пальто и вдавил ее как можно глубже в землю ровно между вмятинами — заостренный синий кончик метки был едва заметен.
— Спектронанометр? — намекнул он.
Я нащупала устройство, которое висело у меня на шее, — с виду янтарная капля на серебряной цепочке — и сдавила его. Оно ожило: завибрировало и пикнуло, сигнализируя, что метка рядом. Когда я отпустила его, меня затрясло. Настройки у портала были точные — и временной интервал действия, и геопозиция; мы ни за что не отыскали бы его наугад. Из другого кармана Лиам достал собственный спектронанометр — его устройство походило на маленькую табакерку, которую нельзя было открыть, — и, сжав его, замер. Ничего не произошло. Он что-то буркнул себе под нос, потряс устройство и повторил попытку.
— Дай сюда. — Я забрала у него серебристый предмет и осторожно стиснула его. Он завибрировал и пикнул; я разжала ладонь и вернула его Лиаму. — Капризные штуки.
— Очевидно.
Вокруг становилось все темнее, заметно похолодало — пора было двигаться в путь. И все же мы молча стояли там, откуда тянулась последняя ниточка, связывавшая нас с местом, из которого мы прибыли. Сколько всего должно произойти, прежде чем мы снова здесь окажемся — если предположить, что мы вообще сумеем сюда вернуться?
— Пойдем, — наконец сказала я. — Нам пора.
Мы шли по тракту, Лиам шагал размашисто, и вскоре я начала отставать, хотя обычно хожу довольно быстро. До сего момента полусапожки, вручную сшитые командой отдела костюмеров, я носила только в помещении. Подошвы у них были настолько тонкие, что ступни чувствовали каждый камешек. И все вокруг было таким же выпуклым: запахи травы и земли, крик совы вдалеке — это явно была сова. Весь мир, казалось, гудел жизнью, переливался россыпью биомассы.
Впереди показался «Лебедь» с арочным проездом во внутренний дворик и дальше к стойлам — контуры здания из беленого кирпича проступили в пляшущем свете факелов, закрепленных на его фасаде. Когда мы подошли чуть ближе, до меня донеслись мужские голоса, тихое ржание лошади, собачий лай. От страха, морозцем пробежавшего по хребту, у меня закружилась голова. Я резко остановилась. Дальше идти не могу. Я должна идти дальше.
Лиам тоже остановился. Он встряхнулся и сделал пару звучных и протяжных вдохов. А затем неожиданно крепко ухватил меня под локоть, и мы двинулись вперед, к двери под деревянной вывеской с изображением лебедя.
— Помни: говорить буду я, — сказал он. — Здесь все решают мужчины.
И мы вошли внутрь.
Там было теплее, но довольно темно: под балочным потолком вились клубы табачного дыма, горели свечи — их света явно не хватало — и большой камин. Горстка мужчин стояла у огня, остальные расположились за столами, уставленными пивными кружками, тарелками с хлебом, говядиной, ветчиной, дичью и прочей неопознаваемой снедью.
— Смотри, сколько мяса, — шепнула я. — Невероятно.
— Тсс, не пялься.
— Видишь кого-нибудь похожего на местного работника?
— Тсс!
И тут он подошел к нам — невысокий мужчина в мешковатом костюме и засаленном фартуке. Он вытер руки грязной тряпкой и с хмурым видом смерил нас взглядом.
— Только прибыли, значит? Лошадей ваших нашлось кому принять али нет?
— Друзья подвезли нас в своем ландо. — Лиам расправил плечи и навис над мужчиной. — Нам понадобятся комнаты, чтобы переночевать, а утром — коляска до города. — Он заговорил по-другому, даже его голос зазвучал иначе: он нарочито растягивал гласные, тон сменился на гнусавый, более пронзительный. Во время подготовки мы выполняли много заданий на импровизацию, однако ни разу у меня не возникало такого жуткого чувства, как сейчас: его словно подменили.
— В ландо? — переспросил трактирщик. — Не видел, чтобы тут такое проезжало.
— Если бы оно тут проезжало, нас бы высадили прямо у дверей.
Звучало вроде логично, но мужчина снова пристально уставился на нас, нахмурившись пуще прежнего.
– À pied[2], значит?
Я не сразу поняла, что он имеет в виду; это было похоже на что угодно, кроме французского языка.
— И ни единого сундука с вами нет? Не-а, нет у нас свободных комнат.
Трое мужчин за ближайшим столом — линялые черные костюмы, парики набекрень — так засмотрелись на нас, что забыли про еду.
— Можете поужинать, а потом ступайте восвояси. — Он махнул кому-то в подсобке. — Только сначала докажите, что при деньгах.
Провинились ли мы тем, что, явившись без лошадей, произвели впечатление бедноты, или что-то еще было не так: наши манеры, наша одежда, мы сами? И если это заметил первый же встречный, то каковы наши шансы здесь выжить — не говоря уже о том, чтобы преуспеть? Лиам так сильно побледнел и покачнулся, что я разволновалась, не потеряет ли он сознание — это был известный побочный эффект путешествий во времени. Страх вынудил меня рискнуть.
— Уильям! — заныла я и, вцепившись в рукав Лиама, ухватила его под локоть, чтобы поддержать. Он опустил на меня взгляд — зрачки его расширились, я услышала, как он набрал в грудь воздух. Не глядя на сердитого трактирщика, я перешла на
