Марина Броницкая - Я не Поттер!

— Не украду, — сказала она, нервно затягиваясь. — Не бойся, мне она давно ни к чему.

Драко осторожно присел и честно ответил:

— Мне не присуще бояться, Гермиона, тем более тебя.

— Да ну? Какие громкие слова! А что тогда, жалко меня? Такой красивый, что аж сверкаешь, и меня вдруг жалко? — женщина деланно засмеялась, а её собеседник поежился, не понимая, как можно говорить об общем прошлом с тем, кого совсем не знаешь. — Я же толстая, у меня три искусственных зуба и я грязнокровка!

— Тебе стрижка не идет, всё остальное в порядке.

— Ах да, я же уже не грязнокровка, просто магл… — женщина вздохнула и успокоилась. — Зачем пришел?

— Угадай.

— Острая боль.

Драко сцепил зубы и сжал кулаки, внутри горячее пламя разгорелось, так его задела неприятная прозорливость Гермионы. Это настоящее оскорбление, высказать правду в лицо тому, кто знать её не желает!

— Понимаешь, что я не зубы имею в виду? Ты бледная тень самого себя, Драко. Раньше у тебя глаза блестели, сейчас — перстни. Кстати, — она кивнула на его руки, — с сапфиром лучше снять, на время.

— Подарок Забини, не сниму.

Опустив взгляд на свои пальцы и отливающий золотом перстеть, он поежился, вспомнив тот день, когда ему пришлось признать на официальном опознании трупа — да, эта каша из осколков костей, мозга, раздробленых зубов и одно вытекшее глазное яблоко и есть ученик седьмого курса, его друг и просто хороший человек. Уверен ли он? Конечно, уверен, туловище хоть и залито кровью, но ведь цело. Он снял кольцо со скрюченого пальца парня без разрешения, оно не являлось фамильной ценностью, да и при жизни Блейз не стал бы возражать — они действительно сдружились за то время, что прошло после возрождения Темного Лорда.

Драко хотел помнить всех своих мертвых друзей, помнить и знать, что они у него все‑таки были.

— Забини? Тот, что щелчком по носу жизнь мою изменил? — женщина улыбнулась и выпустила дым ему прямо в лицо. — С каких пор ты так трепетно относишься к подаркам симпатичных парней, а?

— С тех пор, как они погибли.

Воцарилось неловкое молчание. Гермиона смущено заерзала по ящику, и на мгновение вновь стала похожа на жаждущую никому не нужной справедливости грифиндорку.

— Извини.

— Ответишь на вопрос, извиню.

— Нахал! Сам ко мне притащился, тоску своей физиономией наводить, еще и условия ставишь?!

Драко неопределенно пожал плечами и отвернулся.

— Знаю я твой вопрос, и ответ на него знаю. Считала, ты раньше придешь, даже ждала.

Вопрос в глазах собеседника заставил её фыркнуть от возмущения.

— Неужели думал, ты один мыслить способен?

— Я не думал.

— А что ты делал?!

— Воевал.

Гермиона потушила сигарету и закинула ногу на ногу, решившись на что‑то.

— Пообещай.

— Что?!

— Моё имя осталась в книге Хогвартса, Драко, я чувствую. И мой ребенок родится волшебником, стихийные выбросы он делает уже сейчас. Но, как я понимаю, им ему не быть, так? — с горечью поинтересовалась женщина, словно не спрашивала, а утверждала.

— Да, — согласился он, еще не понимая, к чему она клонит. — Только твой правнук может стать учеником школы, при условии, что и твой ребенок, и твой внук действительно будут магами. Письма перехватываются, но имена из книг не вычеркиваются, просто мы связываем вашу магию и она бездейств…

— Именно, Драко, связываете магию, — перебила она его. — Отправляете новичков каких‑то неумелых, а дети сходят с ума и вырастают больными жестокими людьми с нарушенной психикой! Верно?

— Такое случается, но не всегда.

— Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мои и своими руками свяжешь магию моей дочери сразу же после рождения. Согласен?

Гермиона говорила жестко, даже слишком, но за нотками грубости в её голосе угадывалось отчаяние, страх и просьба о помощи. Она ждала этого момента много лет, и не обязательно ждала именно его, своего бывшего врага. Просто хотела попросить любого мага помочь и спасти разум собственного дитя независимо от того, когда бы он родился и родился ли бы вообще.

Однако, как только что стало понятно, за все эти годы он первый волшебный посетитель, вспомнивший о существовании некогда лохматой девчонки, пытающейся спасти весь мир вкупе с домовыми эльфами, но неспособной спасти даже собственную дочь. Говорят, спаситель в ответе за спасенного, но мужчина устал думать о других, вспоминать прошлое, и сто раз пожалел о том моменте, когда бросился на тролля в туалете, защищая плаксивую дурочку. Если бы не он, Рон был бы жив, они бы все равно не выдержали происходящего «после» победы милорда и сбежали, наплевав на все опасности. Возможно даже, что кто‑нибудь из них, но стался бы жить, а ребенка ждала бы не какая‑то миссис Палмер, а… любимая жена Уизли, например!

— Гермиона, от тролля в туалете тебя спас я и только я. Гарри не позволил бы тебе жить, а я позволил, я вроде как почти добрый! — он криво усмехнулся. — Не заставляй меня жалеть о том дне, пожалуйста. Мне достаточно тебя, я не хочу знать двою дочь, правда, не хочу.

Женщина открыла рот и выпрямилась, сказать, что его слова её удивили, значит, смолчать. Попытавшись что‑то ответить, она просто закашлялась и потянулась в широкий карман брюк за бутылкой воды. Наверное, когда небо падает на голову, люди выглядят примерно так же.

— Хоть спасибо скажи, что ли… — протянул Драко и вздохнул. — На вопросы я отвечу, но связывать магию не буду, прости. У меня есть хорошая знакомая, почти подруга — Гестия Кэрроу. Ей всего двадцать, конечно, но в этом деле она лучшая. Могу её прислать, — с готовностью предложил он, — подходит такой вариант?

— Подходит… — просипела женщина, оторвавшись от бутылки. — Спасибо.

Оба они понимали, что Гермиона поблагодарила его не только за некую Гестию, но и за собственную жизнь, а потому выдержав подобающую историческому моменту паузу, Драко положил начало конца столь странной беседы, взбаламутившей всю его рваную душу.

— Задавай свои вопросы, я отвечу.

Гермиона кивнула и вся подобралась, как ответственная ученица на уроке.

— Ты говорил, что воевал?

— Пришлось, было много боев, а у меня с боевой магией все отлично.

— Долго?

— Три года обычной войны и года два… подпольной. Как понимаешь, мы победили, кто‑то всегда побеждает.

— Сейчас всё спокойно?

— Жизнь, как жизнь, Гермиона. Свои сложности есть, но всё скучно, в общем.

— Гарри? Кто он сейчас? Всё такой же наследник? — последнее слово Гермиона выплюнула с особым отвращением. — Всё та же сволочь?

Малфой не знал, как ответить, ведь он совсем, как оказалось, не знал ни Гарри из детства, ни нынешнего Гарольда из его такой мутной молодости. По–хорошему, ему надлежало горячо возразить, встать на защиту министра магии, кинуться грудью на абразуру, но сил не было, он просто уставился в землю и ответил так, как не должен был.