Екатерина Белецкая - История с продолжением

– Чего с тобой? – Юра вылез из машины, подошел к нему и сел рядом. – Нужно чего-нибудь?

– Попить, сигарету, а потом – хоть стреляй, – беззвучно прошептал Пятый, – мне всё равно…

– Сейчас, принесу, – откликнулся Юра. – И с мужиками поговорю, чтобы тебе разрешили ехать со всеми, а не на полу. Хочешь?

– Это было бы хорошо, а то на мне места живого нет. Колю ждем?

– Надо бы, а то он нам потом нам всем надает по шее…

Пятый повернулся на бок и моментально задремал.

Проснулся он от голосов в прихожей. “Гаяровский, – подумалось ему, – какого черта его сюда принесло?…”.

– И давно? – спрашивал Вадим Алексеевич.

– Уже больше недели, – Валентинин голос звучал приглушенно, видимо она ушла на кухню, – проходи, Вадим. Лена, поставь чайку, человек с работы…

…Валентина позвонила Гаяровскому ещё днем. Она долго не решалась сказать то, что было нужно, уж больно тривиальным был ответ на этот простой вопрос, но когда она всё-таки спросила, Гаяровский ответил, что приедет разбираться сегодня же, только сдаст дежурство.

– Значит, не ест он всего два дня? А…

– Дней восемь или девять.

– И что он говорит?

– Не хочу – и всё. А выглядит всё хуже и хуже, сам увидишь. Я думала, что справлюсь, но, видимо, твоя помощь понадобиться, – Валентина на секунду замялась и спросила, – не умрет он?

– Сейчас, посмотрю, – Валентина поднялась было вслед за ним, но Гаяровский её остановил. – Нет, Валя, со мной не ходи, я с ним тет-а-тет хочу пообщаться. А вы пока тут посидите.

Гаяровский вошел в комнату и остановился на пороге, разглядывая Пятого. Тот и впрямь выглядел плохо – кожа тёмного, землистого оттенка, тусклые глаза, отекшее лицо…

– Так, – негромко, но отчетливо поговорил Гаяровский, – великолепно! Но рассчитано на кретинов. И чего, спрашивается, ты этим хотел добиться?

– Не хочу жить, – сказал Пятый так же тихо, – зачем вам это всё? Просто хотел умереть. Не могу больше мучиться.

– А медленное отравление продуктами распада – это, по-твоему, не мучение? Так, увеселительная прогулка…

– А инвалид до конца дней – хорошо?! Прекрасная перспектива – кресло-каталка, или, в лучшем случае, костыли… если я выживу, а я в это не верю. Уж лучше умереть так, чем от боли…

– Всё, дорогой, – Гаяровский едко улыбнулся, – готовься морально к неприятностям, а я скоро вернусь. Как тебе не стыдно, ты же мужик! Двух таких прекрасных женщин обманул…

Гаяровский вернулся в кухню. Валентина встретила его вопрошающим взглядом.

– Девочки мои, – проникновенно начал Гаяровский, – дурочки мои! Это же элементарный суицид! Смешные вы, ей Богу!…

– Да ты что, – ошарашено пробормотала Валентина, – не может быть…

– Ещё как может, – заверил её Гаяровский, прикуривая, – Пятый вас провез на вороных, мои дорогие, а вы этого и не заметили. Кто он там по образованию? Биолог… или генетик? Не помню. Но он великолепно знает о том, что, и не имея под рукой яда, тоже можно отравиться.

– Так что делать-то теперь? – жалобно спросила Лена.

– Детоксикацию полную сделаем. От промывания желудка до переливания крови. Валя, ты езжай за кровью к Галке, а мы с Леной тут немного поморочимся. Давай, Валя, не тяни. Счастливо.

Валентина ушла. Лена осталась с Гаяровским.

– Лен, у тебя дома зонд есть?

– Нет.

– Я привез. И всё остальное – тоже.

– Что сейчас будем делать?

– Сначала обколи новокаином по кругу спину и сделай ещё одну дозу морфия. Иначе он будет так орать, что соседи прибегут. Ну, а потом… Пять литров воды – в глотку, и мы посмотрим, кто тут диктует условия. Да, вот ещё что! Как почки?

– Никак. – Лена пожала плечами. – Тоже говорил, что не хочет.

– Я там препарат привез, новый. Попробуем. Пошли?

Пятый встретил их молчанием. Взгляд его был полон решимости и нежелания подчиняться чужой воле, но куда там! Гаяровский даже не обратил на это внимания.

– Лена, поставь тазик вплотную к кровати и неси чайник.

– А трубка? – спросила Лена из коридора.

– Я взял… да, Лен, примерно так… Пятый, хватит чудить, открывай рот.

Бедный незадачливый самоубийца! Как он не стискивал зубы, как не старался отвернуться, на то, чтобы справиться с ним, у Гаяровского ушло не больше тридцати секунд. Он просто двумя руками взял Пятого за скулы, надавил на какие-то точки, а затем, удерживая рот открытым одной рукой, протянул другую в сторону и потребовал:

– Лена, трубку.

Первое же прикосновение резины к задней стенке глотки вызвало рвотный рефлекс. Гаяровский перестал проталкивать трубку в горло и посоветовал:

– Дыши носом. И задерживай дыхание, когда трубка движется, понял? Глубже дыши… задержи! Дыши… Лена, лей потихонечку воду… Думал, я тебе сдохнуть дам? Дыши, сказал! Самый умный, да? Дышать, не останавливаться!…

Пятого душили спазмы. Он судорожно пытался вздохнуть в коротких перерывах между конвульсиями, но получалось плохо.

– Лей воду, Лена… ещё… давай, дорогой, на бок ляжем… Лена, подвинь табуретку…

Гаяровский поддерживал Пятого, пока того рвало. Вскоре тот потерял сознание, Гаяровский, воспользовавшись этим, быстро вытащил засорившуюся трубку, прочистил её и ввел заново. Пятый в это время очнулся. Он, совершенно беспомощный, лежал на боку и с ужасом наблюдал за Гаяровским и Леной.

– Сам нарвался, – с упреком сказал Гаяровский, – вот теперь терпи, ясно? Лена, продолжаем.

Когда они закончили, Пятый настолько ошалел от боли и ужаса, что начисто перестал соображать. Его сотрясала лихорадочная дрожь, глаза были широко открыты. Он, казалось, оцепенел. Одно воспоминание о перенесенных страданиях скручивало тело жестокой судорогой, разум отказывался служить. Внутренности словно пронзили миллионы раскаленных иголок, раны, не смотря на новокаин, болели несоизмеримо сильнее, чем всегда. Гаяровский скептически посмотрел на эту картину и приказал:

– Ленок, пойди, дорогая, принеси снотворное и морфий. Мы его уж чересчур растормошили. И где эта Валентина шляется? Ей уже давно пора вернуться.

– Она всегда так, – пожаловалась Лена, выходя из прихожей, – когда она нужна, её нету. А когда не нужна – тут как тут. А ловко Пятый её обманул! Меня-то провести ничего не стоит, я доверчивая…

– Валя и в молодости такой была, – Гаяровский улыбнулся, – она столь уверенна в себе, в своих силах, в безошибочности решений, что её, увы, легко обмануть. Но лишь такому человеку, который это понял. Для остальных она – истина в конечной инстанции. Давай дела доделаем, а то наш друг, того и гляди, рехнётся от боли. Пятый! Дядя доктор тебя не тронет, если ты будешь себя хорошо вести, понял? Лен, укрой его.