Андрей Валентинов - Рубеж

Я хотел их успокоить.

И проснулся.

Рядом мальчик Княжич Тор носом булькает. Я заглянул к нему в сон: страшнючий! там мальчика Княжича Тора ножиками убивают. Тогда я поскорее словил за шкирку сон добренький — и поменял сны местами.

Он сразу заулыбался, и мне стало приятно. А тут с улицы кричат: «Спасите! Спасите!» Это, оказывается, не бабочки во сне кричали. Это люди на улице. Много людей. Оттого я и проснулся.

Окошко кто-то разбил, но это даже хорошо. Я высунулся к людям и стал им кричать, чтоб они не боялись. Что я их всех спасу. Уже скоро.

Уже почти спас.

Но они все равно боялись. И кричали. А еще многие на меня пальцами показывать стали. Их, наверное, не учили, что это неприлично. А меня учили! Я знаю! Я хотел и им сказать — но тут понял: они тоже глупые. Как бабочки. Они хотят, чтобы я их спас, но не так, как хочу я. И не так, как хотят бабочки. И вообще, так не спасают, как они хотят. Так — неправильно.

Я хотел им об этом сказать, но они так боялись, что все равно бы не поняли.

Бабочки в соломинку дуют. И люди в соломинку дуют. Оттого такой здоровенный пузырище и вырос. Скоро лопнет. Бабочки радуются, собрались, смотрят. Думают, их Самый Главный День совсем-совсем скоро.

А я думаю наоборот.

Надо, чтобы мой Самый Главный День наступил раньше. Тогда я всех спасу. Даже бабочек. Слышите, бабочки? Я вас всех зову на праздник! На мой Самый Главный День!

И остальных тоже спасу. А некоторых спасу неправильно — раз они так хотят.

Раз они глупые. Ну и ладно! Пусть им хуже будет.

Логин Загаржецкий, сотник валковский

«Достал клятый замок до самых печенок! Обороняй его, обороняй… Судный День на дворе, а местное поспольство не к исповеди! — бунтовать вздумало! Туда бегут, сюда бегут… эх, зря хлопцы под Катеринослав удрали! И тут намахались бы вдосталь… за счастье народа!..»

При этом язык и глотка сотника жили как бы совершенно независимой от подобных мыслей жизнью. Никогда еще Логин Загаржецкий такого за собой не замечал: думать об одном, а приказы совсем о другом отдавать!

А вот поди ж ты…

— Мыкола, Хведир! Берите чумака — и наверх, на донжон тащите. Яринка, и ты, пани Сало, — детишек забирайте, чертенка с княжичем! — туда же. Чортяка, а ты куда?! Ну и что, что сын?! Ладно, дверь закрыть нас троих хватит, а не успеем — и сам чорт не поможет.

— Спасите! — надрывалась за окнами приближающаяся толпа. Вот ведь дурни! Кому кричат? Кто их спасать должен? Кнеж? Вон, уже спасает — копьями да стрелами! Совсем ополоумели от страха. Словно в ответ (или действительно — в ответ?!) откуда-то сверху послышался звонкий детский голос:

— Не бойтесь! Я спасу! Не бойтесь, уже скоро…

Чертенок. Чумаков братец. Больше некому. Ну, сейчас батька тебе задаст юстом по заднице!

Сотник мельком глянул в окно. Бегущие перебирались через ров, самые резвые колотили в кое-как запертые ворота. В пролом не лезут, сиволапые, на том спасибо.

Спешить надо!

— Ондрий, Юдка — за мной! Парадную дверь запереть надо. Ее они сразу вышибут. Потом — наверх, на донжон. Закроемся там. Кнеж со своими людьми на выручку идет. Авось поспеет!

Последние слова сотник выплевывал уже на бегу. На шаг сзади дробно стучал сапогами по каменным ступеням есаул Шмалько, а шустрый жид — тот даже обогнать их успел.

Да только все без толку.

Вот уж и последний пролет остался, вот уж холл замковый внизу; глядь — а в открытые двери народ ломом ломится! Босые мугыри в холщовых свитках да портках, простоволосые бабы с детьми и без, горожане цветных каптанах, латники беглые, да еще всякой нелюди россыпью: карлы мал-мала меньше, ежи ржавые, паучара здоровенный, брюхо чуть не узлом завязано… «Эк скрутило беднягу!» — успел подумать сотник. И еще он подумал, что теперь остается только бежать сломя голову обратно, карабкаться вверх по винтовым лестницам — даст Бог, повезет захлопнуть ерь донжона перед носом у преследователей.

Бежать, значит, и надеяться, что остальные уже там, наверху.

А больше он ничего подумать не успел, потому как в следующий миг : заметили.

— Спасите! Смилуйтесь! — толпа рванулась к лестнице.

Все трое, как по команде, потянули из ножен шабли, отступая назад и сдвигаясь друг к другу, — но рубить не пришлось.

Вместо того чтобы наброситься на колдунов за-Рубежных, наславших огненную смерть и радужную погибель, люди-нелюди начали валиться на пол: кто на колени, а кто и вообще ниц падал.

Сотник с есаулом невольно перекрестились: «Совсем людишки умом от страха тронулись!» — а Юдка забормотал по-своему, всю бороду заплевал зряча.

— Спасите!

— Великие маги, добрые Глиняные Шакалы! Простите нас!

— Отведите погибель!

Совсем растерялся сотник Логин:

— Да кто ж вам погибели-то желает! Мы сами… случайно… Кто его слушал? никто.

— Это все князь виноват, князь Сагор!

— Это он Шакаленка похитил!

— Это он Мазапуру пригрел!

— Это он!

— Это не мы!

— Не губите!

— Смилуйтесь!

— Добрый Шакаленок нас простил!

— И вы простите! Отведите погибель!

— Мы княжью голову хотели!..

— …на блюде золотом!

— …кланяться!

— …в ноги!

— …не казните, смилуйтесь!

Люди тараканами ползли вверх по лестнице, норовя ухватить и облобызать сапог кого-нибудь из «великих магов» и «добрых Глиняных Шакалов». Сотник и его спутники попятились, но обезумевшие люди не отставали. Ну не рубить же их, горемычных?! — рука с зажатой в ней верной «Ордынкой» бессильно опустилась. А в дверной проем тем временем вливался целый поток, вопль отчаяния нарастал, звенел в ушах, море тел захлестывало холл, грозя погрести под собой трех растерянных пришельцев из-за Рубежа…

Снаружи, от стены, слышался лязг железа, мерная, неторопливая поступь сотен ног — и отчаянные крики умирающих: гвардейцы кнежа Сагора прорубали своему повелителю дорогу к замку.

— А теперь, панове… — Логин понизил голос, чтоб его могли услышать только есаул с жидом. — ХОДУ!!!

Они рванулись вверх, оскальзываясь на вытертых до блеска ступенях, поддерживая друг друга, не давая упасть. Сердце бешено колотилось в грудь, в уши врывался рев устремившейся следом толпы.

— Спасите!

— Добрые Глиняные Шакалы!

— Не оставляйте нас милостью своей!.. Ухватил за пояс оступившегося Шмалька, рывком вернул есаулу равновесие.

— Давай, Ондрий, не отставай! Затопчут ведь!

— Та я, пане сотнику…

— Молчи, дурень, силы береги! Вперед!

Умный жид драпал молча, сил на болтовню не тратил, но, когда надо, не забывал подставить плечо совсем уж запыхавшемуся есаулу.

Годы, годы…

Вот и последняя винтовая лестница. Стучат сапоги по ступенькам, голова идет кругом. А топот и крики позади все ближе, ближе. Ну, еще немного, сотник! наддай!..