Дмитрий Скирюк - Кукушка

— Отнеси в библиотеку, — сказал он. — Скажи, что я просил принять её на хранение. Я потом зайду и просмотрю.

Он повернулся к слушателям, которые уже начали шептаться и переговариваться. — Sitis attenti, studiosi[125]! — потребовал он. — Продолжаем. «Per Apollinem medicum et Aesculapium, Hygeamque et Panaceam juro, deos deasque omnes testes citan...»[126]

Он диктовал, а солнечные лучи били в окно за его спиной, очерчивали его силуэт, золотили меховую оторочку ворота и рисовали на полу и стенах жёлтые сияющие квадраты. Он диктовал и ощущал, как что-то сдвинулось в ткани бытия и наконец-то встало на место. Мелькнула мысль: «Ну вот, жизнь прожита не зря».

И вслед за ней другая... а может быть, ещё не прожита. But the ending is those

ОСЕННИЙ МАРАФОН

(вместо послесловия)

Всякий раз, начиная новую книгу, я не знаю, когда я её закончу. Больше того: часто я не знаю даже, закончу ли её вообще — слишком уж много обстоятельств влияют на этот процесс. Но у этого романа и вовсе странная судьба, даже по сравнению со всеми другими моими произведениями. И вот об этом я сейчас хочу рассказать.

Я начинал писать его в начале весны 2001 года. Только что вышел в свет «Осенний лис» — моя первая книга, необходимо было двигаться дальше. И тут в дело вмешались проблемы житейского характера. В то время моя личная жизнь в очередной раз потерпела полный крах — я вновь остался один, без работы и жилья, все родственники наперебой твердили мне, что написание книг — это, конечно, хорошо, но лучше б я занялся делом, а не маялся дурью. К тому же бродячая жизнь, когда тебе двадцать, это одно, а когда тридцать — совсем другое... В общем, если со стороны могло показаться, что налицо успех и жизнь моя наладилась, то при взгляде изнутри всё было совсем наоборот: я чувствовал усталость и полный упадок сил (подобные неурядицы очень сильно вышибают меня из седла). Да и книга не сказать, чтобы осталась незамеченной, но событием не стала. Издана она была, прямо скажем, неудачно, распространялась бестолково, собрала ужасную прессу и, как следствие, никакого успеха среди читателей не имела. Не сказать, чтобы это меня сильно затронуло (чего уж там... всем мил не будешь), но и оптимизма не прибавило. В общем, духом я пал. Нисколько этого не стыжусь — у каждого в жизни бывают такие моменты. Спасибо друзьям, которые поддержали меня, ибо я ощущал сильное желание бросить писать — для этого у меня не было ни времени, ни сил, ни нервов, ни крыши над головой.

Но и не писать я не мог, ибо кто не идёт вперёд, тот движется назад.

Вплоть до 2002 года я много ездил и общался, чуть не надумал всерьёз податься в журналистику, написал несколько рассказов, повесть «Парк Пермского периода», вышедшую затем отдельной книгой, и другую — «Пыль на ветру», был арбитром на конкурсе рассказов в Интернете... Я твёрдо решил, что в ближайшие годы к «лисьей саге» не вернусь, и в то же время в глубине души смутно ощущал, что история травника Жуги требует продолжения. И не просто продолжения, но окончания. И я засел за работу.

Как я уже говорил выше, обычно я не знаю, когда я закончу книгу. Но как и чем закончу — знаю точно, вплоть до последних слов. «Кукушка» была первой книгой, на которой я «сломался», и тому было несколько причин. Сюжет оформился сразу — история «трёх мышат» из первой книги сама по себе была достаточной интригой, чтобы к ней захотелось вернуться, а тридцатилетняя гражданская война в Нидерландах давала простор для развития событий. Но вскоре я понял, что ввязался в опасную игру. То была странная, противоречивая эпоха — время зарождения нового общества, нового социального строя. Можно сказать, это была единственная удавшаяся революция за всю историю человечества. Да и первоисточник был ничего себе — «Легенда о Тиле Уленшпигеле». Книга, любимая с детства. Великий соблазн пойти по следам фламандского гения преследовал меня всю жизнь. Смею надеяться, мне его удалось избежать. Самое трудное было — не скатиться в подражание, передать дух книга, но не букву, следовать традициям, но не шаблонам... поэтому я старался пореже открывать и Шарля де Костера, и других авторов. К тому же я не историк — в этом моя беда и, как выяснилось, моя удача. В противном случае, зная, какой объём информации мне предстоит изучить, я бы ни за что не взялся за это дело. И сейчас, глядя на полки, уставленные рядами справочной литературы, мне порой не верится, что я всё это одолел.

Но даже это было не главное. Внутренний настрой, спокойствие духа, уверенность в том, что я делаю, — вот что было важнее для меня в те дни. А вот этого как раз и не было. Месяца два или три я мучился и не мог «поймать волну», раз за разом уничтожал всё написанное и начинал сначала. Но текст упорно не хотел идти. Персонажи были, сюжет был, интрига была... А романа не было. Чего-то главного не хватало. Может, какой-то неожиданности, непредсказуемости? Не знаю. Так продолжалось, пока мне в руки не попала статья по рунному гаданию. И мысль, посетившая меня в тот миг, была сродни озарению: «А что, если...» Буквально тогда же судьба свела меня с москвичкой Ириной Шрейнер — дружба с этим человеком остаётся одним из самых значимых событий, произошедших со мной в последнее время. Именно Ира помогла мне разобраться в достаточно запутанных нюансах руноскальпа — искусства гадания по рунам — и подбросила мне пару книг по этому вопросу. Я давно верю, что ничего случайного в этой жизни не бывает, и знакомство это убедило меня, что я иа правильном пути.

Вот так и получилось, что у этой книги в некотором роде двое авторов — я и Судьба. Начиная писать «Кукушку», я пребывал в некотором смятении духа и разладе с собой и пошёл на поводу у странных чувств. Это была чистой воды авантюра, но именно поэтому она могла сработать. Для начала я вырезал 24 руны старшего футарка и некоторое время учился работать с ними. Поэтому я сразу вынужден сказать, что все приведённые в тексте рунические расклады на дальнейшую судьбу героев или на происходящие события реально разбрасывались мной по ходу действия в процессе написания и приведены в тексте романа полностью, все и без изменений. Руны были вырезаны мною из морёного моржового клыка с соблюдением всех основных традиций древнескандинавского руноскальпа, выжжены железом и разбросаны на белый холст. Основная проблема была в том, что я не являюсь профессиональным гадателем и потому все выпавшие расклады истолковывал по системе Т. Ториана и С. Флауэрса, приведённой в книге «Руны» (М., «Локид», 98; сост. Анна Кайя). Надо сказать, что ни один расклад ни разу не вошёл в противоречие с моими замыслами и сюжетными коллизиями романа.