Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

Король и Дариола, услышав о прибытии армии, заняли свои места на тронах в Тронном Зале.

— Главнокомандующий армии Эстореи господин Сфалион и господа офицеры! — доложил Суарон, стукнув жезлом по полу с такой силой, что задрожали стекла.

Сфалион подошел к тронам и, не дойдя трех шагов, поклонился и сказал:

— Мой король, моя королева, позвольте мне поздравить вас с победой наших войск в войне с Буистаном.

— И мы вас также поздравляем, господин Сфалион, — улыбнулся король, милостиво кивнув головой. — Мы регулярно получали от вас подробные отчеты происходящего, но все же хотелось бы услышать из ваших уст описание этой замечательной победы.

Сфалион насупился: ему хотелось отдохнуть с дороги, прежде чем описывать королю всю битву в ночь с пятого на шестое кутвине, но желание короля было законом. Скрепя сердце и прогнав с лица выражение неудовольствия, он уже открыл было рот, чтобы приступить к рассказу, но тут ему в голову пришла спасительная мысль.

— Мой король, — сказал он, — эта победа, не скрою, была большой неожиданностью для меня самого и носит настолько чудесный характер, что поверить в нее возможно лишь тогда, когда видишь все своими глазами. Этой победой мы обязаны единственно господину Аскеру, который… Впрочем, все мы знаем, насколько господин Аскер превосходный рассказчик, так что я умолкаю, предоставляя ему самому право описывать содеянное им чудо.

И Сфалион сделал широкий жест в сторону Аскера, весьма довольный тем, как удачно он отделался от необходимости рассыпать бисер перед королем.

Офицеры, за спины которых спрятался Аскер, расступились в стороны, открывая взорам короля самого героя и непосредственного виновника победы. Аскер стоял, сложив руки на животе и откинув голову так далеко назад, как только ему позволял тугой белый воротничок, охватывавший его шею. За ним, как стража, стояли Моори и Терайн, и руки их лежали на рукоятях мечей.

Терайн и Дариола обменялись быстрыми оценивающими взглядами, словно почувствовав друг в друге соперниц, но тут Аскер заговорил, и их внимание всецело обратилось на него.

«Каналья Сфалион, — подумал Аскер, — сейчас ты у меня получишь». Мой король, позвольте и мне, следуя примеру господина Сфалиона, поздравить вас с победой нашей доблестной армии. К сожалению, я должен признать, что господин Сфалион несколько преувеличил мои повествовательные таланты. Я не смогу рассказать вам подробности битвы, потому что попросту не видел ее. Господин Сфалион был крайне невнимателен: я совершил свое чудо с закрытыми глазами, и у меня не было возможности отвлекаться на то, чтобы выполнять по совместительству обязанности армейского историографа.

Сфалион побагровел и опустил голову.

— Мой король, — продолжал Аскер, — господин Сфалион также сказал, что победой армия обязана единственно мне, с чем я тоже в корне не согласен. Как гласит пословица, один в поле не воин, и нельзя приписывать всю славу одному аврину. Каждый внес свой вклад в эту победу и заслуживает того, чтобы и его называли победителем.

Сфалион опустил голову еще ниже, но презрительный взгляд королей отличается тем свойством, что его чувствуешь и затылком.

«А теперь твоя очередь, мой король», — подумал Аскер. — Мой король, вся эсторейская армия, — увы, то, что от нее осталось, — собралась перед Виреон-Зором в надежде услышать из ваших уст милостивое слово.

— Хорошо, они его услышат, — сказал король, сладко улыбнувшись: нечасто ему приходилось слышать приветственные крики в свой адрес. Он вышел на балкон и окинул взглядом Дворцовую площадь, полную всадников, вооруженных до зубов — его верных солдат.

— Мои воины! — воскликнул король, воздевая кверху руки, — Мои славные солдаты! Да здравствует Эсторея, имеющая таких сыновей и дочерей! Да здравствует армия, равной которой нет в Скаргиаре! Слава!

— Слава! Слава! — подхватили тысячи голосов.

Король сладко прижмурился, ожидая, когда воины начнут кричать: «Слава королю Аолану! Да здравствует король Аолан Валесиар!»

Но он этого не услышал.

— Слава Аскеру! — загремело над площадью. — Пусть светит нам через века звезда нашей победы! Да здравствует Лио Фархан Аскер!

Король открыл глаза и в смятении оглянулся. Все оказалось очень просто: Аскер вышел следом за ним на балкон, и, конечно же, стоило ему появиться, как армия и думать забыла про короля. У нее был только один кумир.

Аскер принимал летящие в его адрес хвалебные слова с присущей всеобщему любимцу невозмутимостью. Мило улыбаясь и кивая головой во все стороны, он посылал воинам воздушные поцелуи и удовлетворенно поглядывал на короля, лопавшегося от бешенства, которого он вытянул на балкон единственно ради того, чтобы показать ему, кто в Эсторее главный.

На короля было жалко смотреть. Он готов был провалиться сквозь землю со стыда: такого позора он не испытывал ни разу в жизни. Не выдержав, он схватил Аскера за рукав и сказал:

— Аскер, так ты расскажешь мне то, что тебе все же удалось увидеть на поле боя?

Аскер оторвался от раздачи воздушных поцелуев и, приняв вид святой невинности, сказал:

— Как вам будет угодно, мой король. Желаете вернуться в зал?

— Да, черт побери! — простонал король и почти бегом кинулся прочь с балкона, не выпуская рукава Аскера из своей руки, так что тот успел отвесить на прощание всего один поклон, но и этот поклон был встречен такими воплями восторга, что задрожали все стекла во дворце.

Очутившись снова в Тронном Зале, король оглянулся кругом, чтобы выяснить, как отреагировали окружающие на то, что произошло. Придворные стояли с каменными лицами, пряча глаза: они боялись мимолетной улыбкой, притаившейся в углу рта или промелькнувшей между ресниц, навлечь на себя немилость короля.

— Аскер, — пробормотал король, отводя взгляд, — я передумал… Ты расскажешь мне обо всем позже, а сейчас… сейчас я должен отдохнуть… Я так устал…

— Да, мой король, — сказал Аскер, улыбаясь той стороной рта, которая не была видна королю, — несомненно, важные государственные дела отнимают у вас много сил. Может быть, мне проводить вас?

— Нет, не надо! — поспешно сказал король с ноткой ужаса в голосе.

«О небеса! — подумал Аскер. — Какой идиот! Он сам роет себе яму, и если я не успею столкнуть его туда, он упадет в нее сам».

Едва король ушел, как все разом многозначительно заулыбались. Дариола улыбнулась первой, отдавая таким образом короля на всеобщее посмеяние. Аскер, так опрометчиво оставленный королем в зале, подошел к ней и сказал так, чтобы все слышали:

— Моя королева, король так много работает… Не кажется ли вам, что обилие государственных забот может отрицательно повлиять на его здоровье, столь бесценное для нашего государства?