Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт

– Я-то думала, этой тюбетейкой ты раннюю лысину прикрыл! А ты, оказывается, и курить бросил, и диета у тебя, болезного, особая!.. Но твой друг больным не выглядит: вон, какой здоровый и красивый!" Максим усмехнулся и промолчал. Он заметил яркие фирменные упаковки деликатесов от Петра и Павла – этого друзья пробовать не могли, да и не хотели. Максим растерялся, не зная, как это объяснить новичкам, наверняка, только начинавшим приобщаться к еврейству и ещё не вникшим в правила кашрута. Можно было, конечно, отговориться какой-нибудь неожиданно возникшей причиной и вежливо откланяться.

Но Максим почему-то не мог на это решиться. Да и как объяснить Ирми, почему они должны внезапно уходить! – ясно было, что Ирми уходить ещё не хотелось, но Максим не понимал, почему. Дарья надула губки, впрочем, скорее игриво, чем обиженно. При этом она не сводила глаз с "американца".

Максим спросил: "Вы, наверно, только начали занятия и не учили этого?" – "Чего – этого?" – "Законов кашрута". – "Чи-и-во-сь? Какой ещё каш-рупь???" – хрипло пробасил сбоку Вован. Дарья весело обронила: "Не-а! Нам что-то говорили, но мы думали, что это так… древняя история, старые традиции, так сказать, фольклор, что этого уже никто не придерживается!" Ребята нестройно загалдели, девчонки хихикнули. Максим, словно бы не заметив их реакции, ответил: "Значит, вам ещё не объяснили, что это не фольклор, а действующие традиции? Например, как у индусов – не есть говядину. Ведь вы готовитесь принимать гиюр, а уж правила кашрута…" – "Пойми, мальчик, тут у нас курс ускоренный, но подход щадящий, чтобы ребятам хотелось обгиериться. Стало быть, всякие строгости, которые свежему человеку, воспитанному на современной либеральной культуре, чуждой непонятных запретов и ограничений, трудно вот так с налёту воспринять. Нельзя, чтобы они оттолкнули…

У нас же этот самый… э-э-э… экспериментальный курс! Ещё нас приобщат к модной нынче… как-её… Кабале… Потому как сама Мадонна!.. Знаешь, небось!" – снисходительно мурлыкал Вован.

"Но ведь Тора – это основа! Каббала – только когда усвоите всю Тору, когда станете соблюдать… – забормотал растерянно Максим. – Это уже высший пилотаж, такой высокий уровень, что нельзя… э-э-э… профанировать… На высокий уровень выходят постепенно… Мы с другом, например, ещё не вышли". – "Ладно, не бери в голову. Мы твои пожелания об уровнях, пилотажах и протчем… как-там-его… учтём… со временем… И закабалимся по всем правилам! – примирительно подмигнул ему Вован. – Но не сразу!"

"А я слышал, что в диетических законах евреи хотели как-то выделиться – ради своей избранности. Поэтому я тоже подумал, что в век либерализма и прогресса – это уже прошлое", – сказал сидящий в углу чернявый парень с горячими тёмными глазами. – "Ну, как сказать…! У каждого народа свои традиции – и не только гастрономические. Например, индусы мясо, в смысле – говядину, не едят". – "При чём тут индусы! Я о другом… Меня, знаешь ли, очень смутило это высокомерие, разговоры о какой-то избранности. Раньше я вообще об этом не задумывался… А тут… узнал всякое, и… Ведь мы знаем, что такое – избранный: всё лучшее, уважение, авторитет – избранному!" – "Вот тут ты неправ! – возразил Максим. – Мы, евреи, избраны не на льготы и привилегии, а на очень трудную роль – служить всем народам мира примером святости. Это не привилегия, напротив – очень трудная функция! На самом деле, каждый избран для какой-то своей роли, правда, не каждому удаётся её исполнить, как полагается". – "Во-во! – агрессивно воскликнул Вован. – Хотите свою святость, избранность и исключительность всем навязать! А если народам мира пофиг, не хотят они вашей святости? Тогда что?" Максим пропустил мимо ушей агрессивное вованово "хотите!", хотя такая оговорка побудила бы его задуматься о том, кто он, этот странный Вован. Но ему было куда важнее изложить свою точку зрения черноглазому парнишке, который с самого начала вызвал у него симпатию. Чувствовалось, что парень запутался в восприятии этого и многих других важных моментов, поэтому в основном он к нему и обращался: "О навязать речи в принципе не идёт, даже наоборот! Просто – быть примером. И всё!

Понимаешь? А если не хотят следовать нашему примеру, значит, мы не выполняем свою функцию, не дотягиваем до нашего предназначения и потенциала. В этом наша вина, за что и получаем наказание – по полной, между прочим, программе. Значит, должны сами в себе что-то изменить, чтобы народам захотелось…" – "Во-во!..

Когда хотят навязать мировое господство, обыкновенно так и говорят – чтобы скрыть истинные цели…" – усмехнулся Вован, выпустив вверх серию дымных колечек.

– "Да что ты, Вованчик, к мальчику пристал! Он-то не виноват, что его не в нашей группе учили и уже всяким хитрым пропагандистским вытребенькам выучили!.. Он же должен фасон держать!" – как бы встала на его защиту Дарья. – "А кстати о каш-рупи…

Нам ещё там сказали, что в Арцене даже свинина кашерная… Потому как нежирная!" – авторитетно заявила молоденькая полненькая девица с жидкими волосёнками непонятного оттенка. Максим от души расхохотался: "Эту хохмочку мы уже слышали!

Не иначе, тебе об этом "У Петра и Павла" рассказали!" – "Да! – воинственно воскликнула девица, свирепо глянув на Максима. – Они уж всяко лучше тебя разбираются: профессионалы!" Максим на это не стал отвечать. Он тихо спросил у чернявого парня: "Послушай, а как ты-то здесь оказался? Разве тебе тоже нужен гиюр? Или просто ульпан – познакомиться с еврейством? Кстати, как тебя зовут?" – "Веня, тут, говорят – Биньямин, или Бени… Ну, как сказать… Не знаю – у меня папа… И дедушка, в смысле – мамин папа, то есть – половина, не та, что нужно…" – "А-а-а… Ну, давай… Если чувствуешь, что это тебе необходимо…" – "Посмотрю… Я ещё хочу разобраться, что это за ульпан-гиюр… куда я попал…" Во время эмоционального разговора на повышенных тонах, Ирми, не понимавший ни слова, вежливо помалкивал и с интересом поглядывал по сторонам, стараясь в своём интересе не переходить грани бесцеремонности. Зато у женской половины компании в гостиной таких проблем не было – они с него глаз не сводили. Дарья, к кому бы ни обращалась, многозначительно стреляла своими круглыми серыми глазищами в Ирми, и это, в конце концов, начало его смущать. И он опустил глаза.

"Ладно, познакомились… А сейчас нам надо уходить… – успокаивающе проговорил Максим, подав Ирми знак. – Шалом". – "Ба-бай!" – крикнула ему в спину Дарья, вдруг подмигнув Ирми, который, уходя, оглянулся и улыбнулся, как показалось, ей лично. За их спиной кто-то сказал: "Ладно, давайте послушаем Мадонну, а то давно не слушали! Ведь она теперь наше знамя!" – и тут же загремела одна из старых песен Мадонны. Ирми начал тихо, машинально подпевать и промурлыкал мелодию всю дорогу до пустыря, потом встряхнул головой, как отгоняя муху: "Надо же, давно не слушал, а теперь как привязалась…" – "А что, есть в ней что-то…" отозвался Максим.