Сергей Петренко - Апрель. Книга первая

Сами дворвы боялись идей Тримира. В их книгах мы встречали намёки на то, что Тримир преступал запреты и спускался в Бездну, и там разбудил древние силы Огня. Дворвы не писали об этом прямо, но мы уверены, что иначе истолковать их записи невозможно. По их хроникам, в начале мира был хаос, и все Стихии кипели вместе. Позже Огненные черви то ли сами по себе ушли в глубины, вниз мира, то ли их туда заперли, под каменные толщи — дворвы в точности не ведают. Ещё до появления Смертных Огненные вырывались наружу: говорят, их призывал один из Изначальных, Ворок. Многих он увёл за собой, за пределы мира; говорят, то были самые могучие и беспокойные твари, их называли Начальными Драконами. Считается, их было девять, и дворвы даже перечисляли их имена, и каждый из них мог разрушить мир, а, собравшись вместе, они заслоняли всё небо. Ворока считали самым страшным из Изначальных, но он же сделал и великое благо для нашего мира — не уведи он Драконов, кто знает, что бы случилось?

Но не все драконы ушли — меньшие из них остались спать под твердью, за что их ещё называют Каменными Червями или Огненными Червями. С ними-то и пытался говорить Тримир…

Всё это было так давно, что мы не можем и предположить, какими мерилами пользоваться в летосчислении — тысячелетиями или же сотнями тысяч лет? Но мы знаем другое — уже в истории людей Тогородор пожелал повторить опыты Тримира и дать душу смертного Огненному Червю. Он посчитал, что дворвы не сумели подчинить Червей только потому, что разум дворвов слишком неподатлив. Дворвы — существа «вечные», они живут до тех пор, пока что-нибудь извне не разрушит их. Их разум меняется медленно, тогда как человек за считанные минуты может преобразиться, стать иным; под действием какой-то силы в нём могут пробудиться неведомые ему самому свойства и способности. Малые вдруг становятся великими, а герои оказываются ничтожествами. И всё это происходит в мгновения по меркам Бессмертных. Разум людей гибок, изменчив. В этом их дар и в этом их проклятие…

Адарион замолчал, а я вдруг сообразил, что была же у нас, ещё малышей, когда мы кучей возились у песчаных круч, такая присказка: «Тор заберёт!» Ею пугали, если кто-то увлекался рытьём слишком уж длинной норы. Норы мы обожали, а взрослые ужасно боялись, что нас засыплет. Мы, замирая от страха, ползли глубже и глубже, в темноту, представляя этого жуткого, чёрного Тора в сердцевине холма: у него обязательно длинные, кривые, волосатые руки, много-много, он рассовал их в разные стороны и ждёт… когда неосторожный ребёнок залезет поглубже, чтобы схватить, утащить в чёрную-чёрную «подземлю»…

— Там нечем дышать…

— Что? — переспросил Аллирион.

— Нечем дышать под землёю. Стишок такой был. «Глубоко залезешь в нору, Попадёшься в лапы Тору…»

Так странно, да. Так бояться этой тьмы — и всё равно ползти, вовсе не потому, что сзади пыхтит твой приятель — не будет он смеяться, если повернёшь назад. Он боится ещё сильнее. Если вскрикнуть — он, судорожно дёргая руками и ногами, рванётся назад и потом не спросит, что же там было, почему ты кричал.

Но тьма тянула…

Говорили, будто одного мальчика всё-таки засыпало насовсем. Мы верили. Одна девчонка, ужасно храбрая и выдумщица просто невозможная, рассказывала о нём всякие истории… Как он сидит в холме…

— Тогородор разбудил подземный Огонь? И наша земля погибла?

— Говорят, он сгорел в один миг. Глаза у него сияли ослепительно, и никто не понял, была ли то страшнейшая боль или величайшее счастье…

Потом скалы стали наливаться алым, и жидкое железо полилось из трещин земли. Наши Мастера успели замкнуть Круг, но было ясно, что Золотые не удержат Огонь долго. Люди кинулись к кораблям. Вениаар, тогдашний глава Совета, обратился к Адэви[2], но и они сказали, что, если попытаться остановить Подземный Огонь водой — может случиться не только конец этой земли, но и вообще конец мира. Водяные сделают всё, чтобы отвести Океан как можно дальше от берегов, когда Огонь вырвется на свободу.

Надежды не осталось. Все, кто успел, ушли на корабли. Если бы не Водяные, мало кто бы спасся, но они сумели удержать Океан. Наступила ночь, а люди всё ещё были близко от гибнущей земли. Детей всех отправили на воздушные корабли, взрослым места там почти не нашлось. Воздушные отошли на безопасное расстояние, чтобы дожидаться остальных.

Земля была чёрной и алой. Вся пронизанная красными трещинками, усеянная искрами. В любой миг она могла рассыпаться… но этого не случилось. Стояла странная тишина. Время от времени Океан всё-таки касался раскалённого камня, и тогда от берегов доносился тревожный свист.

Потом уже узнали, что высшие Золотые погибли быстро. Их учеников собирались отправить на корабли со всеми, но некоторые остались. Двоих позже унесли Ветряные, которые были с ними до конца. Они же и рассказали, что нашу землю спасли ученики. Вернее, кто-то из тех, кто не вернулся.

— Что они сделали?

— Считается, что кто-то из них сумел открыть свой разум Огню и соединиться с ним. Как всё было на самом деле, узнать невозможно. Но восхождение Червей остановилось, и земля стала понемногу остывать. Это длилось больше недели. От материка осталось несколько островов, но и они ещё некоторое время то поднимались, то опускались. Золотые — те, что не вставали в Круг, — вернулись на острова первыми и определили, что Огонь ушёл, осталось только несколько Колодцев, клубящихся Силой. Маги собрались на Совет. Надо было решать, искать ли нам новую землю или попытаться выжить здесь…

— И они остались…

— Да, и не спрашивай, почему. У них почти ничего не осталось: поля, леса, города сгорели, земля почти всюду была перекалена и не могла родить. Горы спекшейся золы — вот она была какая, наша земля. И снова нас спасали Водяные. Года три, пока почвы кое-как не ожили, мы большую часть времени проводили на кораблях. Хлеб делали из водорослей, дети вместе с русалками собирали моллюсков на тех островах, которые пощадила лава. Ивон, один из Водяных, преподнёс роскошный и жуткий подарок, о нём не принято говорить, и даже в закрытых архивах упоминается так, что понять могут лишь посвящённые. Ивон не признался нам в своём деянии; лишь много позже, когда голод перестал висеть над нами изнуряющим проклятием, об этом как-то узнали. По воле Ивона киты, огромные рыбы-звери, приплывали умирать к нашим берегам… Нам не приходилось на них охотиться: это были старые существа, возможно, разумные, и едва кит понимал, что жизненный срок для него истекает — он устремлялся к нашим Островам и выбрасывался на берег…

Когда земля снова стала плодородной, киты приплывали всё реже и реже. И в память об этом нашим рыбакам запрещено охотиться на китов.