Ратибор Степанов - Призма-2

— Точно. Раз в году, ровно в полночь ведунья наливает воды в ведро, чтобы луна отражалась, и смотрит картинки будущие. Страшно в тот момент, аж до мурашей по коже. Расскажу лучше про их обычаи, словами их жрецов, которых я часто слышал на праздниках. Старший племенной бог у них Анорис. Вообще у них боги — это друзья, как наши. Они полны братской, сестринской, отцовской и материнской любви и защиты. Они — герои, борющиеся со злом. Амброзия наполняет их силой Живы, дает бессмертие, Прану, растит их, наполняет красотой, превращает из одних в других, обращая их в человекоподобных. Жрецы и старейшины кланов творят утреннюю благодарную жертву, возлияние Сомы на Агни-Огонь, дают пить Амброзию своим соплеменникам. Навь же грозит живущим Ямой, смертью, чтобы сделать существование драгоценным. Над Навью Индрик, он ведет героев в Ирий небесный, в Златую Телегу, над которой Златой шатер. Тот что у нас Пращуром, Прадо зовется у них Исварогом, от него пошли боги и люди. Как-то я подслушал меж кудесников, что главный у них Брахма и Вышень, но нам о том они ни разу не говорили. Знаю только, что Сварог после богов создал Прадо и Прабу, наших Пращуров. Злыдни у них такие же — Сивый и Чернобог. Имя Рода никогда не упоминают, но явно о нем знают и почитают тайно. Он у них, как я понял, непроизносимый. Коляда, Яро в почете, Жива, Ладо. От засухи хранит Полевой, Цветич и Зернич, от потравы в Земле — Коренич, Стеблич, Листич. Да много добрых богов славят ирчи. Не забывают и духов. Особенно любят праздники. Песни, танцы, хмельной мед, хороводы. Все роды в эти дни братаются меж собой. В честь Яро поют хвалу. Выливали сладкий кленовый сок и мед на траву, лицом стоя на восток и подбрасывали корцы в небо. А хороводы какие водили в честь Купалы, да Ладо с Лелем. Любо дорого. На Вешню Мовь, как у нас, приходили кудесники, ведуны и ведуньи из лесов, гадали, предсказывали, читали молитвы кудесные, лечили и исцеляли больных. За то монет не брали, только еду и одежду. Очень редко колдуны появлялись, которые могли умерших вызывать, мертвого оживить, но люд их боялся и сторонился. Я думаю это все слухи, да домыслы народные, так как они никогда ни с кем не разговаривали. Появятся, все что надо в деревне обменяют и обратно в чащобы свои непроходимые. Таких не видел ни разу, только побасенки слышал. А как весень до середины доходил, так праздновали Новый год. В этот день украшали Жертвену Гору цветами и зеленью, возносили молитвы богам, благодарили за урожай и плоды земные, просили возвращения весны, тепла и солнца. На всех улицах висело Коло, увитое лентами и цветами. Большие корзины, кошельки, жбаны яблок, груш и других плодов, бочонки зерна и меда, хлеба и мяса, масла, сала, молока и творога ставились на Овсенней горе. Из первого зерна делали первую муку и первый хлеб, отдавали Даждь-Богу. До Колядина дня хранили по домам первые снопы. Третий день Великих Овсеней посвящался братской тризне. В этот день вырывался у холма круглый ров и в ней садились празднующие. Сначала пели гимны, а затем приносилась жертва в воспоминание усопших. Затем подавали сочиво, по нашему кутья, после чего все вкушали жертвенного мяса, жаризну. Все это запивалось брагой или хмельным медом. Старейшина рода, ведун или ведунья выливал напиток на землю, говоря: «Пийте с нами, братья, почившие в Исварозе! Ешьте с нами брашна, кутью, жаризну. Придите к нам на тризну братску!». Всегда среди живых оставляли места для мертвых, с угощением и питьем. Вспоминали умерших, хваля их достоинства и подвиги, даже разговаривали с ними, как с живыми. Но это уже ближе к концу, когда после браги до Сомы дело доходило. Бывало стоило одному крикнуть «Слава Анорису! Вижу моего отца!», как тут же другие видели то же. Не поверите, один раз и я в том кругу сидел и отца своего узрел, вот как вас сейчас. И Ланушку мою видел. — Никто из дедов не съязвил, не посмеялся. Лишь утвердительно покачали головами. Каждый из них не раз вершил тризну, и каждый видел кого-то из умерших родственников. Усопшие по зову приходили из Нави в мир Яви — происходило общение с миром предков.

— Приходилось и мне видеть своих пращуров, бабку свою Аулину. Почти каждую осень, после того как она померла. — Заволокло глаза деда Гордея, нахлынули воспоминания. Еще больше постарело его, морщинистое, как кора древнего дуба, лицо. Снова огоньки, как живые, пробежались по взгрустнувшим старикам, навевая на них старые воспоминания. С минку сидели они в тишине, уйдя думами в себя, вспоминая о своем, родном. В лесной чащобе глухо заухала сова, словно намекая о затянувшейся встрече.

— Интересно ты Ваньша рассказываешь, познавательно. Только уж светать скоро начнет, а мы уже не молоденькие по ночам не спать, а потом в поле целый день трудиться. Пора по домам идти. — Дед Бачан, опершись на свою палку-клюку, первым поднялся и заковылял в сторону своей хаты.

— Прав, Бачан, пора по домам. Будьте здравы, родовичи.

— Будьте здравы.

Опустел круг, погас костер, лишь звезды в небе трудились в этот ночной час поддерживая равновесие Вселенной, да сторожевики, охранявшие деревню от врагов, перекликались в ночи. Побежала до дому и Ана.

— Мама, зачем ты добавила яроцвет? Он же помогает в любовных делах, а мы готовим напиток от грудной болезни.

— Без него, Анушка, никак не обойтись. Яроцвет нашу любовь — энергию будоражит, на поверхность выбрасывает, значит включает всю нашу спящую силу. Она любовь-сила другие энергии толкнет и внутри человека все бороться начнет с недугом. А дальше и хумырь-трава и золотоцвет в дело пойдут. Яда маленько добавим — хвори потравить. Тут без жабьих лапок не обойтись. Пчелиной пыльцой отек снимем. Этот рецепт еще твоя бабка от своей прабабушки получила. Не одна сотня лет ему, а может и тыща. Ты учись, милая, запоминай все. Нам, ведуньям, и знахарить нужно уметь, и кости править, и роды принять. Конечно, о главном не забывать — род наш от темных сил оберегать и варлаков всяких отгонять. Вот, почти все готово. Вытаскивай серебряный камень из горшка, пора уже. Остынет напиток и готов к употреблению. — Матка Власка, как уважительно называли ее в поселке, сняла свой пожелтевший от времени и проведенных опытов, фартук, поправила русые, с проседью, волосы и надела свои любимые височные кольца. Матка Власка была еще не старой, не многим более сорока, еще очень красивой и статной женщиной. Заботы и огромная ответственность не убавили ей морщин, но умное и доброе лицо ее вызывало симпатию. Из поколения в поколение женщины ее рода возглавляли лесное племя ванатов, потомков легендарного народа ванов, жившего в далекой древности у Хмурого моря. Именно с тех, давних времен возглавляли родовичей женщины-ведуньи, жрицы Светлого бога Белбога, в старые времена называемого Анорисом, защитника и покровителя ванов, а затем и ванатов. Много с тех времен воды утекло, раскололи враги и тысячелетия великий народ на мелкие части, доживающие свой век в глуби лесных чащоб. И ведуньи из рода Пансаров следили за тем, чтобы не погибли, не зачахли родовые кланы ванатов.