Юлия Андреева - Дерево не выбирает птиц

Фуздико сказала, что Ал с личной охраной отправился в замок к самому. Должно быть, с докладом о произошедших убийствах. Долгий доклад получился, или приходится дожидаться в приемной, что, у сегуна дел мало, слушать о том, как лишают жизни безоружных поваров и служанок.

Хотя в мирное время отчего бы и не послушать, не каждый день в доме уважаемого, высокопоставленного человека такие бесчинства творятся, чтобы посреди бела дня, при гостях и удвоенной охране…

Давненько ничего подобного не было, почитай с месяц уж, во владениях даймё Юкитака, там тоже в один день дюжины две трупов обнаружилось, но да у них не то, там совсем другое, там господин заподозрил слуг в измене и покрошил провинившихся по-хозяйски. Неинтересно.

Ничего, что не едем, зато хоть прогулялась на свежем воздухе, иногда промокнуть — тоже приключение. А поехать можно когда угодно, уж кто-кто, а она, Юкки, долго собираться не станет, одеться по-дорожному и вперед. Авось до ближайшего постоялого двора паланкин не промокнет, а если и промокнет — все лучше, чем сидеть теперь в этом страшном Эдо и ждать, когда неведомый убийца явится за ней, Минору или малышом.

Правда, пока убивали только в доме Ала, но это пока.

Юкки позволила служанке Акико вынуть шпильки из ее прически, и поток черных густых волос упал на плечи. При этом госпожа сосредоточила внимание на змеящейся по сёдзи струйке воды, избегая смотреть на служанок. Так она могла сохранять иллюзию одиночества, которое во все времена столь сладостно для сердца.

Должно быть, девушки завершили ее туалет, потому что вдруг ее оставили в покое, Юкки вздохнула с облегчением и улеглась на приготовленную ей постель у стены. Жаль только, что Минору не было рядом, хотя уж он-то точно не дал бы помечтать в тишине и покое, особенно после того, как она родила, и придворный лекарь разрешил им переплетать ноги.

Если господин явится от сегуна прямо сейчас, ее предупредят, и тогда еще можно будет двинуться в путь, но если задержится в замке буквально еще на одну стражу… в пути их неминуемо застанет ночь, ночь и дождь… бррр. Нет, Ал ни за что не рискнет жизнью своего внука, не такой человек. Так что, если в ближайшее время никто от свекра и свекрови не явится, значит, сегодня уже никуда и не тронемся. Тогда усилить на ночь охрану, проверить, все ли приготовлено для Минору, и…

Юкки думала о дожде, кутаясь в теплое хаори, слушала дождь, как когда-то в детстве, когда она, не задумываясь о последствиях, могла исчезнуть из этого мира, для того чтобы появиться в ином. Сегодня она не стремилась оставить тело, чтобы поноситься по коридорам времени или желая навестить маму. Да и зачем? Для чего? Для кого?

Нет, сейчас она хотела только забыться, отрешиться от мирской суеты, от нелюбимого ею Эдо, мыслей о проникшем на праздник убийце и необходимости немедленно покинуть это страшное место, спасая свою собственную семью, но спокойствие не приходило, спугнутое тревогой.

Юкки прислушалась к своим ощущениям, но вместо этого до слуха ее донеслись равномерные шлепания сандалий.

Заскрипела калитка, молчаливое спокойствие дня внезапно нарушилось грубоватым мужским окриком, и тут же заверещала одна из служанок Юкки, говорившая нарочито громким визгливым голосом, должно быть, пыталась предупредить домочадцев о непрошеных гостях.

Юкки приподнялась на локтях, подползла к сёдзи, проткнула пальцем намокшую бумагу и прильнула к получившемуся отверстию. Так и есть, в саду служанка Каори слабо препиралась с самураями в коричневой форме сегуната. На кимоно старшего знакомые пять гербов клана Токугава с вписанными в круг цветами мальвы.

Служанка непрерывно кланялась, громко сетуя на то, что господина как раз сейчас нет дома, а госпожа отдыхает. На ее крики выскочили самураи охраны, оставленные в доме Минору, служанка и одна из кормилиц, позабыв про этикет, вперлись в комнату Юкки и, нимало не смущаясь присутствия госпожи, бросились протыкать свои глазки в сёдзи.

— Они хотят видеть вас, госпожа! Вас! Что же делать?

— Одеваться. — Юкки не ожидала от себя такой выдержки. Впрочем, если за ней прислали замковую стражу, что тут поделаешь, придется подчиняться, не в войну же играть с представителями власти. Не губить своих верных самураев, которые еще, без сомнения, пригодятся Минору.

Да, надо срочно написать Минору и его отцу. Ведь это какая-то ошибка, на ней — на Юкки — дочери Токугава-но Дзатаки нет никакой вины. Во всяком случае, той, в которой ее можно было бы уличить открыто.

Ловкие служанки подняли госпожу на ноги, надели чистое темное кимоно. Юкки развела руки в стороны, позволяя подпоясать себя. Кимоно темное и теплое, не чета тому, что только недавно сняли с нее. Значит, служанки решили, что ей — Юкки, придется отправляться в холодное подземное узилище для государственных преступников.

А где Минору? Тоже схвачен?

В дверь постучали и тотчас открыли, не дожидаясь ответа.

— Добрый день госпожа Грюку, — вежливо поклонился начальник стражи. — Простите, но я имею предписание немедленно доставить вас для дознания в тюрьму.

— Добрый день, господин офицер. — Юкки послала стражнику придворную улыбку, склонив голову, поклониться, как того требовал обычай она не могла, пока служанки не справятся с поясом. Впрочем, эта не зависящая от нее небрежность в данном случае сыграла как нельзя лучше, привнеся очаровательный штришок в общение с местными властями. Надо будет написать об этом потом. Хотя заявись к Юкки не этот несчастный десятник, а человек, обладающий реальной властью, еще как бы поклонилась, и в кимоно, и без него.

Ой, Будда, я ведь хотела написать записку мужу… но теперь уже не успеть.

— Личный приказ сегуна. Поторапливайтесь, пожалуйста.

— Да. Я уже готова. Можно ли попрощаться с ребенком?

— Извините, но нет. — Стражник густо покраснел, склоняясь перед внучкой, дочкой и женой даймё в грациозном придворном поклоне. — Простите, но строжайше запрещено оставлять вас хотя бы на миг без моего внимания, давать общаться хоть с кем-то, пить, есть, принимать лекарства.

— Могу ли я распорядиться насчет обеда и ужина для моего мужа? — Юкки старалась держаться как можно спокойнее, ни один мускул на ее лице не шевельнулся, хотя внутри уже нарастало глухое бешенство. Упоминание стражника о лекарствах красноречивее самого ареста ни в чем не повинной Юкки говорило о том, кто стоит за всем этим. Ким! Ким — агент ордена «Змеи», засланный своими хозяевами в Японию, для того чтобы занять тело высокопоставленного человека и влиять от его имени на политику в стране. Ким, которого орден снабжал эликсиром, при помощи которого тот мог отделить душу от тела. Ким, который знал про нее не меньше, чем она про него. Ким, который уже был даймё Кияма — главой христиан в Японии, затем, выбив душу из отца Юкки, Дзатаки, вселился в него и наконец исчез из поля зрения юной ведьмы, для того чтобы появиться теперь, нанеся ей подлый удар в спину.