Варвара Иславская - Избранница

— Хана, ты ничего не чувствуешь? — спросила она одну из служанок.

— Нет, ваше величество, — пожала плечами Хана, которая при близком рассмотрении оказалась миловидной девушкой лет двадцати с веселыми серыми глазами и большим смешливым ртом.

— По-моему, здесь стоит какой-то странный запах.

— Может, это ваши духи, ваше величество, — предположила вторая служанка, которая была постарше и напоминала суровую матрону со строгим, ничем непримечательным лицом средневековой горожанки. Во всех ее движениях чувствовались уверенность и деловитость хозяйки дома.

— Нет, Мария, — уверенно ответила королева. — Я хорошо знала придворного парфюмера при дворе моего батюшки, короля Франции. Он знал все ароматы земли и научил меня различать их. Но подобного запаха я никогда не знавала!

— Так может это Иржи опять морит тараканов! — хохотнула смешливая Хана. — Или наш Янош опять выпускает на волю своих духов! — Не пугайтесь, ваше величество. Лучше отдохните перед балом.

— Ты как всегда права, Хана, — сказала королева. — Я безумно устала от своих обязанностей и мне надо отдохнуть. — Снимите с меня платье.

Хана и Мария тут же подбежали к королеве, и вдвоем стали расшнуровывать ее синее сюрко. При этом королева стояла как изваяние, не делая ни одного движения.

«Вот она, королевская закалка», — с восхищением подумала Элиза.

Когда синее сюрко, наконец, было расшнуровано и снято, Хана и Мария осторожно положили его в железный сундук, за которым согнувшись в три погибели и дрожа как осиновый лист, сидела Элиза. Аккуратно укладывая сюрко в сундук, обе служанки как по команде поморщили носами и многозначительно переглянулись. Но, видимо, им тоже не терпелось скорее попасть на рождественский бал, и у них не было никакого желания докапываться до истины. Потом ловкая и быстрая Хана усадила королеву на высокий стул и стала снимать с нее серые туфли из атласа на очень тонкой подошве.

«И как только они ходили по улицам?» — снова удивилась Элиза. «Наверное, меняли обувь несколько раз в день, как балерины».

Пока служанки возились со своей госпожой, Элиза стала внимательно рассматривать опочивальню королевы.

Несмотря на то, что готические замки и соборы поражали своими огромными размерами, устремленностью в небо и неземной красотой, их внутреннее убранство не отличалось особой пышностью по понятиям человека двадцать первого века, который видел непревзойденные творения эпохи возрождения и реформации, а позже неповторимые, воздушные шедевры розового, галантного барокко.

Покои королевы имели неровную прямоугольную форму, а сама площадь помещения не превышала и 30 кв. метров. Каменные стены были увешаны гобеленами ручной работы с изображением библейских сцен, видимо, привезенные королевой из Франции. Пол был застлан толстыми шерстяными бордовыми коврами. Вдоль стен стояли несколько огромных железных сундуков с засовами, в которых, вероятно, хранилась королевская одежда. С правой стороны от двери, в большой стенной нише стояла необъятных размеров кровать из красного дерева под немного выцветшим бархатным балдахином. По правую сторону от ниши стоял прямоугольный стол и несколько стульев с высокими инкрустированными спинками и резными ножками. На столе возвышались несколько больших серебряных подсвечников, в которых горели белые свечи. Стол был завален древними фолиантами, чтением которых, видимо, увлекалась королева. В углу стояло огромное, почти в человеческий рост бронзовое зеркало, которое, несмотря на свою некоторую обшарпанность, очень точно отражало окружающий мир. На специальной железной подставке возвышалась статуя Мадонны, облаченной в голубые одежды, а рядом на простом деревянном туалетном столике в беспорядке лежали всевозможные коробочки, гребешки, баночки и огромные стеклянные флаконы то ли с духами, то ли с благовониями, то ли с маслами. Камин, находившейся по левую сторону от кровати, был потушен, поэтому в покоях было сыро и холодно. Элиза увидела, что над королевской кроватью висело огромное распятие, сделанное из какого-то очень естественного материала, ибо Спаситель выглядел как живой, а его страдания на кресте, казалось, наполняли пространство.

Стрельчатые окна с цветными стеклами находились очень высоко, и через них едва проникал свет.

«Надо бы разжечь камин», — подумала Элиза.

В это время Хана и Мария уже сняли с королевы корону и бережно положили ее на стол.

— Спасибо, Хана. Спасибо, Мария. Можете идти.

— Но ваши волосы! — возразила Мария.

— Нет, я хочу побыть одна, — тоном, не терпящим возражений, сказала королева.

— Слушаемся, ваше величество, — ответили Хана и Мария и, сделав глубокий реверанс, удалились из королевских покоев.

«Кажется, с ней можно договориться», — подумала Элиза и немного расслабилась. Будучи уверенной, что ее не станут искать, она, наконец, села как нормальный человек.

Служанки ушли и, наконец, можно было как следует разглядеть королеву. Посреди довольно мрачной, холодной комнаты стояла хрупкая, почти невесомая женщина в длинной, с тонкой вышивкой, белой батистовой рубашке. Она была красива, но вряд ли люди понимали это. Казалось, сама сильфида, сотканная из воздуха, спустилась к нам на землю, чтобы мы воочию убедились, что из мечты тоже можно создать женщину. Если княгиня Либуше вся кипела жизнью и страстью, то Бланш казалась бесплотным, белым призраком с прекрасными, ниспадающими пепельно-русыми волосами. Черты ее лица были мелки и почти незаметны, только крупные серые глаза излучали ум и доброту. Ее губы чуть розовели, а брови представляли собой вздернутые, тонкие черненые дуги. Вероятно, в 14-ом веке уже пользовались косметикой, заимствованной на Востоке в ходе крестовых походов. Щеки, лоб и длинная лебединая шея королевы, видимо, никогда не видели солнечных лучей, ибо их белизна могла соперничать с цветом лишь с самого изысканного белого китайского фарфора.

«Наверное, Офелия, Джульетта и Дездемона были такими», — с восхищением подумала Элиза.

Королева взяла со стола маленький серебряный колокольчик и тихо позвонила.

Тут же в покои влетел паж, одетый в белый, парадный упелянд и синие шоссы. На ногах у него были черные кожаные башмаки с длиннющими носками.

— Затопите камин, Стивен, — приказала королева. — Холодно.

Слушаюсь, — ответил понятливый паж и мгновенно скрылся за дверью.

Ровно через три минуты он вернулся с горящим факелом и стал разжигать камин. Повозившись немного и напустив кучу дыма, он доложил, что «все готово» и, почтительно поклонившись, удалился из королевских покоев. Несмотря на устроенный им дым и чад, стало теплее и уютнее.