Роман (Крысь) Хаер - Удачная Работа

Когда вылетала последняя стрела, один из волколаков совершил громадный прыжок, и вцепился в предплечье моей левой руки, держащей лук. Правая рука в этот момент как раз доставала меч из-за спины. Не прерывая движения, полуметровый меч отделил тело от головы, которая так и осталась висеть, впившись зубами в мою руку. Потом клинок просвистел мелодию смерти, и оставшиеся два оборотня покатились по траве — один с перерубленной глоткой, второй с разрубленным хребтом. При этом я получил еще один укус в правую ногу, чуть повыше колена. Жутко быстрые твари.

Последний волколак с пробитым плечом вскочил на три лапы, быстро оглядел картину боя, развернулся и бросился наутек. Поминая недобрым словом свою удачу, я разжал мечом челюсти повисшего на моей левой руке «украшения», отключил браслет скорострельности, и, прихрамывая, пустился в погоню за подранком. Меньше чем через минуту я выбежал из леса. Тварь успела убежать в степь метров на пятьсот и теперь не спешила. Сев на солнцепеке волколак лаял в мою сторону какие-то оскорбления, и был уверен в своей недосягаемости. Зря это он. Бежать надо было не щадя сил, тогда, возможно, у него бы появился небольшой шанс. Опустив забрало, включив на шлеме приближение и совместив виртуальную точку попадания стрелы с гнусной мордой полузверя, я натянул лук до третьего щелчка, и выпустил последнюю стрелу. Потом доковылял до места, где валялся труп, отрезал оба уха для Старшего Кота, нашел стрелу и захромал обратно, таща за собой тяжелое тело.

Вернувшись на поляну схватки, я занялся нелегкой работой победителя. Для надежности отделил голову каждой твари от туловища. Потом срезал уши с каждой головы для предъявления трофеев Вожаку. После этого сволок все части тел проигравших в одну кучу и стал искать стрелы. Одна стрела оказалась безнадежно испорчена, остальные еще послужат. Затем сел под дерево и занялся ранами. Стать волколаком после укуса оборотня имеется столько же шансов, сколько стать законченным алкоголиком после укуса бомжа начала двадцать первого века, но отравится какой-нибудь дрянью от нечищенных годами клыков можно запросто. Тщательно обработав универсальной заживляющей мазью укусы, я нажал на кольце-когте кодовую последовательность вызова Рыжика. Работа для прайда окончена. Осталось только поджечь начинающую пованивать кучу ядовитого мяса, несъедобного ни для одного живого существа Леса Котов.

И тут я вспомнил про жертву стаи, до сих пор притаившуюся в кроне дерева, под которым так удобно расположился победитель волколаков.

Глава 4. Врачебная…

Только не надо меня лечить!

Кто бы там не сидел, делал он это тихо. Притаился как мышка в норке. Ни спасибо сказать своему спасителю, ни помочь чем. Словом, энтузиазма ноль. Ну, не хочешь, как говорится, как хочешь.

Я стал таскать из леса валежник, обкладывая им неприятную кучу, краем глаза наблюдая за кроной дерева и стараясь не поворачиваться к нему спиной. Мало ли. Потом разглядел зеленое одеяние Лечащих Жрецов, и успокоился. Эти ребята опасности для жизни не представляют, скорее наоборот. А то, что не хочет спускаться — ну и не надо. Вдруг у человека стресс, или еще чего. Я бы тоже не горел желанием, проторчав длительное время на дереве, под которым сидит толпа мерзких типов, желающих мной закусить, познакомится с жутко раскрашенным дикарем, учинившем на моих глазах кровавую бойню.

— Эй, там, на дереве, — крикнул я на языке народов Срединных Пиков, почти завершив работу. Где-то там, среди самых высоких гор мира Ворк, насколько я помню, находится главный монастырь Лечащих Жрецов, и все местные эскулапы наречием тамошних мест кое-как владеют. Как земные врачи — латынью. Эта местная латынь является языком всех ученых людей мира Ворк, а ее упрощенный вариант — главным языком международного общения. — Я сейчас подожгу все это, и будет жутко вонять.

Ветви дерева чуть дрогнули, но доктор слезть так и не решился.

В этот момент кусты шевельнулись, и на поляну гордо вышел мой Кот.

«Как ты», — спросил он, имея в виду мое здоровье.

«Укусили пару раз, а так все хорошо», — ответил я ему.

«Красивые будут шрамы. Перестанешь быть похожим на котенка», — сказал Рыжик, и передал мой мужественный образ, с ног до головы покрытый прекрасными, с его точки зрения, рубцами. Странный вкус у этих кошек. Я, улыбаясь, продолжал аккуратно укладывать валежник, думая о том, чтобы огонь от костра не перекинулся на лес. Только еще лесного пожара мне не хватало. Коты сильно обидятся.

«На твоей Охоте я тоже получу шрамы. Халве понравится», — сказал Рыжий, и подошел к куче из запчастей волколаков. Брезгливо понюхал. Даже трогать не стал, отошел с таким видом, словно каждый день встречает в своем лесу горы разрубленных тварей, гораздо более страшных, чем беззащитные оборотни. Потом вдруг встрепенулся, и в три больших прыжка оказался у подножья дерева, где спрятался бедный доктор. Задрал морду и застыл на секунду, внимательно смотря вверх. Потом белкой взлетел по стволу и скрылся в ветвях. Я даже не успел ему ничего объяснить.

Через пару секунд ветви дерева затряслись, раздался громкий треск, и на землю шлепнулось небольшое тело в зеленых одеждах. Впрочем, долго лежать тело не стало, вскочило, замерло на мгновение, и вдруг быстро понеслось прямо ко мне. Следом с дерева спрыгнул Кот и весело поскакал следом, с явным желанием не догнать, а просто погоняться. Доктор добежал до меня и быстро юркнул за спину. Рыжий проказник подбежал и встал передо мной, безуспешно пытаясь разглядеть сквозь джисталкера это зеленое нечто. Я оказался непрозрачным, и Рыжик попытался изменить угол зрения, то есть попросту обойти препятствие. Зеленый повторил его маневр, но в обратную сторону. Так они крутились минуты две вокруг меня, как искусственные спутники вокруг Земли, постепенно ускоряя скорость вращения.

Наконец это мелькание перед глазами надоело, я раскинул руки, немного присел и поймал обоих. Поставив перед собой «артистов», я строго на них посмотрел.

«Рыжик, прекрати пугать человека. Ему и так досталось от волколаков», — сказал я Коту, и тот, виновато прижав одно ухо, отошел в сторону. Впрочем, я думаю, его раскаяние было не до конца искренним.

— Лечащий Жрец, прошедший посвящение не может отличить человека от зверя, еще и пугается моего кота. И не стыдно? — сказал я доктору, который при ближнем осмотре оказался симпатичной, совсем молоденькой девушкой, лет пятнадцать максимум, с широкими скулами народа степей. Жрец смотрела на меня, широко распахнув и без того огромные черные глазищи, потом вдруг сморщила аккуратненький носик, всхлипнула и разревелась. Я растерялся. Для меня проще перебить десять стай волколаков, чем успокоить одного плачущего ребенка. Девчушка совсем увлеклась своим занятием, прижав ладошки к лицу, локотки к груди и уткнулась лбом в мою ключицу. Потом отняла ладошки от лица, крепко схватила рубашку на моей груди, и стала использовать ее вместо носового платка, не переставая реветь. В этот момент я по достоинству оценил выражение «плакаться в жилетку». Полностью растерянный, я стоял, одной рукой держа совершенно неуместную в этой ситуации сухую ветку для костра, второй неумело гладя упершуюся в плечо и трясущуюся от рыданий черноволосую голову. Рыжик сидел рядом и беспомощно смотрел на эту картину. Что называется, выражаясь языком академической гребли, приплыли.